— Значит, так, — сказал развязно, вспомнив старую шутку, — желание у меня одно, но три раза…
Она молча положила свои карты передо мной. Очень аккуратно, на край стола, так, чтобы мне было удобно видеть. С трудом оторвавшись от ее смеющихся глаз, я медленно выдохнул и посмотрел на сдачу. Два раза моргнул, пытаясь понять и осознать…
Бокал упал из моей руки и глухо стукнулся о ковер.
Четыре туза с джокером нагло усмехались мне в лицо. Особенно смеялся пиковый, в виде дракона. Его оскаленная пасть плыла перед моими глазами, и казалось, что где-то на грани слышимости скрежещет издевательский нечеловеческий смех.
Я провел ладонью по лицу. Опьянение улетучивалось с воистину космической скоростью. Хреново, когда тебя бьют твоим же оружием. К тому же так, походя.
— Слово и дело, — услышал я незнакомый металлический голос и поднял глаза. Старая дуэльная формулировка устава глюкеров.
Куда делась ласковая самочка? Жестокий, целеустремленный и холодный боец неопределенного пола сидел напротив, вцепившись в подлокотники и исподлобья изучающе меня рассматривая. От зеленого льда ее зрачков веяло инеем.
— Дело и слово, — с трудом ворочая непослушным языком, прохрипел я в ответ, и Аннет немного расслабила плечи. Теперь все происходящее — дело нас двоих, и никого больше. Что бы ни случилось — разбираться с этим нам. Вдвоем.
— Буду говорить в лоб, Морис, потому что времени катастрофически мало. Лайнер заминирован, все находящиеся на борту обречены. По нашему уставу, я обязана сохранить тебе жизнь. Но мое предложение лучше. Условия для тебя: полтора миллиона кредитов и безопасный отход, вместе со мной. Альтернатива — смерть. Решай, и решай быстро.
Легко сказать — трудно сделать.
— У меня только один вопрос. Почему?
Аннет фыркнула.
— Я не знаю почему. У меня есть заказ, аванс переведен. Кто заказчик, не знаю даже я. Может быть, «Космические линии Денеба», или «Бригады мучеников за демократию», или сумасшедший миллиардер. Это не существенно. Существенны гарантии получения денег.
Я всматривался в ее лицо.
— Туз к даме, — сказал я, считая в уме, — значит, твой индекс — шестьсот, шестьсот пятьдесят…
Она покивала с пониманием.
— Не скрипи мозгами, Морис, смотреть тошно. Семьсот девять.
Очень мало нашего брата с индексом за пятьсот. И все они известны. И среди нас мало женщин. Вариантов практически нет.
— Джози?
— Да?
— Ты изменилась. Сильно изменилась.
Она разводит руками:
— Пластическая операция. Так было нужно. Итак, ты согласен?
— Я не про внешность. Помнишь, в академии, когда мы все проходили тесты… ты была другой. Здесь несколько сотен пассажиров, в чем они виноваты?
— Это бизнес, — бесцветно парирует Джози, — ничего личного.
Мне нужно время, чтобы подумать. Совсем немного времени, черт! Ну и денек!
— Полтора лимона — какой это процент от того, что получаешь ты? — спрашиваю я, чтобы протянуть время.
— Не твое дело. Какой бы ни был процент, даже миллион — это гораздо лучше, чем каждый рейс подставлять свой череп под пушки разных идиотов. А я предлагаю тебе полтора. Последний раз спрашиваю, ты согласен?
— Нас найдут, — не сдаюсь я.
— Не найдут. Официально мы погибнем при крушении «Нельсона». Конечно, в «Райском Уголке» светиться все равно не стоит, но с такими деньгами галактика полна мест, где можно жить припеваючи.
— Как мы уйдем?
— Элементарно, Ватсон, — Джози позволила себе улыбнуться, — мы заберемся в одну из двухместных спасательных капсул. Таймер установлен так, что бомба должна сработать через несколько секунд после выхода из подпространства. За пару секунд до этого от лайнера отстрелит капсула с нами. Потом «Нельсон» взрывается, нас подбирают и… и я, пожалуй, рассмотрю твои желания.
На миг я вновь увидел в ней женщину сквозь чужую остекленевшую маску.
— Исключено, Джози! Капсулы отстреливаются только по команде из рубки, при условии аварии на борту. Пожара или чего-то вроде.
Она торжествующе рассмеялась.
— Морис, я думаю, в этом смысле нам повезет и отстрел произойдет сам собой. Автоматически. Нам ведь будет грозить смертельная опасность, не так ли?
Надо было признать, что план хорош.
— А где бомба? — невинно хлопая глазами, спросил я.
Джози подалась вперед.
— Там, где ее никто не найдет. Даже ты. Потому что на борту я. И мой фарт в том, чтобы ты ее не нашел. Хватит ездить мне по ушам. Да или нет? Подохнешь или будешь жить?
Не люблю вопросов без альтернативы в ответе.
— Жить, — выдыхаю я.
Она принимает это как согласие и целует меня в лоб.
— Молодец. Выход в обычное пространство через двадцать минут. Нам еще нужно спуститься в спасательный отсек, надеть скафандры и выбрать подходящую капсулу. Пойдем!
Я медлю.
— Мне нужно попрощаться с одним человеком.
Ее глаза темнеют.
— С Бакстером? — язвительно бросает она.
Молчу. Она встает, обходит стол и склоняется надо мной так близко, что я вижу, как прыгают ее зрачки.
— Если ты что-то задумал — ты подохнешь. Подохнешь как собака, понял? Жду тебя в капсуле через десять минут. Если тебя там не будет в это время — пеняй на себя. Ты понял меня? Отвечай!
— Да.
— Что да?
— Ответ на твой вопрос — да.
Джози смотрит на меня еще некоторое время, раздувая ноздри. Потом разворачивается и уходит, бросив в дверях: «Десять минут!»
Я сижу в кресле еще минуту или две, чтобы она наверняка ушла, пытаясь собраться с мыслями. Затем начинаю стремительно двигаться. Дверь. Холл. Лифт. Верхний этаж. Предупреждающие надписи. Дверь в рубку. Шестнадцатизначный код доступа. Набираю от фонаря, совпадает — повезло. Вхожу в рубку. Шаг, поворот, шаг, поворот.
Серов оборачивается в мою сторону и жестом отпускает двух охранников с плазмоганами наголо, бесшумно возникших за моей спиной.
— Морис, присаживайся. Хреново выглядишь.
Принимаю его приглашение и осматриваюсь.
Вокруг капитана светится несколько экранов. Некоторые из них показывают столбцы цифр и мерцающие схемы. Самый большой, сразу перед ним, выполняющий функцию обзорного, заполнен клубящейся серой мутью. Подпространство, место великого ничто и нигде.
— Долго до выхода?
Серов скашивает глаза куда-то вбок.
— Семнадцать минут двадцать одна секунда. Двадцать. Девятнадцать. Стоп, почему ты спрашиваешь?
Медленно набираю полную грудь воздуха через нос. Мне импонирует этот молчаливый, сдержанный русский. Все, что я о нем слышал, располагает к доверию. Рассказывают, что однажды он посадил тяжелый крейсер на ручном управлении главного привода, когда отказало все, что можно, включая автопилот и маневровые двигатели.
