вопросом, поскольку даже мощное магнитное поле планеты не могло надёжно защитить организмы экипажей от жесткого излучения Бетельгейзе. И специалисты пока даже не могут составить обоснованные прогнозы снижения радиационной активности сверхновой. Это светопреставление может занять месяцы. А может и десятилетия.
Впрочем, что тут говорить о пилотируемой космонавтике, если спутники выходят из строя один за другим? Да и на Земле творится Бог знает что. Та же мобильная связь ложится раз за разом! Интернет отключился на половине планеты. Навигаторы те же. Морские сообщения оказались под угрозой из-за отсутствия актуальных спутниковых карт. Но, с этим-то ладно, критические протоколы предусматривали и это, но, непонятно сколько времени это всё продлится.
В Москве запас прочности систем связи велик, но и столица уже с трудом поддерживает работу всякого рода сервисов. Про провинцию и говорить нечего. Не со всеми губернаторами есть связь, что уж говорить о гражданских службах.
Вновь селектор.
— Соедините меня с президентом РАН академиком Александровым.
Через несколько минут на экране появился академик. Выглядел он откровенно плохо и явно вот-вот свалится с ног.
— Здравствуйте ещё раз, Борис Евгеньевич. Как ваше самочувствие? Может прислать бригаду из «Санатория»?
Тот закашлялся.
— Нет, не стоит. Они уже не успеют всё равно, а там как Бог даст. Слушаю вас, господин Президент.
— Есть какие-то прогнозы по развитию ситуации со сверхновой?
Александров лишь покачал головой.
— Всё развивается по худшему сценарию. Поток частиц от сверхновой только усиливается. Если так пойдёт дальше, то рискуем вообще остаться без интернета, да и любой электромагнитной связи как таковой. Но это не худший сценарий.
— А может быть ещё хуже?
Кивок.
— Да, вероятность такая есть, судя по всему. Да, согласно нашим расчетам, на месте сверхновой Бетельгейзе появится нейтронная звезда, которая, как вам вероятно известно, обладает малыми размерами, порядка десяти-двадцати километров, но чрезвычайно большой массой, превышая плотность атомного ядра… — Александров натужно закашлялся, потом, отдышавшись, продолжил. — Там всё дело в том, что в результате взрыва сверхновой происходит обрушение к центру звезды… коллапс… кхе-кхе… Так вот, по закону сохранения момента импульса, нейтронная звезда начинает бешено вращаться вокруг своей оси, до нескольких сотен оборотов в секунду, у неё резко растёт магнитное поле. Колоссально. Аккреционный диск около звезды разрушается, падает на поверхность звезды в виде плазмы, разогретой до миллионов градусов, и магнитное поле выбрасывает в космос жгуты яростной энергии. Жгуты эти, именуемые аккреционными колонками, вращаются вместе со звездой, всё время меняя направление угла атаки… А Бетельгейзе отнюдь не в соседней галактике, так что вполне может и нас зацепить.
— И чем нам это грозит?
Кривая усмешка на воспалённом лице.
— Нам? Я не сказал, что в этом случае нейтронная звезда превращается в аккретор — рентгеновский пульсар, посылающий жгутами через космическое пространство жёсткое рентгеновское излучение? Если масса нейтронной звезды превышает 3 массы Солнца, то коллапс звезды продолжается, и возникает чёрная дыра. Со всеми вытекающими прелестями.
— Хм… И когда это может случиться?
— Это, наверняка, уже давно случилось, просто до нас ещё не долетело. Мы прогнозируем значительный рост яркости Бетельгейзе, который сохранится несколько месяцев, плюс-минус порядка ста суток, потом произойдет резкое потускнение и дальше мы будем иметь дело либо с нейтронной звездой, превратившейся в рентгеновский пульсар, либо с коллапсаром, то есть с чёрной дырой.
Глава 7
Как можно отнять смерть?
От этих трех язв, от огня, дыма и серы, выходящих изо рта их, умерла третья часть людей;
(Откровение Иоанна Богослова (Апокалипсис))
* * *
ОЛЬГА МАРКОВА
ГДЕ-ТО ВОСТОЧНЕЕ МОСКВЫ. САНАТОРИЙ «СОСНОВЫЙ БОР». Четверг. 21 августа 2025 года. Местное время 06:56.
Я шла по заснеженной праздничной улице. Рождество. Вокруг смех, музыка, бегают резвящиеся детишки, влюблённые парочки, палатки с тульскими пряниками и горячим глинтвейном. Было так славно и хорошо.
Держу под руку того самого парня, который мне накинул куртку во время того самого ливня, он мне что-то весёлое рассказывает, я улыбаюсь, смеюсь, а, порой, даже хохочу, наплевав на мнение окружающих. Впрочем, весело всем, так что им не до меня.
Мы идём, идём, идём…
Сигнал зуммера вырвал меня из сладкого сна и я села на постели.
— Да!
Искин «Санатория» приятным женским голосом спросил:
— Ольга Антоновна, доброе утро. Звонок из Берлина, на связи ваш брат Дмитрий. Вызов имеет статус приоритетного. Установить соединение?
Меня бросило в жар. Димка!!!
— Да, быстрее!
— Соединяю. Связь установлена.
— Димка!!!
— Да, Оленька. Привет. Ты как там? Я хотел поговорить с Катей, но связь не дали. Говорят, что она спит под препаратами. Что у вас происходит? Как там Машка и Мишка?
— Мы тут, в «Санатории». Собрали всех, но Ба…
Горькое:
— Да, мне уже сказали. Бедный Деда. Остальные как?
— Ну, как… Ты как? Где ты?
— Звоню из нашего посольства в Берлине. Прилетел вот из Америки. Да, неважно. Вроде завтра будет спецрейс в Москву. Думали сегодня, но не сложилось там что-то. Сложно тут. Как Катя?
— Катя? Да, нормально. Не волнуйся. Приходит в себя.
— Температура?
— Ну, есть пока. Мишка тоже, наверное, переболел. Но без осложнений. Температура есть за тридцать девять, но не так чтобы он плохо себя чувствовал. А вот у Машки вообще нет даже признаков, так что, даст Бог, вообще обойдётся.
— Мне сказали, что вы там на каком-то спецобъекте. Это так?
— Не знаю, Дим. Всё очень странно. Привезли на вертолётах. Мы где-то в лесу, даже не знаю где. Все в каких-то скафандрах ходят. И мы тоже. Нам ничего не говорят.
Неожиданный всхлип. Сама не ожидала. Лепечу:
— Мне очень страшно, Дим. Очень. Тут ещё и звезда эта…
Строго-ободряющее по ту сторону связи:
— Но-но, сестричка, давай без фокусов и истерик!
Пытаюсь глубоко вздохнуть.
Пытаюсь…
— Я… не могу… Не могу, понимаешь… Я никогда не рыдала, но после Ба… Прости. У нас тут так страшно… Давай о чём-то другом поговорим, хорошо? Ты там как вообще?
Поддельно-бодрое:
— Ну, так сказать, на пути в Москву. Тут, конечно, тоже не сахар, но, говорят, что в Америке куда хуже, хотя, признаюсь, я не видел лично. А тут, да, весело. Тоже. И, я, это, заехал за Ленкой и Маргошей. Двумя словами не расскажу, но
