Эта же винтовка была почти столетняя, еще с ламхитанским клеймом на стволе — производство дома де Гранж. Не чета местным поделкам, надежное, идеально подогнанное по всем деталям оружие.
Вставить на место отсечку-отражатель, совместить отверстия и маленькой отверточкой прижать винт. Вложить спусковой крючок и затянуть еще винт, главное, чтобы пружина не соскочила. Дальше магазинная коробка, ствол в желоб цевья, осторожно опустить ствольную коробку… Ну и самое важное — скользящий затвор. Надеть пружину на ударник, вложить всю конструкцию в канал стебля затвора, упереть боек и сжать пружину, навинтить курок на ударник…
Казалось бы, столько лет прошло со срочной службы, а руки все еще помнили, как собирать винтовку после полной чистки. Оружие было в отличном состоянии, и уже через пятнадцать минут Наусс перешел к снаряжению магазина, аккуратно закладывая остроконечные, крупные винтовочные патроны. Пять штук — не так, чтобы и много, но достаточно одного хорошего попадания, чтобы любой упал замертво. В посеревшей и почти развалившейся от времени коробочке лежало еще три десятка патронов россыпью. Наусс для спокойствия взял еще горсть — штук семь, и положил в карман штанов. Маловероятно, что ему придется перезаряжаться, но запас с собой иметь надо.
Ну, готово. Оттянуть рычаг затвора, загнать патрон в ствол с приятным щелчком, опустить рычаг.
Наусс прошелся по квартире, включил везде свет. После — на кухню, взял табурет, вынес в прихожую и, усевшись спиной к стене, стал наблюдать за дверью в туалет, прижимая к груди оружие и готовый в любой момент вскинуть винтовку и открыть огонь.
Теперь он полностью готов встретиться с тем, что скребется там, за стеной.
Запись № 3
1287 год новой эры, четвертый месяц Шумун, 22 число, 8 часов 15 минут, Королевство Сонша, город Агион, кампус академии
Как и многие другие курсанты, проживал я в общежитии казарменного типа на территории кампуса академии. Специально для нашего факультета академия выделила старое, еще довоенное строение, которое декан быстро приспособил под казарму для простолюдинов. Хоть по уставу учебного заведения с момента поступления и до окончания учебы все сословные различия оставались за пределами кампуса, но реальность вносила свои коррективы. И тут никакой королевский указ помочь не может — только действия людей на местах. Так как на военном отделении нашего факультета обучались в основном будущие кадровые офицеры из рядов аристократии, а на полицейском — выходцы из народа, обстановка у нас была не самая дружелюбная. Особенно на поточных лекциях, которые проводились по одной программе и для военных, и для будущих стражей порядка.
Еще одна проблема заключалась в том, что на полицейское отделение поступали изо всех уголков Сонши — обучение проводилось полностью за счет государства, в том числе и с довольствием, так что в столицу со всех концов страны съезжались молодые парни, а иногда и девушки. А вот жизнь в Агионе была не из дешевых.
При среднем доходе по стране в восемьдесят франгов просто снять комнату стоило около тридцати. В академии платили стипендию в пятнадцать франгов и пятьдесят пять лигов — половину от самой маленькой зарплаты в Сонше, которую получали поломойки, но этого хватало только на мыльные принадлежности, белье и что-нибудь сладкое, так как организм постоянно требовал калорий. Родители многих будущих полицейских же не могли содержать жизнь своего чада в столице, так что почти все молодые люди, претендующие на серо-синий китель в будущем, жили в казарме при академии. Позже, на старших курсах, можно было получить королевскую стипендию в сорок франгов, чего хватит на съем однокомнатной квартиры в доках вместе с еще одним-двумя отличниками, но чаще всего курсанты уже с третьего курса выходили работать на полставки в участки по месту практики, патрульными или секретарями. Это давало небольшой доход в полсотни франгов и право на получение жилья в полицейском общежитии по месту службы — а там уже были отдельные комнаты, пусть и маленькие.
