Пальцем он ткнул в пленку селектора, наклеенную рядом с телефоном.
— Да, Максим Леонидович?
— Мариночка, не соединяйте меня ни с кем. Даже если позвонит Господь Бог.
Надкушенный бутерброд упал в приемник утилизатора.
Лет за десять до того, как Максим Леонидович Мцитури возглавил тот самый НИИ в конце эпохи правления академика Оймикадо, почти все темы замыкались на проблеме стабилизации квазиреальностей, а самовоспроизводящиеся кристаллосистемы рассматривались в узком контексте: возможность неорганической жизни и применение ее в оборонных целях.
Так уж получилось, что квазиреальности Макса не интересовали. Своих проблем хватало с проектом «Плодородие ПОМЗ-2М»: то не ладился механизм воспроизводства ПВМ, то отказывались расти пушки Т-7206, то еще что-нибудь. А кураторы напрягали, требуя результатов. Макс огрызался, что, мол, без натурных испытаний осколков не будет. Да и какие, к Будде, квазиреальности, если со дня на день ожидали сокращения ассигнований?
Но получилось наоборот: денег дали не по-детски много. Трудитесь, ребята! Родина вас не забудет!
И таки вламывали, да. Кристаллическая сварка, макраме из атомов. И комплексные завтраки в полиэтиленовых судочках, не выходя из лабораторий. Передайте имбирь, пожалуйста. Если вас не затруднит.
Свободное время? Да, такое тоже случалось. И все-таки обитатели шарашки медленно сходили с ума…
Семенов-Рубинштейн, профессор, вырастивший АК-704 с подствольным гранатометом на базе почв соснового бора восточно-украинского типа, был первым. Вклад профессора в мировую науку оценили квартальной премией. Это событие конечно же стоило отметить, славно гульнув с коллегами. В общем, сакэ было выпито более чем достаточно.
О нарушении внутреннего распорядка тотчас сообщили совету кураторов. Вояки с интересом изучили избранные художества яйцеголовых и махнули лапками: нехай детишки побалуют, им нужна разрядка — работают в атмосфере постоянного стресса и мозгового штурма. Короче, не мешайте, пусть расслабятся.
Не мешайте — и ладно. Охрана бездельничала с чувством выполненного долга: пивко хлебала и в маджонг на щелбаны сражалась. А потом…
Неожиданно трезвый Семенов-Рубинштейн, тощий, в старомодных очках, запер изнутри шлюз лаборатории, переоборудованной в банкетный зал, и сменил код доступа. У грядок боеприпасов пару минут он провел, любуясь делом всей своей жизни. Рассмеявшись, сорвал с нижнего яруса всходов самый спелый двухсотзарядный магазин. И еще два сунул во внутренний карман халата. Затем отправился к автоматным грядкам. Собственно, грядками называть их не совсем верно. Это паутина серебряной проволоки и оптоволокна, пластиковая стружка и стальные опилки, минеральные добавки и гранулированный куриный помет. Много кремния. Много меди и титана. Рассада ударно-спусковых механизмов. Легированные подкормки. Лепестки пламегасителей, почки глушителей и прицелов. Стебли прикладов и пистолетных рукояток. Наросты газовых поршней. Корешки шомполов, пестики штыков… И все это живое, настоящее и смертельно опасное. Каждая кристаллосистема — самостоятельный организм, развивающийся до тех пор, пока не возникнет природная — естественная! — потребность оплодотвориться и продолжить себя. А репродуктивная функция возможна лишь при симбиозе всех составляющих АК-704. В итоге механизмы стыкуются, образуя половозрелое огнестрельное оружие. А семя — это пули.
Семенов-Рубинштейн кусачками отделил от грядки черный, блестящий смазкой АК-704.
Клацнула защелка приемника магазина, спусковой крючок освободил курок, ударник — и выстрел. Пороховые газы, поршень, рама… Затвор, патронник и канал ствола… Цикл. Пули-семена. Огонь на поражение, крики, стоны. Третий магазин нужен, чтобы добить раненых коллег одиночными.
Профессор расстрелял всех своих гостей. Славно отметил премию, праздник удался. Пятнадцать человек в минус.
Подствольник тоже пригодился: испытательные стенды разорвало в куски, начался пожар…
Сгорело все: результаты экспериментов, не имеющих аналогов в мире, — терабайты инфы по методике ускоренного роста автоматического оружия, возможные патогенные отклонения и борьба с ними, поломки, отказы АК-704 и способы их устранения в полевой обстановке с помощью корешковой системы регенерации…
После того случая «гайки» немного ослабили: начальникам отделов разрешили увольнительные в город.
* * *
Макс мотнул головой.
Что это было? Это его воспоминания? Какие еще грядки, диверсанты и Технопарк? У Макса что, была личная секретарша?
Вопросов много, а ответов нет.
Толстяк Касиус — для друзей Касси — смотрел ему в глаза и улыбался.
Лисьи шкурки, сшитые тонкой проволокой, греют бока и прячут спину от сырого холода. Укрыться бы с головой, спрятаться от утренней ядовитой росы, но Соколу до боли в груди надоело бояться, он наслаждается своим бесстрашием, таким глупым, таким безумным.
До утра еще далеко, луна и звезды, где-то рядом воют волки. А Стасу все равно, он — почти голый! — валяется под открытым небом. Его одежда — татуировки и ожерелье из медвежьих клыков. Стаса не страшат смертельные ливни и тигры-людоеды, его больше не заботят Обожженные Бедра, не волнует судьба Лизы, он простил негодяя-разлучника, ему уже не хочется домой, к маме. Вот только Отшельник… Старый Сокол то и дело возвращается мыслями в убежище одноногого старца, что-то не дает ему покоя, что-то случилось во время их последнего разговора.
Вот только что? Хвостом енота шевелится мыслишка, вот-вот, сейчас схватишь, а никак!
При чем здесь Отшельник, а? Ну при чем?!
Забыть. Забыть все. Просто валяться вот так, смотреть вверх, потому что Соколу хорошо — так хорошо, как не было никогда еще.
Ха-арра-ашшшо-о-о!!!
И не надо лучше.
Ведь она рядом.
ОНА!!!
Когда она рядом, звезды такие яркие, что можно ослепнуть.
Сила распирает тело Стаса, оно искрится, как тысяча тысяч светлячков, как угли сотен отгоревших костров. И грохот в ушах. Это что, тамтамы врагов, гром небесный, бубен шамана? Стасу тесно в себе, кожа и кости мешают ему размазаться по междутропью тонким слоем подогретого на солнце солидола. Через край себя без остатка лей, выплескивай! Всего себя! Ты — твердый, ты — горячая сталь, ты — движение разбухших мышц. Без остановки: вперед-назад, вперед-назад, привет и прощай, вот он я, и нет меня…
Ритм, ритм, ритм!
И вздохи, хрипы и стоны.
— Тебя как зовут? А, милок?
— Стас. Меня. Старый Сокол. А тебя?
— Ста-а-ас… — Девица-красавица, мать волчьей стаи, катает его имя вдоль языка, деснами гладит: — Ста-ас! Со-о-око-ол!..
