– Да зачем тебе банки, бабушка?
– А компот?! А огурчики на зиму?
– Да в магазине купим!
– Всего не понакупаешься! Да и сравнить разве покупное со своим?
– И не говорите. Никакой же химии! У меня вон всё на навозе да на компосте…
– А картошечки я в том году собрала – тридцать мешков! По три ведра мешок!
– А что сажали?
– Розовую такую… Не помню названия, но крупная, хорошая.
– А я лично садик держу. Бананы эти с ананасами вы сами ешьте! Лучше яблочка ничего не найти.
– Да они у тебя червивые все!
– Да сама ты червивая! И язык у тебя раздвоенный! Моя одного компоту двадцать банок закатала!
– Ага! Компот с тушенкой пополам!
Буря страстей разыгралась, достигла накала и сама собой улеглась. Электричка часто останавливалась, салон пустел и тишел.
– Станция Александровка, – объявил задушевный голос автомата, и Чантри встрепенулся.
– Выходим! – скомандовал он. – Быстро!
Вслед за неспешно ковылявшим дедком «сборная по спецназу» вышла на перрон. Электричка огласилась глуховатым «Осторожно, двери закрываются!», завыла моторами и укатила, утаскивая за собой перестук колес. И тишина…
Борден осмотрелся, углядел вывеску супермаркета «Рамстор» и указал на него.
– Двигаем туда, купим удочки и начнём обход.
– Типа, мы – рыбаки? – уточнил Макон Фаллон.
– Типа, – подтвердил Борден Чантри.
Глава 24. Это сладкое слово – «свобода»
– Пеккала уже тебя балует, – усмехнулась Даша, доставая яства из БДГБ – блока доставки готовых блюд. – Борщ украинский со сметаною и пампушками с чесноком… Шашлычок… Компот ананасовый… Чай кенийский и печенье миндальное.
– Прикармливает, гад, – усмехнулся Кнуров. – Ничего, Дашка, крепче будем.
– Знаешь, – призналась девушка, – у меня не пропадает страх. Всё кажется, что Серафим просто растворился в Сети, пропал, как затухающий сигнал, распался на эти свои байты, и нет его…
Тимофей вздохнул.
– Мне, думаешь, не страшно? Я же точно знаю, что он просто не мог пропасть, физически не мог! А внутри всё сжимается…
– Ладно, – бодро заключила девушка, – будем ждать хороших вестей, приятных событий и надеяться исключительно на позитив. Ешь давай!
С чувством большого нервного подъёма и великого, но приятного устатка Кнуров пообедал и уже хотел было прилечь отдохнуть, как в дверь вошёл хмурый Саферби и буркнул:
– В кунацкую, рысью!
И Тимофей порысил. Особого беспокойства он не испытывал – работа над фатум-вариантом шла параллельно его демиурговским экзерсисам. Найдётся о чем отрапортовать Пеккале. Алек встретил его нетерпеливым:
– Ну?!
Кнуров доложил неторопливо:
– Начальные Ф-коррекции проведены. Плохо, что до выборов времени мало осталось…
– Так что мне надо делать, чтобы победить на них? – с оттенком нетерпения спросил Пеккала.
«Эк, как тебя разобрало!» – усмехнулся (про себя) Тимофей и сказал:
– Позитивный фатум-вариант лишь один – следует достать и потратить большие суммы денег. На подкуп избирателей, на рекламу, на взятки…
– Большие суммы… – проворчал Фантомас. – Большие насколько?
– Порядка двух миллиардов азио.
– И где мне их взять?
– Источник указывается один – спонсоры. Прежде всего некий Кислый, президент Планетарного банка. Этот тип мечтает о «твёрдой руке». Потом есть ещё такой Пархоменко, из корпорации «Сириус»…
– Ага… – молвил Пеккала. – А чего эти господа хотят?
– А чего могут хотеть «жирные коты»? – скривился Кнуров. – Погибели жаждут конкурентам и отпора импорту, вплоть до «торговых войн»…
– Ну, это не принципиально! – бодро проговорил начальник ККНИ. – Ладно… Я сейчас же свяжусь с этими «кошельками».
– Совет дать? – поднял руку Тимофей.
– Валяй.
– Держите себя с ними пожёстче. Обещайте твёрдо, но не просите – требуйте. Просто называйте свою цену и торгуйтесь. Не забудьте намекнуть, что за вами вся сила тайных служб – они это любят.
– Это совет Тимофея Кнурова?
– Это рекомендации «Гото». А я так, консультант-посредник…
– Ладно. Саферби! Отведи… хм… нашего консультанта в камеру. И береги его, как невинность сестры!
На другой день Пеккала выглядел, как довольный Фантомас, изловивший и глуповатого комиссара Жюва, и изворотливого Фандора.
– Я вами доволен, Кнуров, – сказал Пеккала. – И «Сириус», и Планетарный банк согласились проплатить мою предвыборную. А из-за этих больших денег уже выглядывают очень большие деньги – «Коломна-Сормово», «Бранобель», «Виниус»… Гадёныши, – ласково проговорил он, – и президенту подкидывают азиков, и меня окучивают… Вы свободны. В пределах камеры, разумеется, хе-хе… Саферби!
Кнуров вышел в коридор. И увидел за торцевым окном нечто странное и удивительное – в конце улицы, упиравшейся в ворота СИЗО, двигался огромный восьмиколесный бронетранспортёр. Стекло глушило звуки, и Тимофею чудилось, что бронеход мчится бесшумно. А он именно мчался, бешено вращая громадными колёсами, качая зелёным рептильным передком.
– Тревога! – завопил Саферби и кинулся бежать, отшвырнув Кнурова – не до того.
Башенки на крыше бронехода развернулись к СИЗО, а потом над зализанной кабиной выдвинулись две ракетные установки – два куба с круглыми отверстиями. То, что кубы хранили в себе ракеты, Тимофей понял, когда их выпустили по воротам СИЗО. Протянулись тонкие плотные хвосты выхлопов, и пара реактивных снарядов рванула, расколачивая опорные столбы ворот.
Только теперь во двор выскочили эрвисты, забегали, выкрикивая неслышные команды, застрочили в воздух… А ворота уже падали внутрь, в клубах пыли, в перекатах рушившихся кирпичей и обломков.
Бронетранспортёр ворвался во двор, как Змей Горыныч, паля из всех стволов, сея смерть и разрушения. Развернулся, стал боком. Пыль ещё не осела, а из бронелюков уже посыпался десант в лёгкой броне. «Голубые береты» мигом одолели супостата и заняли двор. Ринулись внутрь – Кнуров от волнения едва дышал.
Глухо цокали одиночные выстрелы, и каждый сопровождался тупым ударом – пули находили цель.
– Отойдите от двери! – крикнули из коридора, и Тимофей метнулся за угол. Заткнул уши. Тут же грохнуло, и дверь распахнулась от удара ноги.
– Выходите!
Инженер-программист выскочил из-за угла и побежал по коридору – перед ним покачивались спины в сегментированной пластброне. За распахнутой дверью в кабинет Пеккалы Кнуров увидел Тоха Измаила, лежавшего на полу, в крови, и сурового Савельева, делавшего контрольный выстрел. Пробежавшись к своему узилищу, Тимофей застал дверь распахнутой. В камере было пусто. Решив, что Дашка уже на воле, инженер-программист бросился во двор.
