Покосившись на меня, епископ тихо произнес:
— Дан — хоть перед тем боем у брода вы передали мне военную власть, я все же продолжаю считать вас командующим, и подчинюсь любому приказу. Что делать будем?
— Канфидус — давайте без этого официоза! Главный, не главный, полуглавный — сейчас не до тонкостей иерархии. Вы, я вижу, всерьез решили отказаться от непротивления злу насилием, и это меня очень радует. Думаю, понимаете, на что я намекаю.
— Если этот висельник не соврал, в деревне могут оказаться десять его дружков, а то и больше.
— В деревне лошади — не пешком же они ходят там, — голосом искусителя произнес я.
— Ага — и лучники. Раз у этих луки были, то и у остальных тоже могут быть. Лучников я недолюбливаю, даже таких дрянных.
— Луки у них не очень — короткие и слабые. Стреляли они шагов с тридцати, и то попали лишь в лошадей. В сравнении с теми, что у реки на нас напали, смех, а не вояки. А с теми мы справиться сумели, хотя и не без потерь. Люк: как, по-твоему — это опасные стрелки были?
— Нет, — уверенно ответил парень. — Наручи не носят, рукава левые не потрепаны, и ничем не подшиты, стрелы корявые — тростниковые самоделки неумелые. Луки, как вы сказали — дрянь. Даже хуже. Не подойди мы близко, никогда бы не попали. Вонь болотная помешала, да и ветерок сбоку задувал, а не от них.
— Ты что — по запаху можешь людей учуять?!
— Таких как эти любой учует — баню они, наверное, только в детстве видели, да и то издали. Сэр страж — если вы прикажете напасть на их логово, то я уверен — победим, пусть даже их будет целая сотня. Это бандиты, а не солдаты — они драться не умеют, да и не хотят. Нож в спину да стрела из кустов — иное не умеют. Да и трусы они — стоит их пугнуть, как сами сразу разбегутся.
— Ну? — обернулся к епископу. — Что скажите?
— А что говорить? Нам лошади нужны. Где еще нам их найти в этом лесу? Ярмарку я нигде не вижу.
То, что убитый разбойник называл деревней, больше походило на помойку, устроенную на старом пожарище.
Деревня здесь и впрямь была… когда-то… раньше. Возможно, ее выкосила одна из эпидемий, или нашествие погани… неизвестно. Осталось лишь несколько печей и груд обгорелых бревен. Между ними без малейшего намека на порядок темнели холмики нескольких землянок. Так же имелось два сарая, судя по некоторым признакам тот, что больше, использовался в качестве конюшни.
И мусор — повсюду горы какого-то хлама. Россыпи костей и черепов звериных, гнилое тряпье, седла с ободранной кожей, и непонятные отбросы. От лошадиного трупа, гниющего на околице, ветерок то и дело приносил волны нестерпимого смрада.
Как вообще там жить можно?!
"Робин Гудов" видно не было — очевидно в такое время у них принято устраивать полуденную сиесту, невзирая на пасмурную погоду и климат, далекий от тропического. Низкие, налитые водой тучи, едва не задевали верхушки деревьев, но пока что дождя не было, что очень радовало Люка — он опасался, что жильная тетива его лука может отсыреть.
Бывший лодочник был настроен агрессивно — даже обычную невозмутимость куда-то спрятал. Видимо к разбойникам у него были старые счеты. Вряд ли, что именно к этим — просто как к социальному явлению. Я в принципе не против драки, но если есть возможность уладить дело без крови, не упущу. Вот и сейчас ждал вердикта епископа — вдруг он передумает атаковать.
Дождался.
— Дан — я заметил лишь одного: за малым сараем сидит, к стене прислонившись. Вон, приглядитесь — ногу можно увидеть отсюда. И собачка там крутится: мелкая, черная, шелудивая. Опасная шавка — как нас учует, так сразу лай поднимет. Дурной у нее характер — сразу видно. Не подобраться без шума — даже если сможем тихо прирезать этого, то на гавканье и визг выскочат остальные. Не получится нам по-тихому лошадей увести.
— Убивать всех будем? — кровожадно уточнил Люк.
— Как получится… — неопределенно ответил я, доставая из обрезанного трофейного колчана первый болт. — Люк: не увлекайся. Нам надо их разозлить, а не перебить всех до единого. Помнишь, как договаривались?
— Помню. Я не подведу.
— И не забывай — если среди них окажутся грамотные ребята с серьезным оружием, сразу отходим в лес. Нам нельзя погибать из-за какой-то шайки разбойников — нас люди ждут, и дела серьезные. Не ввязываемся в резню с профессионалами.
— Да откуда у варнаков такие найдутся!
— Люк! Просто помни — не ввязываемся!
— Да, сэр страж. Простите.
Мой характер портится на глазах — действительно в маньяка превращаюсь. Позавчера впервые убил человека, и не поморщился. Оборонялся, конечно, но все равно звоночек интересный. А сегодня сам в атаку иду, чтобы убивать.
Людей.
И что характерно — ни рефлексий, ни совести угрызений. Пофигу все — думаю лишь о том, чтобы самому не пострадать.
Атака наша выглядела не слишком эпически. Мы вышли из леса и, сжимая оружие наготове, по заросшему полю неспешно направились в сторону деревни. Говоря мы, я подразумеваю себя и Люка — епископ до поры затаился в кустах: в этой битве он являлся нашим засадным кавалерийским полком. Флаг нести было некому, поэтому над нами ничего не развивалось. Просто вышла на опушку пара типов с луком и арбалетом, и пошла куда-то. Бывает…
Таланты шелудивой шавки епископ перехвалил — мы уже преодолели полпути до ближайших развалин, когда она, наконец, нас заметила. Реакция была предсказуемой: высокочастотный пронзительный лай. Внимание на него не обратил никто — деревня как была сонной, такой и осталась.
Я начал подозревать, что зря мы медлили — надо было просто забрать себе лошадей и ехать дальше: никто бы и не пошевелился.
Напились все, что ли?!
Из ближайшей землянки выбралась женщина в некогда красном, а теперь просто очень грязном сарафане. Прическа тоже далека от идеала, а на лице столь толстый слой недорогих румян, что на манекен из витрины похожа. Только зачем манекену такие кривые ноги?!
Отойдя от дверей шага на три, "красавица" задрала подол, присела, созерцательно уставилась в бесконечность. Так уж получилось, что бесконечность эта располагалась в нашей стороне. Сфокусировав взгляд на атакующей шеренге, женщина пронзительно заорала на одной ноте:
— Ааааааа!
Собака, в знак солидарности, начала завывать. Столь сложная парная композиция сумела пронять типа у сарая — выглянув из-за угла, он что-то громко произнес, обращаясь к женщине. Расстояние не позволяло расслышать слова, но интонации и жесты свидетельствовали о присутствии большого количества ругательных выражений.
