Холодная увесистая тень, обвившая его лодыжки, заставила Фостера рухнуть на землю. Он едва заметил боль, когда гравий впился в его ладони. Тень обмоталась вокруг него, скользнула в рот и пресекла все попытки крикнуть.
Маус неторопливо запер машину, вздернул Тони на ноги и наполовину подвел, наполовину подтащил к задней двери студии. Попытки сопротивления привели к тому, что здоровяк зажал нос и рот парня ладонью и держал ее так, пока тот не утих. Одного короткого сеанса удушья оказалось достаточно, чтобы убедить Фостера больше не сопротивляться. Это была очень плохая затея.
Дверь открылась. Большая рука толкнула его между лопаток в темноту павильона звукозаписи.
Тони споткнулся и не услышал звука закрывшейся за ним двери, но когда восстановил равновесие, четкий щелчок сказал ему, что замок снова заперли. Это был первый звук, который он услышал за все это время сквозь бешеные удары собственного сердца.
«Вот и надейся на спасение!»
Тони напряг зрение и разглядел, что Маус тащил его влево, безошибочно огибая оборудование и декорации. Очевидно, мутного света от знака «выход» и индикаторов аппаратуры, заполнявшей помещение, оператору вполне хватало. В отличие от Ли он даже не потрудился включить лампы на потолке.
«Подожди-ка!..»
Теням требовалось хотя бы немного света для… наверное, самым точным словом будет «четкость». Иначе тень стала бы размытой, значит, слабой, так? Не та тень, что находилась в Маусе, но отбрасываемая им самим, которая удерживала юношу.
Он сделал нерешительный вдох через рот, понял, что может дышать, вырвался из некрепкой хватки Мауса, который придерживал его сзади за шею, и побежал к дальнему концу павильона звукозаписи, к дверям, ведущим в постановочный офис.
«Наверное, сейчас часов девять. Максимум девять тридцать. Может, четверть десятого. Ой! Сукин сын!»
Тони споткнулся обо что-то. Какая-то легкая и длинная штука ударилась об пол, когда он наткнулся на препятствие. Парень отскочил от стены, перевел дух и припустил быстрее.
«Трудоголики из монтажной никогда не уходят с работы так рано. Вряд ли у них запланированы личные дела на вечер пятницы. Все, что я должен сделать, — это добраться до…»
Закругленный край кожаного кресла Раймонда Дарка ударил Фостера в живот. Он задохнулся, упал лицом вперед, перекатился по сиденью и шлепнулся на пол. Парень все еще старался выпутать ноги из ножек кофейного столика, когда включились огни.
«Хорошо это или плохо?»
Теперь Тони мог видеть. Он пинком освободился и поднялся. Но в тот миг, когда Маус догонит его, он будет…
Поддельный персидский ковер на бетонном полу ничуть не смягчил падение. Юноша откатился вбок, стукнулся о ноги здоровяка и был вздернут вверх.
— Ты закончил?
Удар коленом в пах полностью застал оператора врасплох. Тони готов был пустить в ход самые грязные приемы. Того, кто дерется честно против парня вдвое больше себя, можно смело назвать неудачником. Юноша сделал это с энтузиазмом.
На его рукаве сомкнулись пальцы. Он вывернулся, а потом очутился на полу. Его щеку царапал ковер, а массивное колено впивалось в середину спины.
«Да, я закончил. Больше не стоит связываться с тенями. Мой последний удар Маус воспринял как личное оскорбление. Нет смысла защищаться. Я уже сделал все, что только мог. Тебе опять повезло, здоровяк».
Оператор поднял его. Ноги Тони оторвались от пола. Потом его пятки волочились по полу. Юноша наблюдал, как мимо ехал потолок. Маус вытащил его из офиса и проволок через бетонный коридор в какое-то знакомое место, которое оказалось бутафорской гостиной. Утром понедельника оно должно было превратиться в викторианскую столовую для съемок воспоминаний о званом обеде.