Вообще, отсутствие приватности было самым большим испытанием для меня во время учебы. Эти бесконечные ряды коек, по полсотни в одной комнате, такие же общие туалеты и душевые, невозможность купить продуктов или приготовить что-то самому, ведь кормили нас в столовой, тут же. Но разве объяснишь тетке на раздаче, что тебе этой ложки каши и крыла курицы-спринтера — таким тощим и мелким это крыло было — катастрофически не хватает? Все это давило на мозги, особенно первые полгода. Но вот, я оканчивал второй курс, а значит, уже летом я могу устроиться на работу в участок. И это будет не бесплатный рабский труд практиканта, а вполне оплачиваемая то ли стажировка, то ли трудоустройство.
Отстоять утреннюю очередь к умывальнику, поскрести юношеский пушок на семнадцатилетнем лице — таков устав, но я мог бы не бриться еще года два так точно — после отстоять очередь в туалет… Достать из тумбочки аккуратно уложенный комплект академической формы с цифрой курса на груди, проверить, начищены ли сапоги. Если попасться коменданту в неподобающем виде, весь остаток дня можно провести за глажкой одежды, чисткой обуви, а пропущенные занятия потом придется еще отдельно отрабатывать… Нет уж, проще все делать сразу и качественно, хотя были на нашем потоке индивиды, которые умудрялись встревать на «каторгу» почти каждую неделю. Таким рецидивистом был мой товарищ по курсу и одновременно сосед по койкам — Вартан Рисс.
— Мал! Шевелись давай! — это был Вартан, который уже ждал меня, стоя в проходе и мешая другим курсантам пройти на выход. — Сегодня лекции!
Вот тут Вартан был абсолютно прав — если встрять на коменданта было делом для него почти привычным, то вот опаздывать на общие лекции категорически нельзя, особенно, на лекции по истории.
Эти занятия вел старый преподаватель, с виду — старше самой академии, хотя нашему учебному заведению было пара сотен лет. Дедом препод был лютым, и хоть передвигался он еле-еле, но память у него была, как у злой сторожевой собаки, а слух — как у совы. Так что ни поговорить на его лекциях, ни тихо проскользнуть в аудиторию, пока он что-то пишет на доске, не представлялось возможным. А самое паршивое было в том, что занятия эти велись сразу и для полицейского, и для армейского отделения — курс истории-то одинаковый вне зависимости от цвета формы. То есть тут вступали в силу еще и вопросы межвидовой конкуренции.
Я только быстро кивнул, выудил из недр своей тумбочки маленькую упаковку печенья — хранить продукты в казарме запрещено, иначе заведутся тараканы, но небольшая ежемесячная взятка старосте потока решала этот вопрос. А тех, кто тащил что-то кроме печенья или конфет мы предавали публичному осуждению, в том числе с применением ударов ноги по филейной части нерадивого курсанта.
Поделившись сухой печенькой с другом, я устремился вслед за Вартаном на выход. Надо успеть заскочить в столовую, и пусть дежурные уже все накрыли, но на еду времени было катастрофически мало, да и порции были не слишком велики.
— Слышал, магистранты новые приезжают? — то ли спросил, то ли просто сообщил Вартан.
— А? Какие магистранты? — пробубнил я, пытаясь прожевать сухое печенье.
Рисс только закатил глаза, но до пояснений снизошел:
— Сказали, на следующей неделе прибудет группа магистров и преподавателей из академии Парты, из Ламхитана. Будут читать общий курс, обмениваться опытом с нашими…
— А нам-то что? Это же больше для старших курсов, — пожал я плечами, — пусть приезжают.
— Ай, дурак ты, Мал! — Вартан ткнул меня кулаком в плечо. — Это же ламхитанцы! У них лучшая армия и оружие на континенте! Да и полицейские у них работают совершенно иначе!
— Как иначе? Или в Ламхитане крадут и убивают как-то по-особенному? — спросил я, потирая плечо.
— Говорю же, дурак. Нет, чтобы порадоваться, что заграничных лекторов послушаем, вместо этих древних дедов, что преподают у нас. Знаешь, что препод по уголовному праву отморозил?
