- Бра… Бу…
Фомин сплюнул, дыша с хрипом, как загнанная лошадь. И так было понятно, что эти звуки стали последними в жизни Шмакова, и в который раз он удивился, что дар никогда не обманывает. Никогда…
Он с невероятным трудом сделал еще три шага и ухватился за пень. Крепко сжал почерневший обрубок руками, рывком выдернул уже немолодое тело из зловредной жижы, которая не желала отпускать свою жертву.
Выдохнув с шумом, протянул руку Шмайсеру, который тут же за нее вцепился, как клещ. А глаза уже обшарили оставшихся четверых, что с хрипом и кровавой пеной на губах рвались к заветному пню. Но вот то, что происходило на другой стороне, ему, Фомину, бывалому солдату, явно не понравилось.
- Быстро за кусты, упали и не дышать. Если нас увидят, то за полчаса минометами так островок причешут, что будем собственными кишками на еловых лапах любоваться!
И парней проняло, они, чуть ли не ползком от усталости, перевалили через осоку и скрылись за густыми кустами. Вжались в грязь, будто хотели слиться с Матерью-Землей в единое целое.
Фомин отвалился за пень и в маленькую щель стал всматриваться в противоположный берег Сердце стучало в груди маленьким молоточком. «Да, годы уже не те, прошла молодость, и здоровья маловато», - в который раз печально отметил он про себя. Но силы оставались, и немалые, на уровне молодых держался.
Вовремя они перешли и попрятались - красные не желали отпускать танк, что безжалостно пожег их три Т-34, американский бронетранспортер и несколько машин, опрометчиво напоровшихся на засаду.
И это он, Фомин, их сегодня пожег, он - мстя за отца и мать, за свою погубленную жизнь, за своих неродившихся детей, а потому и за гибель всего своего древнего рода Фоминых, от которого несчастным осколком остался он один. Один! А ведь всего четверть века прошла, когда было много его родичей. Много! Было…
- Где эти бляди-и-и-и?! Куда делись?! - оглушил дикий вопль лютейшей злобы с того берега.
И столько выплеснулось из него ненависти, что Фомина передернуло. Рык озверелого волка в сравнении с этим воплем мог показаться добрым детским лепетом. На той стороне громко ругались и кричали, перекрывая рокотание танкового дизеля.
- Они та-а-ма-а! Т-ов-щ ка-и-ан! - ликование прозвенело над трясиной, и у Фомина отлегло от сердца.
Нашли шлемофон, не подвел капитан, хорошо кинул, на видное место. Сейчас красный командир достанет карту и глянет на нее. И что? Уйти на остров через непроходимую трясину роновцы не могли, зато через узкий рукав запросто, потому и слеги вырубили, а в спешке на том бережку шлемофон впопыхах бросили.
А там что? Густой ельничек, но небольшой, роте пехоты на пару часов прочесывания. А потому в леске прятаться супостаты, то есть они, не станут и сиднем сидеть, а побегут дальше. А куда? Через широченное поле в дебри, а оттуда их даже полк не достанет - великоваты для полка густые леса в три десятка верст в поперечнике.
Дизель взревел на высокой ноте, зарычали движки бронетранспортеров разведки - и вся эта звуковая какофония стала стремительно удаляться, будто свора охотничьих собак, не желавшая упускать добычу.
Однако вставать было глупо, не дай Бог на той стороне затейника оставили с хорошей оптикой на винтовке. Потому Фомин пополз, осторожно, хотя подул ветерок и он мог не бояться качания веток на кустах. А его ребята лежали рядышком, уткнув морды в грязь, даже не дрожали от пронзительного холода в насквозь мокрой одежде.
- По-пластунски, до елей тихонько, а там бегом до Поганкиного Камня, согреемся, - негромко сказал он и, кряхтя от тяжести вещмешка на спине, пополз к зеленым колючим лапам.
Поднырнул под густую хвою в спасительную и, как ему показалось, теплую темноту. С немалым облегчением вздохнул - сегодня он себя уже хоронил раза три, не верил в скорое спасение, но вроде все благополучно закончилось. Людей, что ведают тропинку к Поганкиному урочищу, теперь не осталось, только он один. Ну, может, еще старик Кушнарев, материн младший брат, любимый дядька.
- Все, парни. Пришли. Стоять здесь, пока я всех не позову! - Фомин подошел к пещерному зову и шагнул в темноту.
- Что это он? - дрожащим голосом спросил кто-то из близнецов.
- Мину убирает, - усмехнулся капитан краешками губ и добавил: - Или какую другую пакость.
- Заходите, - из темного зева раздался голос Фомина. - Сейчас греться и сушиться будем. И подхарчиться не помешает!
Переглянувшись, они осторожно зашли гуськом и остолбенели. Еще бы - они оказались в немыслимо роскошных условиях, о таких танкисты мечтать не могли полчаса тому назад, отлеживаясь в ледяной болотной жиже.
По уходящему под землю лазу был способен проехать всадник, правда пригнувшись к гриве лошади. Проход был длинным, в три десятка метров. Почти туннель. А в его конце был самый настоящий просторный зал размером десять на десять шагов, освещенный тремя свечами.
В отблесках дрожащего пламени матово отсвечивали монолитные стены и потолок, наводившие на мысль о саркофаге, а отнюдь не о пещере. Было здесь сухо и тепло, и обстановка самая комфортная - в углу навалена груда пахучего сена с наброшенной поверху парой потертых тулупчиков.
В центре пещеры обычная буржуйка, труба которой была воткнута в отверстие на каменном своде, а рядом с ней громоздилась порядочная куча заранее заготовленного хвороста.
- Скидывайте амуницию, мешки и все оружие у входа. Одежду тоже снимайте да отжимайте досуха. Там в стенках крючья вбиты, на них вешайте, через пару часов все просохнет. В исподнем походите, оно на вас высохнет!
Негромкий, но донельзя властный голос Фомина вывел всех из короткого ступора. Еще бы - вместо холодной ночи и клацанья зубами в сырой одежде, ведь разжечь костер в мокром лесу невозможно, да и не из чего, заполучить такое сухое и теплое местечко.
Одежду скидывали быстро, помогая друг другу стягивать заскорузлые от грязи мокрые гимнастерки. Отжимаемая сильными руками вода мутными ручейками утекала в трещину в каменном полу. Потом встряхивали ткань, расправляя, и бережно развешивали форму на стенках.
Фомин в это время растопил печку, поставил на плиту закопченный чайник, лишь потом принялся раздеваться, выкручивая одежду мозолистыми крепкими ладонями.
- Дым от печки не увидят на той стороне? - осторожно поинтересовался кто-то из близнецов.
- Хворост сухой, дымка почти не даст, - спокойно ответил Фомин, встряхивая кальсоны. - Он по расщелине рассыпается, а камни и так парят. Да и ветер идет в другую сторону, не унюхают.
- А что это за пещера, Семен Федотыч? - механик обвел вокруг себя руками и удивленно покачал головой.
