— А вот так и представляю. Показать? — я поспешно засунул аптечку в сумку, закинул её за спину. Лёг на камни — и заскользил в пролом.
Это было нелегко, особенно если учесть острые гранитные обломки под спиной и боками. Когда-то меня учили скользить, перекатываться, уходить от удара по гладкому линолеуму, паркету, самое худшее — по траве, земле или асфальту. Но даже теперь выучка была дороже удачного стечения обстоятельств — я проскользнул в лаз, по которому разве что лишь ребёнок мог проползти, отклячив зад, выволок сумку и поднялся по ту сторону, разве что слегка измазавшись.
— Верёвку вам кинуть?
— Я там застряну.
— Ниш, нет времени фокусничать. Лезь, я тебя подтолкну.
— Дай хоть наплечники сниму.
— Давай лучше я… Серт, верёвку размотал?
— Готово. Ловите.
— Давай, тяни к себе нашего краба.
— Я на тебя полюбуюсь потом, — проворчал офицер. Раздался скрип металла по камням и крошке, стон и хрип. Судя по всему, Ниршав действительно застрял. И именно плечами.
— Руки сильнее вытяни, — услышал я, но уже глуше — мужчина целиком забил собой лаз. — Серт, — тяни!
Я потянул изо всех сил, но плавно, и скрип возобновился. Потом снова прервался коротким всхлипом и придушенным ругательством. На этом этапе я уже видел его голову.
— Что — опять? — Аштия чем-то поскрипела по ту сторону. — Давай, упирайся мне в колено. Чувствуешь?
— М-мать!..
— Чуть плечи разверни, — велел я.
— Как? Двинуться не могу.
— Тогда не фиг зря бухтеть. Сейчас…
— Серт, если ты можешь что-нибудь сделать, постарайся сделать это сейчас, — спокойно произнесла женщина. — А то, боюсь, Дом Солор лишится своей главы.
Я протиснул пальцы в пролом и ухватил Ниршава за края нагрудника. Вцепился и, молясь о том, чтоб не лопнули ремни, потянул на себя. В какой-то момент мне подумалось, что я сейчас выполняю работу, подобную работе акушерки, только последняя не тянет со всей дури. Впрочем, ей тоже приходится прилагать усилия. И вроде как таким же примерно образом поворачивать рождающегося ребятёнка, чтоб прошёл и благополучно выбрался на свет божий.
Едва я выдернул Ниршава по пояс из расщелины, как он забился, выдираясь наружу. Глаза у него были совершенно бешеные, безумные. Следом тут же заскрипел камень в краях доспеха Аштии — я поспешил кинуть и ей верёвку, но не дотянулся. Какие-то полметра она проползла методом червяка и отчасти восточной танцовщицы. В отличие от Ниршава, наплечники она не сняла, а потому в последний изгиб вписалась лишь с третьего раза.
В какой-то момент в её запрокинутом лице, в страдальческом изгибе губ я прочёл близость паники, приготовился лезть выцарапывать её как придётся. В тот же момент она замерла, плотно закрыв глаза, затихла, переживая вспышку инстинкта самосохранения, способного толкнуть на любой, самый невообразимый поступок. Краску, залившую лоб и щёки, сменила бледность, потом, должно быть, её отпустило, и, открыв глаза, она протянула мне руку.
Я выволок женщину из лаза.
— Спасибо, — Аштия улыбнулась, хоть с большим трудом. Но улыбнулась. — В последний момент успела. Удивляюсь, как они меня за ноги не схватили.
— Видели, куда ты унырнула?
— Понятия не имею. Но лезла-то я не мгновенно. Могли и увидеть.
— Не схватили же.
— Это да, — женщина медленно переводила дыхание.
— Тебе надо было тоже наплечники снять.
— Некогда было, Ниш.
— Было б когда. Ты б тогда быстрее проползла.
— Хочешь попробовать? Вперёд!.. Ниш, запомни — советы надо давать тогда, когда их у тебя просят. Как по жизни, так и на совещаниях.
— У тебя раньше были ко мне какие-то претензии? Что ж тогда не высказывала?
— Как ни странно, тогда — не было.
— Тогда к чему упоминать о совещаниях?
— Ребят, вы тогда тут стресс снимайте, а я пойду посмотрю, что дальше, хорошо?
— Что ты нам предложил делать? — изумилась Аштия, и я запоздало осознал, что у выбранного мною местного аналога фразы «снимать стресс» в их родном языке имелось ещё и дополнительное, чрезвычайно фривольное значение. Но пояснять мне ничего не пришлось — она рассмеялась, не дожидаясь моего объяснения. — Правильно, Ниш, давай расслабимся, прохаживаясь по личностям друг друга! Когда ещё ты сможешь высказать своему начальству всё, что о нём думаешь?! Это успокаивает и приносит радость.
— Ребят, я не совсем это имел в виду.
— Расслабишься тут, — проворчал офицер. — Хорошая ты баба, Аше, но до чего цепкая и придирчивая…
— Есть у меня такое, согласна, — женщина снова рассмеялась, ещё свободнее. Остатки паники оставляли и её, и Ниршава. — Идёмте посмотрим, что впереди. Надо бы воду найти. У нас её немного…
Подземелье это было тесным, со всех сторон нависали скалы, иной раз приходилось протискиваться, иной раз — подныривать и поскрипывать воротником по камню. Потом проход резко пошёл вниз, и мы даже остановились, переглядываясь. Но выбора не было всё равно. Вокруг царила полная тишина, лишь в отдалении размеренно капала вода, где именно — угадать было невозможно. Но ни один из нас не забывал, что там, откуда мы сюда попали, всё далеко не так покойно и бестревожно.
Поэтому вернуться мы, конечно, не могли. И этот обмен взглядами был лишь формальностью, а ещё способом как-то справиться с растерянностью, общей на троих. Мы все трое не знали, куда ведёт этот переход, и куда мы вообще сможем такими темпами попасть. Я ждал какого-нибудь пессимистичного замечания от Ниршава, но тот, похоже, осознав, насколько всё плохо, лишь сумрачно замкнулся в себе.
Проблема уже становилась настолько всеобъемлющей, что на ворчню не тянуло.
Потом проход стал отвесным. Правда, кинув в него камешек, я убедился, что спускаться придётся недолго. Аштия поняла меня без слов и принялась снимать доспехи, Ниршав, помедлив — тоже. Всё происходило в молчании: все мы поддались влиянию окружающей тишины. Собственно, тишина была на руку таким неопытным людям, как мы, — уверенность в том, что ни одно местное существо не сможет подкрасться к нам незамеченным, успокаивало.
Коридор изогнулся несколько раз под резким углом сразу после спуска, и мы совершенно потеряли направление. Слава богу, хватало воздуха, а через несколько сотен метров мы нашли ручеёк, и это было очень кстати, потому что солёная вода не утоляла жажды. Там же, перенаполнив наш «бурдяк», мы немного пожевали сырого мяса. А что оставалось? Есть было нужно, но из чего раскладывать костёр, если вокруг только камень? Да и боязно было жечь здесь огонь. Мало ли откуда сюда поступает воздух и в каких количествах. Мало ли, огню хватит, а нам — уже не очень?
