Лай поднялся такой, что я даже не сразу сообразил как себя вести, то ли бежать, то ли отбиваться от мохнатых сторожей. Собаки обступили меня полукругом, но приблизиться боялись, просто гавкали и рычали, скалили зубы, держась на расстоянии. Вслед за собаками появились встревоженные люди. Они выходили из домов, из сараев, подбегали друг к другу, разжигая факелы. Я стоял как вкопанный, боялся пошевельнуться и спровоцировать собак еще больше. Да и местное население мне показалось как-то очень недружелюбно настроенным.
– Добрый вечер, – сказал я, достаточно громко, чтобы меня услышали обступающие люди.
Появился еще один коротышка, вышедший из-за стога сена. Этот оказался ближе всех на тропинке и был единственным, у кого в руках не было факела.
– Добры, – как бы вторя моему тону, повторил он.
На площадке у загона толпились жители поселка. Некоторые из них стянули с рубах пояса и, свернув петлей, набрасывали на шеи собакам. Те в свою очередь утихали и начинали вилять хвостами, оборачиваясь на хозяев.
– Я прошу прощения за беспокойство, заплутал малость, знаете ли, никак к дороге не выберусь. Не подскажете…
– Товарин полег? Пеши? – спросил мужичок насупившись и стал озираться по сторонам. – Мурома? Ясак!
– Простите, я не очень понимаю. Мне бы к трассе выйти, а там уж я как-нибудь сам доберусь.
– Татьей на люду встал, так запричитал! – злорадно ухмыльнулся мужик, потянувшись за вилами у стога.
«Староверы, – подумал я, но с места не сдвинулся. – Если и так, то какие-то уж шибко ортодоксальные, да к тому же буйные. Так все мирское ненавидят, что даже разговаривать с чужаком не хотят. За вилы хватаются. Одичали совсем. Если староверы, то и понятно, почему у них во всем поселке электричества нет. Про телефон, я так понимаю, спрашивать и вовсе нет смысла».
Местные обступили меня со всех сторон. Я стоял как бы в круге огней. Трубно мычали коровы, лаяли собаки, народ о чем-то тихо перешептывался, а я не мог уловить ни слова, ни смысла этих разговоров. Все какие-то низкорослые, бугристые, всклокоченные. Они что, все карлики, или это сказочные гномы?
От факелов шел неприятный кисловато-горький запах. Я настороженно окинул взглядом толпу и понял, что у каждого жителя этой странной деревушки в руках уже были топор или дубина, вилы или цеп.
– Все! Я вас понял, – сказал я как можно спокойней и отвел свободную руку в сторону. – Вы не знаете, как выйти к дороге. Ничего страшного, сам найду. Еще раз прошу прощения за беспокойство…
Из-за спин коренастых бородатых мужиков, плотно стоящих друг к другу, вышла женщина в длинном платье и странном головном уборе. Вроде как в платке, но такое впечатление, что под платком у нее был какой-то сверток или валик, как нашлепка на темечке. Она прикрыла ладонью глаза от света факела и какое-то время смотрела на меня. Затем отшатнулась, выпучила глаза, взмахнула вверх руками и заверещала так громко и пронзительно, что даже мужики невольно вздрогнули и собаки на миг притихли:
– Половецы идих! Половецы!
Женщина захлебнулась в своем вопле, чем-то напоминающем сирену, а мой неосторожный шаг назад спровоцировал первый удар. Деревянные вилы резанули воздух возле уха. Факелы сместились еще ближе. Коротышка сделал шаг вперед и повторно ткнул вилами, на этот раз целясь точно в шею. Проворный, гад!
Я словно в тумане, завороженный накатившими событиями, машинально развернул корпус, уклоняясь от удара, и так же просто, как и нападавший, занес свободную правую руку вверх, шагнул вперед и резко саданул локтем в левую ключицу сверху вниз. Когда-то таким ударом я ломал стопку кирпичей.
От удара мужик только гортанно крякнул, побагровел и стал размахиваться для нового удара, но я пнул его под колено с разворота и чуточку толкнул от себя. Коротышка брякнулся на землю, а занесенные для атаки вилы упали сверху и шваркнули задиру по морде.
Именно в этот момент я понял, что оставаться здесь больше нет никакого смысла. Дороги я не узнаю, а вот навешают от души, если и вовсе не зашибут. Вон как раздухарились. Я только перехватил сверток обеими руками и рванул обратно в сторону леса, туда, откуда пришел.
Мужики, размахивая факелами, сбегались к поверженному мной коротышке. Видя, что я отступаю, они как бы потеряли всяческий ко мне интерес. Но с этого мгновения мной сильно заинтересовались собаки и словно по команде бросились вдогонку.
Они не кусались. Лаяли, подпрыгивали. Зачем-то старались дотянуться передними лапами до локтей. Клацали зубами в опасной близости от колен и лодыжек, дотягивались в прыжке даже до пояса, но так ни разу и не цапнули.
Метров триста я бежал, начисто забыв про больное колено, острая боль в суставе как бы на время отступила. За спиной слышались уже несколько надрывных женских голосов, крики сельчан. Псы умерили прыть и поотстали, почему-то не решившись преследовать меня в темном лесу. Бросили погоню, но лаять и рычать не перестали.
Огни поселка остались позади, только редкие сполохи факелов проглядывали среди густых веток подлеска. Я шел, не разбирая дороги. Вернуться на ту же тропинку так и не удалось. Просто продирался вперед, опустив голову и выставив руку, чтобы не напороться на ветки или ствол дерева.
Дурная была мысль явиться в незнакомый поселок на ночь глядя. Что за стадное чувство! Куда коров погнали, туда и я поперся! Бык безрогий! Сидел бы себе на берегу, глядишь, чего и выждал бы! Ведь даже в школе на уроках ОБЖ учили дурака, что нужно держаться открытых пространств, а уж если есть река, то поселение искать возле реки, а не в лесу, впотьмах!
Лес кончился как-то очень внезапно. Со стороны, наверное, могло показаться, что я просто вывалился из густого кустарника на опушку и замер, с сожалением глядя на догорающие краски заката.
Ничего не скажешь, веселое окончание понедельника.
Я брел вдоль опушки обратно к реке. Колено разболелось с новой силой, и я старался не напрягать правую ногу. В мозгу все еще вертелись обрывки стремительных событий. Голова пухла от всевозможных догадок, но ни одна из них не могла меня удовлетворить. Мысли возвращались к утренним событиям…
День начался как обычно. Утром встал, никуда не торопясь, пешочком прошелся до завода. Под конец лета работы было немного. Обычно весной или осенью заваливают заказами, а летом все в отпусках.
Что всегда происходит в начале рабочего дня? Ну разумеется, согреть чайку, покурить, послушать новости по радио и только потом можно переодеваться. А может и не переодеваться, а сразу за пивом! Моя кузница! Сам себе хозяин! Что хочу, то и делаю!
