— Улыбочку! — фотоаппарат в моих руках делает очередной снимок и я прячу еще одну фотокарточку в карман.
Мокрая с головы до пят, в промокшей насквозь белоснежной рубашке, чья ткань более ничего под собой не скрывает, она с недоумением пялится на мою импровизированную фото сессию. Вот только шоковое состояние длится не так долго, как мне бы этого хотелось. Стоит ей опустить взгляд на собственную грудь, которая отчетливо просматривается сквозь вымокшую до нитки ткань, как у нее срывает крышу и с диким вскриком она бросается ко меня.
— Не ори. — рубящий лоу–кик сбивает Хоши с ног. Кюдо не предназначено для столкновения лицом к лицу, особенно, если под твоими ногами скользкий от мыльной воды пол. — Заткнись, хочешь, чтобы сюда сбежались все парни школы и увидели тебя в таком виде?
Ито делает еще одну попытку добраться до меня, на этот раз молча, но я начеку и легкий толчок ногой мешает ей принять вертикальное положение — она вновь падает на задницу.
— Не дергайся, а теперь, слушай внимательно. Если, ты, еще хотя бы раз косо посмотришь в мою сторону, то, обещаю, на твои фотки будут надрачивать все школьники Токио. И если Ивао или кто–то кроме нас двоих узнает об этом инциденте, можешь сразу попрощаться со своей репутацией, местом капитана школьного клуба Кюдо и своей будущей спортивной карьерой. Усекла?
— Да. — она опускает голову и стыдливо прикрывает грудь, воинственный запал угас.
— Ну, тогда я пошел. Не забудь здесь все прибрать.
— Но…,а одежда?
— А это уже ваши проблемы «госпожа Ито».
Домой я возвращаюсь в прекрасном расположении духа. Даже если девчонка сорвется с крючка и сдаст меня Ивао, то это не станет проблемой. Судя по всему, пацан втюрился в нее по уши и не допустит урона ее репутации, а значит навряд ли станет быковать. Но подобный шанс не стоит списывать со счетов, детский гормональный фон — та еще бомба замедленного действия, не знаешь, когда рванет. Но так даже лучше, я буду настороже и это риск станет для меня дополнительной мотивацией во время тренировок на школьных каникулах. Буду рассчитывать на лучшее, а готовится к худшему.
При этом, я на сто процентов уверен, что никому из взрослых она наш маленький секрет не доверит — не тот здесь менталитет. Подростки в Японии живут своей, отдельной жизнью, у них не принято общаться со взрослыми по–душам.
Немного перекусив и переодевшись в спортивную форму, отправляюсь на ближайшую детскую площадку. Не знаю, откуда японцы взяли моду на использование отработавших свое, автомобильных шин для декорации детских площадок, но мне это только на руку. Будет на чем отрабатывать удары.
Играющие на площадке детишки с удивлением наблюдают за моими потугами. Заурядные отжимания мне приходится делать от высокой опоры, иначе, перетруженные после вчерашнего, руки банально подламываются и я падаю лицом в землю. О подтягиваниях и говорить нечего — к таким подвигам мое новое тело еще не готово.
После урезанного комплекса СФП, состоящего из взрывных отжиманий, прокачки пресса и пары десятков бёрпи, приступаю к отработке футворка*. Благо, на площадке присутствует целая инсталляция из подогнанных друг к другу, наполовину утопленных в землю, покрышек, расположенных плашмя на манер пчелиных сот.
Первые шаги в этом импровизированном тренажере я делаю с большой опаской, но вскоре с удивлением обнаруживаю, что это упражнение дается мне на удивление легко. Чтобы кое–что проверить, заскакиваю на одну из покрышек и начинаю прямо на ее поверхности отрабатывать боксерский челнок. Поначалу медленно и лишь в одной плоскости, вперед–назад, вперед–назад. Затем, набравшись уверенности, перехожу на более сложный способ исполнения — диагональный, но и в этот раз не испытываю особых проблем. Немного попрактиковавшись, я еще больше усложняю задачу — начинаю делать обороты сначала по часовой стрелке, а затем против, после чего подключаю руки и выполняю легкий джеб на скачке.