Голова Тони ударилась об пол и невольно чуть подпрыгнула. Как только в ушах перестало звенеть, он понял, что находится на том самом месте и почти в той самой позе, что и Ли прошлой ночью. Парень куда больше оценил бы это при других обстоятельствах.
«Ворота не откроются еще несколько часов, ладно, час… еще некоторое время. Похоже, я утратил счет времени. Так какого дьявола мы тут делаем?»
Маус не мог отвезти его к себе домой и избить, не дав объяснений своей женушке, но наверняка существовали места получше для проведения допросов такого рода. Если только тень кинооператора не собралась позвонить домой.
Юмор ранит, как и ряд других вещей.
Тони сомневался в том, что у него сломаны ребра. В этом случае они болели бы куда сильней, когда Маус присел рядом с ним на корточки, схватил его за перед футболки и рывком посадил.
Теперь Тони разрабатывал тактику пассивного сопротивления. Извинения мистеру Ганди, [42] но таковое оказалось не более успешным, чем активное.
Не избитым у него осталось только лицо. Подбитыми глазами и сломанными носами обычно завершались такие вот грандиозные мероприятия. Если посмотреть на это с положительной стороны, то у парня было хотя бы то преимущество, что он начал терять сознание.
Тони обвис мешком и краешком глаза увидел, как тень Мауса струилась вверх по его ногам.
«Итак, мы, вероятно, возвращаемся к тактике удушения. Это уже было. Вспомни пройденное. Не страдай так от боли. Здорово! Вот только тень Мауса протянулась и за мной тоже, по полу, вверх по краю стула, как обычная двухмерная. Две тени? Через ворота прошли семь. Вот дерьмо!»
— Я не собираюсь выходить из машины, обитатель ночи, — заявила Арра, вцепившись обеими руками в ремень безопасности. — Если я подойду слишком близко, то заложник тени узнает меня.
— Тогда зачем…
Когда Арра повернулась к нему, Генри понял, что нет смысла заканчивать вопрос. Он умел распознавать ужас, знал, на что тот способен, как крепко он может держать человека в своей хватке. То, что волшебница будет сопровождать его сюда, еще могло обсуждаться, но дальше она не пойдет.
— Прекрасно. Как я могу сражаться с тенью?
Ее хватка на ремне слегка расслабилась, и Генри задумался. Действительно ли Арра считала себя достаточно сильной для того, чтобы не позволить ему вытащить ее из машины, прими он такое решение?
— Я использовала бы тот же свет, какой и вы прошлой ночью.
— Это сработает, если тень все еще находится в своем хозяине?
— Сомневаюсь.
Взгляд Арры на мгновение стал отсутствующим. Когда он снова сосредоточился на Генри, выражение лица волшебницы было мрачным.
— Убей хозяина — и тень уйдет.
— Убить хозяина?
— Даже не пытайся сказать мне, что у тебя с этим проблема, обитатель ночи.
— А ты никогда не убивал, чтобы выжить?
— Такое случалось, но…
— Убивал для получения власти?
— Невинных — никогда.
— А кто устанавливает их виновность или невинность? [43]
То была другая ночь, вопросы, заданные другим волшебником. Сходство в конечном счете оказалось неважным.
— Я не убиваю невинных.
— Поступай как знаешь, обитатель ночи, — пожала плечами женщина. — Но это единственный способ.
Другой волшебник тоже называл его обитателем ночи, используя эти слова, как и Арра, в качестве определения.
Фицрой повернул на парковку телекомпании.
— Зови меня Генри.
— Неважно, как я тебя зову, я знаю, что ты… А вот и Маус.
— Что?
Она кивнула в сторону красного «мустанга», и Генри въехал на парковочное место рядом с ним.
— Это машина кинооператора Мауса Гилберта. Он большой и сильный. Если этот человек стал заложником тени, то у тебя может возникнуть небольшая проблема.
Генри остановил машину, перевел рычаг коробки передач в нейтральное положение и выключил двигатель.
— Нет. Проблем не будет.
Он очутился у задней дверцы прежде, чем затих звук выключенного двигателя. Арра вздрогнула, когда его лицо появилось возле ее окна — бледный разъяренный овал в ночи.
