– Он сказал неправду. На вашей Земле он не был ни разу…
– Слушай, дядя, – перебил нашу забуксовавшую беседу Шульгин. – Хватит трепаться, если ты понимаешь, что я имею в виду. Или мы начинаем деловой разговор, исходя из текущего стату-скво, как высокие договаривающиеся стороны, со всем протоколом и политесом, или мы покидаем это малогостеприимное место, прихватив с собой вашего паренька. А можем и вас за компанию. Иных вариантов ноль. Так чтобы мы погибли, а вы выжили. Нам терять, сами понимаете, нечего. Можем и ядерное оружие применить… Вы хорошо улавливаете смысл моих слов? Переводчик не требуется?
Это Сашка уже вчистую блефовал. Но им-то откуда знать пределы нашей безбашенности? Кое-какие демоверсии уже видели.
– Хорошо, – не меняя интонации, представитель «высочайших» легко сменил позицию. – Давайте разговаривать на ваших условиях. Не думаю, что это что-то изменит, но давайте…
Русским он владел превосходно, если только не выхватывал словесные конструкции прямо из моей памяти, причем именно такие, что должны были показаться мне самыми подходящими и уместными.
Возможно, для походных «Записок о галльской войне»[6] я сейчас уделяю внимание слишком уж незначительным деталям или демонстрирую собственную способность к углубленным рефлексиям в столь напряженный момент? Нет, я отнюдь не стараюсь в своих заметках показать себя в выгодном свете, мне это просто ни к чему: посмертная слава меня интересует мало, а публиковаться прижизненно намерений нет.
Другое дело, для последующего анализа случившегося, выявления очередных нестыковок и прорех в ткани реальности тщательная фиксация незначительных на первый взгляд деталей очень даже необходима. Не могу не вспомнить путешественников и естествоиспытателей прошлого. Их методичность, скрупулезность и внимание к подробностям внушают уважение, хотя порой навевают скуку. Взять хотя бы тот же «Фрегат “Паллада”» Гончарова. Конецкий, к примеру, гораздо увлекательнее, но в точности и обстоятельности описания деталей, казалось бы – самоочевидных, наверняка проигрывает. Такие книги хорошо читать в одиночном заключении, чтобы соседи не мешали и на работы вертухаи не выгоняли. Поскольку в Шлиссельбург меня не заточали, лично у меня терпения хватило продираться через авторское многословие и многомыслие только до второй сотни страниц.
Но это тоже к слову.
Я обратил внимание, с каким интересом вслушивается в наш диалог Скуратов. Ну и правильно, он – специалист по нечеловеческим логикам, наверняка уловит что-то такое, чему я, скорее всего, не придам значения.
– Тогда, пожалуй, нам лучше будет перейти вон туда, – вступил Антон и указал рукой на некое подобие «китайского павильона» по правую сторону от полуразрушенного «Дома Советов». Там началось какое-то шевеление аборигенов. Разбор завалов, поиски пострадавших и все сопутствующие обстоятельствам телодвижения. А сам павильон или беседка располагался очень для нас удобно. Во-первых, в тени громадных пробковых дубов, в несколько раз превосходящих высотой и толщиной те, что я видел на нашей Корсике в предыдущей жизни. Кое-какая прохлада гарантируется без всяких кондиционеров, а на открытом месте стоять было не только жарко, но и глупо, с какой угодно точки зрения.
Во вторых, там мы окажемся целиком в поле зрения нашей группы прикрытия и достаточно удалимся от места, где в зарослях скрывалось то, что выбрасывает щупальца. Оно, конечно, может, и безвредное, не более чем транспортное средство, но лучше держаться подальше от всего, что внушает опасение. Сработает еще раз и высадит с той же скоростью взвод «монстров» или стаю инсектов. Не успеем и стволы вскинуть.
«Хозяева», переглянувшись, но не обменявшись ни словом, через несколько секунд утвердительно кивнули. Не из болгар, значит, те, как известно, в случае согласия вертят головой слева направо и наоборот.
В беседке было довольно мило, это свидетельствовало о том, что аборигены не чужды эстетических изысков, тяги к дизайну и комфорту. Все деревянное, точнее – растительное, причем явно живое, не из мертвых досок сколоченное – восьмиугольный низкий стол, плетеные кресла неповторяющихся форм, арки, образованные лианами с листьями всех оттенков зеленого, я даже затрудняюсь эти оттенки назвать, многие видел первый раз в жизни.
Сразу вспомнилась давняя, шестидесятых годов повесть Мирера «У меня девять жизней», где наши тогдашние современники тоже попадают в параллельную реальность со стопроцентно биологической цивилизацией. Я читал ее в «Знание – сила» на первом курсе института. Воистину, или хорошие фантасты действительно провидцы, или прав Ефремов и число вариантов прогресса, биологического и социального, крайне ограниченно. Природа, как мы ее воображаем, или нечто совсем другое, но носящее то же имя, манипулирует набором стандартных элементов, из которых при всем желании не соберешь ничего принципиально нового.
Тот же и Лем, если разобраться, даже в своем «Эдеме» не ушел сильно далеко от того, что и на Земле вполне возможно, пусть и под несколько другим соусом. А уж как старался. Относительно оригинальными у него только «двутелы» получились.
Воистину прав Екклесиаст: «Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое», но это было уже в веках, бывших прежде нас».
Расположились с возможными удобствами. Ростокин посадил стокилограммового «ангелочка» у дальнего торца павильона, спиной к лесу, чтобы Аскольду или кому-то из офицеров было удобнее держать его, да и обоих парламентеров на мушке. С их позиции наше местоположение должно быть видно, как на ладони. Сам Игорь сел, отстранившись метра на два, чтобы не мешать снайперу, положил автомат на колени, стволом в бок пленнику, палец на спуске.
«Высочайшим» предложили места напротив, тоже в зоне, максимально открытой для обстрела, не знаю уж, догадались они об этом или нет. Возможно, тактические навыки на уровне инстинктов у них отсутствуют за ненадобностью, и нашим ухищрениям они значения не придали.
Артем занял позицию прикрытия метрах в десяти от беседки со стороны площади, получив идеальные сектора обстрела во всех угрожаемых направлениях.
Мы, то есть Сашка, Антон, Скуратов и я, разместились у боковых граней стола, ближе к аборигенам, попарно «одесную и ошую»[7] от них.
Специально не спеша разложили перед собой курительные принадлежности, как это было принято в старые времена, когда в присутственных местах и даже институтских аудиториях дымить не возбранялось. Не студентам, конечно, преподавателям и вообще начальству. На экзаменах, например. Тем более что небрежно открытый портсигар и как видеокамера работает, и в качестве оружия весьма неплох.