По моему, я нашел одну из сильных сторон этого тела — потрясающая координация для неподготовленного шкета. Прошлый Антон мог бы стать хорошим танцором, отличная координация и отсутствие яиц ему бы в этом только поспособствовали.
Я настолько сильно увлекся челноком, позабыв обо всем на свете, что лишь громкому, детскому плачу удается «выбить» меня из этого своеобразного состояния сатори*. Оказывается, детишки, впечатленные моим показательным выступлением решили присоединиться и опробовать свои силы в новой для них игре. И сейчас, один из карапузов, лет шести на вид, ревёт, провалившись задницей в отверстие шины по которой недавно скакал.
Решаю немного передохнуть и одновременно сделать доброе дело — вытягиваю пацана из ловушки. Остальные детишки, увидев болезненную неудачу своего друга, больше не рискуют повторять за мной и быстро теряют интерес к новой игре — это радует, а то не хватало мне еще разборок с обозленными предками сопляков, если те увидят каким опасным вещам я учу их детей.
Постепенно темнеет, детишки расходятся по домам. Кто–то уходит сам, за кем–то приходят родители, а я все продолжаю работать над своим футворком. Такой кайф — наконец–то отыскать хоть что–то, в чем ты по–настоящему хорош. Останавливаюсь только тогда, когда боль в ногах становится уж совсем невыносимой. Готов поспорить, завтра я с трудом смогу подняться с кровати — еще одна причина, чтобы прогулять школу.
На обратном пути к дому, решаю немного срезать через площадь у храма Чококудзи, чтобы поберечь горящие ноги. Но, видимо, подобная мысль этой ночью приходит не только в мою светлую голову. Еще издалека, я замечаю множество светящихся огней на самой площади и едва различимые силуэты людей. Решаю подобраться поближе, чтобы утолить свое любопытство.
Всю площадь перед храмом заполонили местные байкеры — босодзоку. Их мотоциклы заглушены и стоят кругом, а свет их фар направлен в центр этой своеобразной площадки. Внутри которой я, к своему удивлению, обнаруживаю двух парней. Первый — высокий крепыш в токкофуку* темно–красного цвета, избивающий второго. А второй, второго я знаю лично — это Ивао.
Мой самопровозглашенный «братан» пытается отбиваться, но выходит это у него откровенно херово. Крепыш в красном точно такой же каратист, но явно калибром покрупнее — его цуки — прямые удары, вылетают легко и непринужденно, прямиком из нейтральной стойки. Он вбивает их в блок Ивао с такой силой, будто забивает сваи. От очередного удара байкера крестообразный блок Ивао, в котором я распознаю дзюдзи укэ, разлетается и представитель босодзоку доносит свой цуки до цели. Ивао падает на колени и хватается за солнечное сплетение, пытаясь сделать вдох — это было познавательно и в какой–то мере очень приятно.
Только я собираюсь свалить подальше от этого сборища маргинальных байкеров, как на импровизированном ринге появляется новое действующее лицо — среднего роста японец, с крашенными в алый цвет волосами, подходит вплотную к коленопреклоненному Ивао. Судя по внешнему виду, новенький ненамного старше самого Ивао и явно младше того парня, который только что отметелил моего «братана». Но при этом необычная, черно–красная токкофуку в форме плаща, с изображением двух скрещенных катан на спине и кандзи «Красный Они», выдает в нем командира этой бригады. Значит, вот о какой шишке упоминал Ивао в том разговоре с «госпожой Ито» — занятно.
— И это, тебя, рекомендовал Шота? Ками тебя побери, пацан, я что впустую потратил время? Я‑то думал, раз ты просишь нашей поддержки для смены власти в старшей Тосэн, то хоть чего–то да стоишь.
— Господин Акихико, пожалуйста, дайте мне еще один шанс. — хрипит, стоящий на коленях, Ивао.
— Ты уверен?
— Да. — судорожно кивает школьник.
— Хорошо, после летних каникул Шота еще раз тебя протестирует. — крепыш, до этого избивавший Ивао, покладисто кивает на слова своего командира.
— Спасибо, спасибо, господин Акихико, Вы, не пожалеете. — Ивао полноценно кланяется, тыкаясь лбом в брусчатку храмовой площади.
— Конечно, не пожалею. В этот раз взнос поднимается до ста штук.
