Мутации здесь произошли гораздо быстрее, и эффект возымели просто убойный — на пару видов городских тварей пришлось с полдюжины безымянских порождений. Плодились они кучно и шустро, поэтому через несколько поколений в созданиях сложно было угадать человеческие черты — генотип перекорежило винтом. Мутации вообще протекали аномально быстро, что наводило на мысли о применении во время атаки не только ядерного оружия, но и неизвестной химической дряни, поражающей избирательно.
От нехватки медикаментов, чистой воды, полноценной пищи и повсеместной антисанитарии начались эпидемии цинги, дизентерии и прочих средневековых хворей. В районе Алексеевки, говорят, даже случилась бубонной чумы — но это, скорее всего, домыслы. Так или иначе, в катакомбах и на станциях в те времена царили анархия, преступность, самосуд и повальный промискуитет. Жители Безымянки, сохранившие остатки человеческого достоинства, собирали нехитрые пожитки и уходили в сторону области, рискуя схватить лучевую болезнь или угодить в лапы мутантам.
Но не тут-то было.
За пределами Самары людей ждало непреодолимое препятствие.
Отчаявшиеся беженцы, которым удалось уйти от жилых районов на десяток километров, пропали. Стали поговаривать, что их забрали эвакуационные отряды. Видно, отсюда и пошли корни культа — хитрые миссионеры тут же подвели под дело об исчезновении привлекательный базис: мол, добрые инопланетяне спасли сильных духом граждан. Космос ждет смелых — запасайтесь запчастями от ракет. Феномен так и не сумели объяснить. Все, кто уходил дальше десяти–пятнадцати километров за черту города,
исчезали бесследно. Без исключения. Со временем желающих узнать, что же там такое загадочное, поубавилось. Условную линию невозвращения стали называть
Рубежом.
До сих пор не разгадана тайна исчезновений. Кто-то склонен думать, что там и впрямь эвакуационные или карантинные бригады забирают уцелевших жителей. Но тогда возникает логичный вопрос: почему эти эвакуаторы на протяжении стольких лет не входят на территорию населенного пункта? Боятся заразиться? Раз уж у
А них есть спасательное оборудование и средства защиты, то — ерунда получается. Другие считают, будто возле Рубежа стоят заградительные отряды, которые уничтожают любого, кто к ним приближается. Исполняется, мол, приказ нового правительства: не выпускать из опасных зон заразу... Но версия о городах-резервациях при ближайшем рассмотрении тоже трещит по швам. Никакой армии не хватит, чтобы охранять периметр такой протяженности. А ведь кроме Самары и другие миллионники есть.
И, наконец, самое распространенное мнение: Рубеж — аномальная зона, возникшая после катастрофы. Уже на расстоянии километра от условной линии сильно искажается и тонет в помехах радиосигнал, а у людей возникают галлюцинации и сильное недомогание. Ходокиочевидцы утверждают, будто бы при подходе к Рубежу видны столбы дрожащего воздуха, а если погода хорошая, то можно услышать голоса, твердящие раз за разом один и тот же набор из цифр и букв, на первый взгляд кажущийся бессмысленным. ККВРКЗ-0-игла-19-09. Один полковник бывших РВСН с Театральной как-то обмолвился, что это вариант секретного кода для запуска ядерных ракет...
После того как жители Безымянки поняли, что уйти вовне не удастся, они решили переселиться на относительно благополучную территорию Города. Но вот незадача, там их никто не ждал. Более того, горожане встретили обозленный, голодный сброд не хлебом-солью, а доброй порцией свинца.
И окончательно доведенное до ручки население устроило силовой прорыв границы возле Московской — ключевой станции, где вплотную соприкасались зоны влияния, а взаимоотношения пограничников и без того были напряженными.
Большое нашествие до сих пор считается самым кровавым столкновением Безымянки и Города.
Дикие нахрапом взяли Московскую. Бой на станции и возле нее разгорелся столь жаркий, что в ход пошло тяжелое оружие. После неудачных залпов из гранатомета рухнули несущие колонны, и просел один из вестибюлей, похоронив под плитами десяток бойцов, а заодно намертво перекрыв оба туннеля в сторону Гагаринской. Одержав победу на границе, дикие почуяли запах крови. Они смели заставы горожан одну за другой, разграбили Клиническую и по инерции дошли до Вокзальной. Здесь их хитростью выманили на поверхность, что и решило исход битвы. Со смотровой площадки, на которой я сейчас стоял, по диким открыли огонь снайперы и пулеметчики. Разъяренную толпу встретил такой плотный свинцовый шквал, что первые ряды наступав ших махом полегли, а следующие — притормозили и откатились назад. Время было выиграно. Опомнившиеся от шока вторжения военные сталкеры Города реорганизовались и перешли в наступление.
Диких гнали до Спортивной. Люди рассеивались, прячась в боковых ответвлениях, забиваясь в каптёрки, уходя в ядовитые дебри канализации. От грозной толпы остались жалкие ошметки, не только не способные оказать сопротивления, но просто бегущие без оглядки. Наконец, горожане решили прекратить преследование.
А Сталкеры и добровольцы, участвовавшие в обороне, вернулись на исходные позиции и возвели на месте обрушения сводов Московской таможенный пост, который существует до сих пор. Дикие не смирились с поражением и не забыли о нем. Именно оно послужило стимулом к объединению и созданию из аморфного стада неказистого общества. Лидеры собрали из активных граждан Народное ополчение — некое подобие органа самоуправления Безымянки. Первоначальной задачей стала подготовка к новой войне. Будучи на взводе после сокрушительного поражения, люди с энтузиазмом взялись за дело: разведали уцелевшие ходы и отметили незараженные места, в которых можно было жить, обнаружили несколько чистых артезианских источников, вскрыли стратегическое хранилище госрезерва под «Прогрессом» с консервами и сухпаями, наладили дизель-генераторы на обитаемых станциях, запаслись соляркой и углем.
За работой мстительный пыл жителей Безымянки угас, и они постепенно забыли о полномасштабной военной кампании против Города. Силы требовались для выживания и обустройства быта. Но, несмотря на потуги кучки энтузиастов, создать цивилизованное общество так и не удалось. Увы.
По всей Безымянке продолжала процветать преступность, проституция, спекуляция и даже работорговля. Народное ополчение стали называть Нарополь. Его руководство было коррумпировано и, по большому счету, состояло из тех же бандитов, только помозговитее и с четким разделением полномочий.
Дикие пользовались всеми ресурсами, которые попадали им в руки: барыжили складской тушенкой и сгущенкой, сливали на черный рынок мелкие партии оружия и уцелевшее оборудование, вынесенное из заводских цехов. Миссионерам и особо ярым культистам сталкеры таскали детали самолетов и космических аппаратов с «Прогресса» и «Авиакора», и религиозные дельцы втридорога продавали их.
