— Точно не знаю, но все ниточки тянутся к ним.
— Как ты на них вышел?
— У меня свои осведомители. Да и у Санти неплохая база данных. Ты вообще читал дело, куратор?
— Читал, конечно.
— Помнишь запись об исчезновении слуги, который подавал кофе?
— Угу.
— Так вот, мои ребята его нашли. Точнее, то, что от него осталось. И не только его. Там в катакомбах есть еще кое-что. Завтра покажу. Смотри, смотри!
Я посмотрел в бинокль, который мне сунул Марк. Да, действительно, там происходило нечто интересное. В руках у того, что в центре, билась небольшая белая птица. По-моему, голубь. Он положил голубя на алтарь (в этот момент я неожиданно понял, что обломок колонны может быть только алтарем, и ничем иным), достал кинжал и вонзил его в белое тельце. Кровь забрызгала его руки и белоснежные птичьи перья. На алтаре стояла чаша, кажется серебряная, и туда была собрана кровь. Жрец, или кто там, плеснул из чаши в ближний к нам костер, потом в следующий против часовой стрелки, потом дальше. При этом он повернулся к нам спиной. Он был одет в длинный черный плащ-накидку, на котором сиял большой золотой Знак Спасения
— Ты ошибся, — прошептал я. — Они верные. Они не могли желать смерти Учителю.
— Факты говорят о другом. Думаю, что они должны быть как минимум, арестованы, а там пусть Господь сам разбирается.
— У нас нет оснований для ареста.
— Какое сегодня число, Петр?
— Двадцать восьмое февраля.
— Через десять минут будут основания.
— Почему?
— Посмотри на часы. У тебя есть подсветка?
Я посмотрел.
— Одиннадцать пятьдесят.
— Вот именно. Через десять минут наступит первое марта и в силу вступит «Закон о Погибших». То, что они здесь делают, слишком не похоже на мессу Третьего Завета, чтобы сойти им с рук. В законе об этом отдельная статья.
— Тогда я позвоню Санти. Пусть окружает холм.
— Звони, только звук выключи. Пусть не пикает.
Инспектор Санти явился в рекордные сроки — меньше чем через полчаса. К чести его надо сказать, что мы не заметили никакого окружения, полицейский просто возник рядом с нами, неожиданно материализовавшись из ночного мрака.
— Все готово, — тихо сказал он. — Можно начать операцию?
— Начинайте!
Все происходило слишком быстро. Полицейские, поднимающиеся на холм бесшумно и слаженно. Лица злоумышленников, освещенные пламенем костров. Направленные на них дула автоматов.
— Стой, не двигаться!
Но они не слушают и молниеносно повторяют все одно и то же движение, заученное, как на параде. Снимают свои плащи и бросают их в огонь, четко и одновременно, как части одного механизма, а потом покорно застывают под дулами автоматов. Никто не успевает выстрелить, и кажется, что теперь это и не нужно. Пленники не собираются бежать.
— Сдать оружие! — командует Санти.
— У нас нет оружия, — мягко отвечает их предводитель и позволяет себя обыскать.
Я подхожу к нему.
— Кто вы такие?
Он слегка склоняет голову. Высок, строен, черноволос. Красивый парень, черт побери! Смотрю на руки. Знак есть! На пальцах железные перстни: один с черепом, другой со Знаком Спасения. Странное сочетание! Железный пояс из той же оперы: символика смерти и Солнце Правды. Я бы решил, что это подростки, заигравшиеся в инферно, если бы не два обстоятельства — обилие Знаков и возраст. Парень, похоже, был моим ровесником — поздновато в черепа играть!
— Меня зовут Иуда Искарти, — проговорил он. — А это мои помощники. «Союз Связующих».
— Это еще что такое?
— Вам не должно об этом знать.
— Ха! Не должно! Отвечайте, это вы пытались убить Господа?
— Да, сеньор. Мы его убили.
— Зачем?!
Он тонко улыбается.
— Вам мы больше ничего не скажем.
— С кем же вы хотите побеседовать?
— С Господом Эммануилом. Только с ним мы будем говорить.
— Боюсь, он этого не захочет. Неужели вы думаете, что жертве будет приятно общаться со своими убийцами?
Неожиданно Искарти расхохотался.
— Он не жертва!
— Почему?
— Вам не должно…
— Заткнись! Пусть Господь решает, что должно, а что нет. Уведите!
Мы почувствовали неладное уже на въезде в город, Под шинами автомобиля что-то подозрительно зашуршало, а впереди на дороге вспыхнули в свете фонарей россыпи битого стекла. Мы проехали мимо разгромленной бензоколонки и магазинов, оскалившихся осколками стекол разбитых витрин.
— Что это, Марк? Что произошло?
Мой друг молчал, но с таким мрачным видом, что я решил, что он все знает.
Впереди послышался шум, и в нос мне ударил запах гари. Мы выехали на площадь. Шуршало битое стекло, возле тротуара горело несколько машин. Нам преградила путь толпа молодых людей, вооруженных чем попало: ножи, кастеты, длинные металлические прутья. Марк остановил машину. За нами остановились полицейские.
— Выходите! — крикнул нам длинный парень в черной кожаной куртке и черной повязке вокруг головы. На повязке сиял золотой Знак Спасения. — А эти пусть проезжают, — кивнул он в сторону полицейских. Но те не сдвинулись с места. Я сразу проникся благодарностью к инспектору Санти.
Мы с Марком вышли из машины. Я огляделся вокруг. У окруживших нас воинственно настроенных ребят были такие же черные повязки, как и у предводителя.
— Где-то я вас видел, — задумчиво протянул длинный.
— Возможно, по телевизору, — спокойно предположил Марк.
— Молчать! Руки!
— Вы собираетесь нас арестовать?
Парень зло ухмыльнулся
— Руки покажите, идиоты! Ладонями вниз!
Марк яростно взглянул на предводителя. Похоже, мой друг всерьез обиделся. Я уже ждал, что он выхватит пистолет или покажет публике парочку приемов из восточных боевых искусств. Но, как ни странно, Марк подчинился.
— Я — Марк Шевцов, апостол Господа, — произнес он. — Вы хотели видеть Знак Спасения? Смотрите!
Длинный ошалело посмотрел на его руки, потом на меня, потом снова на него и опустился на одно колено.
— Простите нас, — прошептал он. — Мы проверяем всех!
— Встаньте! — презрительно бросил я. — Кто вы такие?
— Дети Господа.
— Кто?!
— Дети Господа. Мы ведем священную войну с неверными.
— Это с лавочниками, что ли? Детки! Господь-то хоть знает о вашем существовании? Или вы незаконнорождённые?
— Знает. Мы давно готовились к этому дню.
— Какому дню?
Наш собеседник посмотрел на нас с безграничным удивлением.
— Сегодня первое марта. День, когда вступает в силу «Закон о Погибших».
