— Это в свою очередь ничего хорошего для нас не значит, — Галка продолжила развивать его мысль. — Английские купцы попросту знают, что скоро наших товаров днем с огнем не сыщешь. Во всяком случае, им так сказали. Потому и гребут все что видят.
— Вот ведь ублюдки… — буркнул Пьер. — А я тут размечтался. Написал сестре, чтоб уговорила мужа сюда приехать…
— А ты сделай так, чтобы это все было не напрасно, — жестко проговорил Билли. Он всегда был самым ярым сторонником «своей гавани», и когда эта идея, хорошо ли, плохо ли, но воплотилась в жизнь, воспринимал выпады разных иноземцев в адрес Сен-Доменга как личное оскорбление. — Сколько мы своей и чужой крови пролили? Многовато, чтобы за здорово живешь отдать чертовым милордам этот милый островок, не так ли? Планы они насчет него настроили, понимаешь… А не пошли бы они на … со своими планами! Мы тоже люди, ничем не хуже них, и хотим жить так, как нам нравится!
— Поверь, Билли, именно это и есть главная причина того, что нас так не любят, — невесело улыбнулся Джеймс. — Кое-кому очень не по нраву то, что мы смеем считать себя ничем не хуже.
— Ну это их проблемы, — в Галкиной усмешке было больше яда, чем в Париже со всеми его отравительницами и черными аббатами. — Тут все свои, потому, братцы, выскажусь откровенно. Люди Этьена кое-что вызнали. Против нас пошлют эскадру из Портсмута. В ее составе, по разным сведениям, от шести до девяти восьмидесятипушечников, а сколько фрегатов и мелочи — того пока никто не знает.
— То есть на нас наедут не как на пиратов, а как на цивилизованное государство, — не менее ядовито проговорил Влад. — Хоть это радует.
— Они что, последние мозги растеряли? — недоверчиво фыркнул Причард. — Да их со свету сживут, если Англия окажется зачинщиком войны без всякой видимой причины! Что? Драка у Серебряной банки? Фрегаты первыми напали, это признали даже сами англичане!
— А ты думаешь, что повода к войне придется долго ждать? — хохотнул Билли. — Это ж самое плевое дело, сам знаешь. Из-за мышиного чиха, если надо, войну объявят.
— А что это им даст? Ну придут, ну разорят тут все к чертям собачьим — на радость королю Людовику, который наверняка сдал нас своему английскому братцу, гнида, — продолжал Причард, набивая трубку новой порцией кубинского табака. — И что получат? Остров да развалины. Да злых испанцев. Никакого тебе белого пороха, никаких пистолетиков… Зачем тогда им рисковать кораблями? Мы же просто так не уйдем. Даже если милорды нас и задавят, то сами надорвутся.
— Кто знает, может, французский король этого и хочет — чтобы мы подохли, а англичане надорвались.
— Да кто знает, что вообще в королевских башках варится? — хмыкнул Хайме. — Вот побывал я в Версале, и только одно могу сказать: честным людям там делать нечего. Сожрут.
— Лично мне не хочется становиться чьим-то обедом, — Джеймс позволил себе едкую иронию.
— Мне тоже, — Галка, в отличие от мужа, сказала это совершенно серьезно. — Я ошиблась, думая, что нам дадут хотя бы два года передышки. Фиг с маслом, и года не дали. А сейчас счет уже идет на недели. Если не на дни.
— Ага, море после шторма уляжется — и начнется, — скривился Жером. — Вот черт… Только соберешься пожить спокойно — нате вам, являются.
«Как говорят у меня на родине — не то жалко, что своя корова сдохла, а то, что у соседа жива, — не без горечи подумала Галка. — Завидки берут, что они там чубы друг другу рвут, а мы пока еще нет. Карл Стюарт может и недалекий в политике человек, но окружают его и более компетентные товарищи, способные дать хороший совет. Правда, он их далеко не всегда слушает. Король ведь, а не какой-нибудь там „прэзыдэнт“. Но иногда… Плоховато я помню зарубежную историю этих времен. Кажется, только при этом Карле английский военный флот сидел в большой заднице. Ему веселиться хотелось, вот и экономил на чем только мог. При Кромвеле нас бы в порошок стерли. Да и Вильгельм Оранский в качестве короля Англии тоже крутой противник, он бы просто не дал нам подняться. А это значит, что нам крупно повезло. И с местом, и с временем. Ну что ж, если так, то шанс у нас есть. И я жизни не пожалею ради этого шанса».
