А вот повреждения внутренних органов… Ничего, от жара кровь свернется и не так видно будет, что кровотечения у трупа не было.
— Ян, что ты делаешь?
— Готово! Достаточно грубо, но сойдет. Если поджечь — сойдет.
— Что ты делаешь?
— Готовлю его к судебной экспертизе. Он — труп, Войцех. Он стал трупом до того, как должен был стать по моей версии. Я исправляю неточности.
Он открыл рот, но ничего не сказал, тупо смотря на меня, ковыряющегося у мертвеца в грудной клетке.
— Ян, ты?..
— Пулю достаю! Ты его застрелил, Войцех!
— Точно… А рана… Она же никуда не…
— Нет, никуда она не исчезнет. Я просто ее изменю. Он у меня на осколок панели напорется. Ты в него с достаточно дальнего расстояния стрелял — так что…
— Что? Это же хорошо, Ян?
— Хорошо. Пороха не найдут — и следа не останется, особенно после поджога. Канистра есть?
— Нет…
— А бутылка? Хоть что-то?
— Что-то должно быть…
Открыл бензобак, сунул в него трубку одним концом, а другим — себе в рот. Пошло… Сплюнул бензин и закрыл бак. Пробил его… отошел и потянул за собой тонкую струйку горючего.
— Войцех, давай в канаву… Живо!
К Агнешке явился пропахший дымом и бензином. Она встретила меня молча, с гордо поднятой головой.
— Ты что со мной, как с врагом?
— Не как с врагом… Просто…
— Ты просто напугана.
— Да… Я не знаю, что и думать теперь…
— Думай, что скоро это кончится.
Она крепче обхватила дерево, будто земля уходит у нее из-под ног, и это — ее единственная опора, не позволяющая ей сорваться в пропасть.
— Я стараюсь… Только — не могу… Люди гибнут и…
— Агнешка, я надежнее этого дерева — отпусти его, наконец.
Отцепил ее руки от растрескавшейся коры, и они сцепились на мне. Обхватил ее, отбрасывая ее волосы.
— Я боюсь, Вольф… Я не знаю, кого бояться… и боюсь всех. Даже тебя.
— Не надо. Меня не бойся. Верь мне, Агнешка.
— Я хочу… Хочу верить тебе, только ты все время… Мне все время кажется, что ты не говоришь мне правды. Я не знаю, врешь ты мне или просто — не говоришь. Ты не отвечаешь на мои вопросы. Я же вижу, что…
Не дал ей говорить, думать дальше. Целую ее, задыхаясь, забывая, что только что целовал бензобак… забывая, что устал и…
— Ян, закопал я яму! Что теперь?
Агнешка отстранилась, опустила голову, потупила глаза. Войцех… Глотку ему перегрызть готов.
— Дерном забросай, и пойдем!
Припер девушку к дереву, склоняясь к ее шее.
— Агнешка, я к тебе не с пустыми руками. У меня для тебя подарок. Еще не цветы, конечно… Только он не хуже — это тебе не срезанный букет, а живой…
— Человек?
— Ждет тебя в багажнике… Посмотришь? Только вручу я его тебе позже. Пока его взаперти подержать придется.
Агнешка забыла, что старается отвернуться от меня, спрятаться от моего горячего дыхания. Она замерла в ужасе и изумлении, словно и не замечая моих…
— Вольф, ты что, привез его? Священника? Ты не отпустил его?
— Будет тебе теперь товарищ для совместных молитв.
— Как ты можешь? Как ты можешь так поступать с ним?
— Так нужно, Агнешка. Он видел меня. Я отпущу его — позже. А сейчас… Сейчас он составит тебе общество. Священник сумеет утешить тебя.
— Вольф…
— Не называй меня так при Войцехе.
Агнешка уперла тоненькие ручки мне в грудь, отталкивая.
— Отпусти меня. И его — отпусти.
— Я не могу. Не могу и не сделаю.
— Я прошу тебя.
— Он еще не твой. Станет твоим — позже. А пока он — мой пленный. Пока его участь — решать мне. И я решил его запереть.
— Прекрати… Отойди… Как ты можешь говорить так о человеке?
— Я так шучу, Агнешка… Привыкай к моим шуткам.
— Ты не шутишь, ты… Я тоже твоя пленная. О боже…
— Нет, Агнешка. Нет…
— Тогда отпусти…
— Нет, не пущу… Я просто… Я просто защищаю тебя…
— Защищаешь? Ты меня просто…
— Я защищаю тебя и…
— Отпусти меня к моему парню…
— Не пущу… У тебя больше нет никого — только я… И вздумай искать связи с людьми из прошлого — их убьют с тобой заодно…
Войцех бросил лопату мне под ноги, угрожающе сложил на мощной груди руки, угрюмо нахмурился.
— Ян, ты мне платишь, конечно… Только я… Ты нанял меня охранником, а не могильщиком! Я не собираюсь один рыть и зарывать ямы! Особенно, смотря, как ты с ней… Ты меня вообще втянул… И теперь…
— Не кипятись. Решим задачу.
Поляки — народ вспыльчивый, с норовом. Даже Войцех — наемник — гордость в наем не сдает. Это тебе не немец, у которого с решением стать наемником в голове начинает ровно и размерено щелкать счетчик купюр. С немцами проще вообще — четкий договор, точное выполнение условий…
Хорошие они вообще солдаты — немцы. А поляки — они хорошие вояки. Подумал про англичан и ехидно растянул рот. Они — солдаты плохие. Когда за них техника воюет — еще сохраняют видимость, а так… Придется мне, видно скоро с ними столкнуться… на чужой земле… на земле, чужой и для них, и для меня. Черт… Искуплю я вину, Игорь Иванович, — не волнуйтесь, никуда не денусь. Скоро… Скоро на связь выйду… Как только выживу, как только Агнешки добьюсь…
Связанный священник все осложнил. Мсцишевский недоволен, что я в его автосервис связанного священника приволок, и свалил почтенного святого отца ему на седую голову. Только я на его недовольство решил внимания пока не обращать. Пока Войцех ему про пристреленного агента все не выложит — можно не обращать внимания. А Войцех выложит — вопрос времени. Черт… Надо выворачиваться как-то. Как? На перехват пойду… на опережение. Первым все выложу… и свалю все на Войцеха. Выставлю его тупым и… Войцех допустил ошибку. Он не сообразил ничего и застрелил не причастного к моим делам человека.
Войцех знал, что я девушку прячу от, преследующего ее, прошлого, — и только. А, когда к нему представитель власти заявился с вопросами, — тогда и решил, что прячу я ее — от властей. Он и без того был взвинчен, а когда ему карточку показали с похожей на Агнешку девицей, он совсем занервничал. В итоге Войцех признал в другой девице Агнешку — перепутал просто из-за нервотрепки последнего времени. Ему показалось, что ищут Агнешку, что он узнал ее, и он — выдал себя поведением. Агент счел, что нашел след разыскиваемой девушки, решил проверить. Войцеху ничего другого в голову не пришло, как пристрелить агента, когда агент вовсе и не при деле был, когда стрелять в него совсем не надо было. А после мне с Войцехом пришлось следы его преступления скрывать, и мы с ним их — скрыли.
