Новые технологии пошли в дело. На задних дворах дворцов высших чиновников запыхтели паровые генераторы, а в самих дворцах свечи и факелы сменились электрическими лампочками. Некий чиновник по имени Джейкоб Адамс построил в Рокки Маунтс первый за миллион дней металлургический комбинат, и впервые за миллион дней стальные ножи перестали быть предметами роскоши. А самого Адамса стали с тех пор называть Рокки Адамс, и он стал первым олигархом Барнарда.
Первым, но не единственным. Виктор Пауэр основал текстильное производство, Стивен Тринити наладил промышленный выпуск синтетических удобрений для плантаций. Джордж Дюкейн, Фредди Лу, Пол Макдак и кое-кто еще тоже организовали какие-то полезные бизнесы. Мир начал преображаться.
Вот только не понимает никто в полной мере, насколько сильно преображается мир. И жрецы, и чиновники, да и сами олигархи пока продолжают жить и рассуждать в старых понятиях. Дескать, металлургия — это очень здорово, но хорошего раба ничто не заметит. Торговать сталью — дело прибыльное, но только дурак откажется прикарманить плохо лежащие государственные деньги. Вот и Рокки Адамс не удержался, наложил лапу на субсидии, выделенные округу Иден на оборону от эльфов, а теперь жалеет. А поздно уже жалеть, раньше надо было думать.
Жил-был в провинциальном городке Идене скромный чиновник по имени Рональд Вильямс. И так получилось, что именно ему прокуратор Джеральд Смит доверил текущую работу по распилу бюджетных средств. Поначалу Вильямс выполнял эту работу безупречно, а потом вдруг пропал неизвестно куда. А через двадцать дней появился в Барнард-Сити и подал жалобу на вопиющее беззаконие, столь вопиющее, что чиновники направили ее сразу в верховный суд, минуя все промежуточные инстанции. А копию жалобы Вильямс передал журналистам, и на следующий день о вопиющей коррупции узнала вся столица.
Мозговой чип отвлек Джона от мыслей. Маячок Аленького Цветочка подавал тревожный сигнал. Джон связался со спутником, спутник передал картинку того места, где сейчас находилась боевая подруга… Мда… Большой базар, однако. Проще пешком дойти, чем на спутниковой картинке высматривать нужную голову среди сотен похожих. Интересно, что с ней случилось? На снимке ничего особенного не видно, обычная рыночная толчея. Может, случайно кнопку нажала? Нет, случайно эту кнопку не нажмешь, там все продумано. А вот еще раз нажала… Надо сходить, разобраться.
Отправляясь на рынок, Аленький Цветочек не стала звать с собой Длинного Шеста. Потому что вчера вечером они поругались. Не сильно поругались, по мелочи, но обращаться за помощью к Длинному Шесту ей не хотелось. Тем более что когда они поругались, он был прав, а она нет.
Джон тоже был прав, когда говорил, что Аленький Цветочек привыкла к хорошей жизни, расслабилась и слишком много хочет. Сто дней назад она и мечтать не могла, что на ее пути встретится рыцарь, который скажет: «Я тебя люблю», и это будет не просто рыцарь, а божий аватар. И что этот аватар будет к ней относиться не как к орчанке, а как к человечихе, будет ласкать ее так, как люди никогда не ласкают орчанок, будет терпеливо сносить ее оскорбления, глядя на нее, как мать глядит на неразумного младенца. Но к хорошему быстро привыкаешь. Проходит немного времени, счастье перестает быть счастьем, становится обычной нормой жизни, и ты начинаешь мечтать о большем. И мелкая неприятность, которая еще вчера осталась бы незамеченной, ранит до самого сердца, и ты понимаешь, что неправа, но от этого только больнее.
Вчера она поднималась по узкой лестнице, впереди нее шел Звонкий Диск, он показывал дорогу, а сзади нее шел Длинный Шест, в одной руке он тащил мешок с консервами, в другой — сундучок с артефактами и деньгами. Звонкий Диск наклонил голову, чтобы не задеть притолоку, вошел в прихожую гостевых апартаментов, посторонился, давая дорогу, и сказал:
— Чулан тама. Туды барахло ставить. Вона лежанка, тута спать оба-два. Тама комната господская.
Аленький Цветочек посмотрела на лежанку, недовольно поморщилась и хотела было сказать, что спать она будет не «тута», а в господской кровати, но решила не сотрясать воздух понапрасну. Какое ей дело до того, что о ней думает этот жлоб?
Тем временем жлоб незаметно приблизился к Аленькому Цветочку и внезапно обхватил ее одной рукой за грудь, а другой за чресла.
— Цыпа, — сказал он ласково.
Аленький Цветочек задергалась, а вернее, попыталась задергаться — объятия могучего орка были поистине медвежьими, он, кажется, даже не почувствовал ее попыток освободиться. Звонкий Диск наклонился к голове девушки и поцеловал за ухом, это было неожиданно нежно для такого мужлана. И изо рта у него почему-то не воняло. Неужто зубы чистит?
Длинный Шест тем временем вылез из чулана, увидел, как Звонкий Диск лапает Аленького Цветочка, и засмеялся.
— Отпусти ее, братан, — посоветовал он. — Наложница она. Добрый сэр наваляет.
— Ха-ха, — сказал Звонкий Диск. — Цыпа драная, а не наложница. Наложница что? Чиста, опрятна, кольца, фигольца, серьги всякие…
В этот момент Аленький Цветочек поняла, что мужлан лапает ее уже с полминуты, а она так ничего и не сказала, как будто дара речи лишилась от удовольствия. И ее прорвало.
— Не тебе судить, драная я или нет! — рявкнула она. — А ну живо убрал грабли, свинья вонючая! Жаба безмозглая! Господину пожалуюсь, он тебе зубы пересчитает! И не смей судить меня никогда, я любимая наложница сэра Джона, а насчет того, что драная, посмотрела бы я на тебя, окажись ты там, где мы с добрым господином побывали! Пошел прочь, урод!
Она размахнулась, чтобы ударить, но Звонкий Диск легко перехватил ее руку и сказал:
— Извини, девочка. Затем перевел взгляд на Длинного Шеста и сказал ему:
— За речью цыпа не следит совсем. Ты, братан, приглядывай, а то как бы беду не накликать. Длинный Шест удивленно наморщил лоб, затем улыбнулся и сказал:
— Пригляжу обязательно. Спасибо, брат.
Аленький Цветочек не стала жаловаться Джону. Во-первых, ясно было, что Звонкий Диск добросовестно заблуждался, он просто не сразу уяснил статус новой рабыни. А во-вторых, ей было стыдно об этом рассказывать. Ее, первую красавицу Идена, сравнили с драной курицей! И кто сравнил? Жлоб поганый с кулаками больше головы! А самое обидное то, что он все сказал правильно.
Она решила поговорить с Джоном, когда он придет к ней спать, намекнуть как-нибудь потоньше, что у господина бывают не только права, но и обязанности. Например, обязанность поддерживать должный статус любимой наложницы. То, что над ней орк презренный насмехается — это полбеды, но ведь скоро люди начнут смеяться! И не только над ней, но и над господином. Понаехал, дескать, деревня, обычаев не соблюдает, за наложницей не следит…