— Что-то не так?
— Нет, пока все в порядке, Причард. Задумалась вот…
— Больно много ты думаешь, детка. Состаришься раньше времени.
— Плевать. Я перед зеркалом не верчусь, как некоторые. — Сегодня на Галку напал приступ язвительности. Друзья разошлись по домам и кораблям, а она задержалась на пять минут.
Нужно было утрясти с Причардом один важный вопрос.
— Счет пошел на недели, если не на дни, говоришь? — Причард без лишних слов понимал, зачем она тут осталась. — Здорово ты им хвост отдавила.
— Знаешь, о чем я сейчас думала? — спросила Галка.
— Ну?
— Вспоминала бой у крепости Чагрес. Тот самый, где ты так красиво кинул сэра Генри.
— Хм… Тебе что-то не нравится? Не кинь я его тогда, валялись бы мои кости где-нибудь на дне. Причем неважно, кто бы там победил — ты или Морган. Я свой выбор сделал, и вот результат: я жив.
— Тебе снова придется делать выбор, Причард.
— Даже так? — недобро прищурился старый пират.
— Именно так.
Разговор людей с сильными характерами всегда непрост. Причард — флибустьер старой закалки, хитрый жук, за милю чуявший любую перемену. И Галка. Которая просто хотела выжить в беспощадном мире и остаться человеком. Они понимали друг друга без лишних разговоров. Зачем слова? И так ведь все понятно.
— Я подумаю, — проговорил Причард, дымя своей неизменной, уже заметно обгрызенной трубкой.
5
— Что скажете, лейтенант?
— Потрясающая вещь, сир. — Лейтенант де Мопертюи все вертел в руках подарок из Сен-Доменга, и, когда король сделал знак положить «игрушку» обратно в шкатулку, сделал это с явным сожалением. — Шесть выстрелов подряд. Пистолет меньше и легче обычного, заряжать его также куда проще… Если бы обе наши роты были вооружены такими пистолетами, сир!
«Наши оружейники легко наделали бы и тысячу подобных пистолей, — с некоей долей ревности подумал король, разглядывая подарочек. — Но секрет этого оружия не в его устройстве, а в рецепте белого пороха и запала, который мадам Эшби охраняет еще более ревностно, чем свою честь. Надо будет отдать несколько патронов для изучения. Возможно, господам ученым удастся разгадать эту загадку».
А Сен-Доменг и впрямь был щедр на загадки. Когда Мансар завершил строительство Зеркальной галереи, и король принимал там иностранных послов, у его величества был повод гордиться: огромные прекрасные зеркала были изготовлены во Франции, а не куплены в Венеции, как водилось ранее. Но вскоре ему преподнесли в подарок дивную вазу из стекла необычайной прозрачности, сверкавшую гранями, словно она была выточена из драгоценного камня. Вазу привезли из Сен-Доменга. Как и яркий светильник, заправляемый очищенным «земляным маслом». Король уже приказал отыскать в пределах Франции и в недавно обретенных землях месторождения этого масла, а когда найдут, провести опыты по его очистке до нужного состояния. Ибо возить этот «керосин» за тридевять земель было чертовски накладно… Ладно — стекло и керосин. Если вложить кое-какие деньги и дать ученым время, то же самое можно будет делать и во Франции. Но как прикажете повторить непромокаемые плащи для моряков, если и рецепт неизвестен, и сырье для них все равно придется возить из Нового Света? Взять-то его больше негде. Сен-доменгские мастера в последнее время научились добавлять в «стойкий каучук» краски — красные, синие или желтые — и делать плащи более тонкими, изящными. А интерес короля к загадочной заморской республике немедленно сказался на версальской моде: теперь среди придворных дам считалось особенным шиком погулять под дождиком в таком плащике. Даже несмотря на странный запах, шедший от этих новомодных одежек. Впрочем, на фоне версальской нелюбви к мытью и повального использования парфюмерии это было уже неважно.
