— А мне надоело!.. — внезапно крикнул Косой. — С нами нашу водку пьют и нас же за дураков держат!
— Не сердись, Сеня, — Павел Филимонович ласково положил ему руку на плечо. — Если люди не хотят говорить, зачем приехали, — значит, на то есть причина. Но, — он посмотрел на Назарова и сказал уже строже: — если есть у вас секрет, так не надо было собутыльников обижать. Сказали бы сразу — говорить не будем. А вот теперь придется вам правду рассказать. Чтобы ссоры не вышло. — И уже мягче: — Федор Иванович, Марсель Прохорович, мы ведь уже друзья. Говорите правду.
— Ну ладно, — со вздохом облегчения сказал Назаров, будто наконец-то принял решение. — Мы слуги господ Чернецких. Барыня наша тяжкую зиму пережила в родовом гнезде, а сейчас послала нас в Москву — письма для ее души дорогие племяннице отвезти. Мужики-то, не ровен час, подпалят усадьбу. Она и хочет бумаги сберечь. Их и везем.
— Двоих лакеев послала бумаги перевезти? Опять темните! — сказал Косой. Павел Филимонович опять положил ему руку на плечо и успокаивающе сказал:
— Зря ты кипятишься. Вот теперь я им верю. — Но при этом он бросил цепкий взгляд на обоих товарищей, что заметил и Назаров. А еще он заметил, как все трое посмотрели на мешок, будто пытались понять, что скрыто за дерюгой.
— Простите, ребята, — сказал Косой. — Надо за примирение выпить.
Выпили. Товарищ Раков чуть не подавился огурцом, и его долго хлопали по спине.
— Скажите, а чем вы в усадьбе занимались? — спросил все время молчавший Прошка.
— Я за конюшню отвечал, так сказать, был смотрящим по конюшне. А Марсель Прохорович — великий мастер стол накрыть и обслужить гостей. Теперь оба без дела — лошадей конфисковали, гости не собираются.
— Да что барыня, — запинаясь сказал товарищ Раков. — Я, бывало, на двести персон стол накрывал в…
— В день именин Натальи Ивановны, — перебил Назаров, потому как понял, что его напарник хочет произнести название московского ресторана.
— Да при чем тут Наталья Ивановна? — воскликнул Марсель Прохорович. — Тогда сам генерал-губернатор изволил быть!
— Я сам помню, — быстро сказал Назаров, — специально для его превосходительства старались. — При этом он пнул под столом товарища Ракова. — Именины, конечно, предлог, он был главный гость.
— Но я все равно… с трудовым народом… несмотря на чаевые… я готов до последней капли.
— Кстати, о каплях, — сказал Назаров. — Раз налито — пить надо. Ну, за дружбу!
Опять стекло звучно соприкоснулось со стеклом. Марсель Прохорович широко открыл рот, чтобы произнести особо знаменательную речь, и тут же сел, ударившись лицом в тарелку с огуречным рассолом.
У Назарова тоже шумело в голове, но он знал, что до критической отметки еще далече. «Ну Медведев, сукин сын, подсунул мне боевого товарища, который водку пить не умеет. Удружил, ничего не скажешь. Ох, поговорю с Ваней!»
— А вы-то, товарищи, чем в этом славном городке занимаетесь? — спросил он собутыльников.
Все трое рассмеялись: Косой — зло, Прошка постарался скопировать его смешок. Только Франт улыбнулся от души.
— У каждого из нас своя стезя, — сказал он. — Я — артельный подрядчик, людям работу подбираю. Люди не жалуются. Сеня у нас слесарь. Смотреть, как он с металлом работает, — как соловушку слушать. Но если у соседа надо животину заколоть, его тоже зовут. Ну, а Прошка наш, так сказать, на подхвате. Во всех делах помощник.
Похоже, если бы Назаров не выглядел пьяным, Франт так не откровенничал бы.
— Кстати, дружище, как ты думаешь до Москвы добираться?
— Слышал, вроде поезд завтра из Монастырска выходит, — сказал Назаров заплетающимся языком (с неудовольствием обнаружив, что пьяная речь дается ему уж очень непринужденно), — а ночь, наверно, здесь проведу.
— Зачем? — сказал Павел Филимонович. — Можно и у меня переночевать. Живу я близко. Сейчас выпьем напоследок и пойдем.
Назаров заметил, что Косой на этот раз пододвинул все рюмки поближе к себе и быстро их наполнил. Над одной из рюмок его рука чуть-чуть задержалась, и было видно, как в водке что-то растворяется.
Назаров огляделся. Дело приняло неприятный оборот. Одно хорошо: в такие моменты, когда думать надо, хмель почти сразу вылетал из головы. Так случилось и сейчас.
Он посмотрел на мирно храпящего Марселя Прохоровича. «Должна же быть от него хоть какая-то польза». Назаров с самого начала приметил, что Марселю Прохоровичу достался старый, скрипучий стул. Незаметно вытянув ноги, Федор сильно и резко ударил по двум передним ножкам сразу. Стул разлетелся на куски. Все три бандита обернулись к упавшему, а Косой и Прошка даже помогли ему подняться и принесли целый стул. И Павел Филимонович тоже расслабился — смотрел, смеясь, на беспомощного Ракова, который, кажется, не проснулся, хотя ударился о паркет копчиком. За это время Федор Назаров сделал, что хотел.
— Ну, еще раз за приятную компанию, — сказал он.
Все трое тоже выпили. Павел Филимонович пил медленнее других. Видно, он почувствовал в своей водке странный привкус. Впрочем, главаря должно было успокоить то, что сам Назаров почти сразу принял положение Марселя Прохоровича — положил лицо на руки.
— Крепкий, черт, — услышал Федор слова Косого. — Я еле выдержал.
— Да и мне чего-то на пользу не пошло. Видать, не выспался. Сеня, сделай ему хороший угомон — и во двор.
Краем глаза Назаров увидел, как Косой надевает на руку кастет, обходит его со стороны, медленно размахивается…
Косой настолько был уверен, что сейчас ударит пьяного конюха по голове, что сам удивился, когда отлетел на середину комнаты от удара ногой в низ живота. Назаров боялся, будучи пьяным, ударить слабее обычного, поэтому сделал это со всей силой — как канат привязали к ноге и дернули. В тот же миг он уже стоял напротив Павла Филимоновича.
— Ах, ты… — не столько злобно, сколько удивленно сказал тот. Назаров двинул его кулаком прямо в глаз, сил не пожалев. И от удара, и от выпитого снотворного главарь рухнул на пол.
А Прошка вылезал из-под стола, где он уже начал потрошить мешок с барскими бриллиантами.
Прошка растерялся меньше всех — двинулся на Назарова с коротеньким ножом. Федор ухватил правой рукой бандитское запястье, как сбивают в воздухе ладонью слепней, и левым кулаком засадил пареньку в челюсть, отчего тому стало совсем неуютно. Парень выронил нож, обмяк, будто тоже наглотался сонного порошка. Ударив его сверху кулаком по затылку и отшвырнув ногой клинок, Назаров обернулся, чтобы посмотреть, как себя чувствует Косой. Тот уже смог кое-как распрямиться и выхватить нож, раза в полтора побольше Прошкиного.
