За водопадами у Зубов Шорта он обнаружил небольшую лодку с веслами, мачтой и потрепанным, но вполне еще годным парусом. Он бы заплатил владельцу, но деревня оказалась брошенной — здесь повсюду виднелись следы поспешного бегства. Очевидно, послание Силдаан дошло уже и сюда.
Ветра, чтобы наполнить его парус, не было, зато присутствие Гиал ощущалось всегда. По лодке забарабанил дождь, отчего ему пришлось бросать весла и вычерпывать воду всякий раз, когда разверзались небеса и начинался потоп. Словом, путешествие выдалось нелегким, его тяготы смягчало лишь осознание того, что река несла его в нужном направлении.
Ауум плыл по Шорту три дня. Здесь, в самом сердце тропического леса, он собственными глазами видел страдания земли и людей. А Инисс, казалось, не мог или не хотел вмешиваться. Ауум греб или шел под парусом мимо прибрежных поселений, обитатели которого смотрели на него с подозрением или даже откровенной ненавистью. Он не уставал проклинать Силдаан за то зло, что она причинила.
В промежутках между ливнями и краткими часами, которые он урывал на сон, Ауум размышлял. Пожалуй, даже слишком много. Там, где-то впереди, его ждал Такаар. Юноша спрашивал себя, осталось ли в нем что-нибудь от того ula, которого он когда-то знал, пусть и не слишком близко. Героя расы эльфов. Того, кто когда-то был равен богам.
Ауум ломал голову над тем, что скажет Такаару. Он представлял себе разговор с ним. Иногда беседы с Такааром приходили к нему во сне, и тогда он просыпался с учащенно бьющимся сердцем. Быть может, Такаар не хочет, чтобы его нашли. Он может презреть все мольбы и призывы Ауума. В конце концов, он вполне мог умереть за это время.
Но вот эту, последнюю, мысль Аумм старательно гнал от себя. В моменты отчаяния он истово молился Иниссу или просто ложился на спину, глядя на окружающее великолепие, которое являл ему Калайус. Шорт следовал своему прихотливому руслу, и пейзаж по сторонам менялся стремительно. Вскоре после того, как он миновал водопады у Зубов Шорта, берега реки затянуло болотами, отчего высадиться на них стало невозможно.
Вдали же, за болотами, вставали горы, поросшие лесом и тянувшиеся к облакам в объятия Гиал. Еще один день пути на север, и местность вокруг вновь изменилась самым разительным образом. Река текла меж глиняных обрывов в добрую сотню футов высотой, которые приютили целые стаи водоплавающих птиц и мириады рептилий. Вершины обрывов густо поросли лесом, раскинувшим над рекой свой непроницаемый полог, и лишь солнце, поднявшись в зенит прямо над головой, ненадолго разгоняло вечный полумрак, царивший внизу. В конце концов, с приближением Верендии-Туала, впереди замаячили гигантские скалы и утесы дельты. Они вздымались на сотни футов в высоту, пронизанные пещерами и кишащие жизнью.
Но вскоре утесы остались позади, резко обрываясь у устья реки, которая впадала в море Гиаам. Ауум причалил к берегу еще до того, как начался лиман, где существовала реальная опасность встретиться с опасными приливными течениями, надеясь и молясь, чтобы у Такаара достало здравого смысла поселиться наверху.
А здесь, внизу, Ауум сполна ощутил все грандиозное величие утесов Верендии. Ему уже неоднократно доводилось бывать здесь раньше, но он не переставал восхищаться мощью и силой, которыми дышал каждый камень. Здесь как нигде он впитывал великолепие творений Инисса, и потому решил отдохнуть, усевшись на западном берегу, опустив ноги в воду и глядя вверх.
Пошел дождь, вспенивая воды реки и окрашивая скалы в темный цвет. Подъем за его спиной выглядел не таким крутым, как на другом берегу. Вскоре он уже окажется в лесу, оставив свою метку и указав направление на путеводных камнях и в святилище Инисса. Они договорились с Серрином, что Ауум попробует причалить к берегу у Верендии-Туала и навестит святилище перед тем, как начать поиски.
Ауум оценивающе взглянул на предстоящий ему подъем. Он был уверен, что Такаар живет где-то там, на восточных скалах. Оттуда открывался потрясающий вид на лес, простирающийся далеко на запад, к Денет-Барину и Исанденету, и оттуда же легко было первым заметить корабли, входящие в дельту или бросающие якорь в узком проливе за нею. Ну и, разумеется, река Шорт была естественным барьером между ним и большей частью эльфийской цивилизации.
В таком месте эльф, рожденный в лесу, мог видеть тех, кто рискнул бы приблизиться к нему, и решить, то ли дать им обнаружить себя, то ли уйти и спрятаться. Здесь фактор неожиданности имел бы решающее значение.
Наверху Ауум не заметил признаков жизни. Да он и не рассчитывал на это. Поэтому легкой походкой углубился в лес, оставил метку в святилище и погреб к противоположному берегу. В четверти мили к югу наверх вела более удобная тропа, но он предпочел подняться по почти вертикальной стене. Найдя, за что можно ухватиться руками, он вставил носки сапог в едва заметные трещины в скалах на высоте пояса и начал подниматься.
* * *
Над Исанденетом занимался рассвет. Над городом, среди столбов дыма, повисла гнетущая тишина, которую нарушали лишь горестные причитания, доносившиеся из каждого квартала. Сказать, было ли это следствием преступлений, совершенных самыми обычными эльфами, которые днем распахивали перед вами двери своих лавок, чтобы продать буханку хлеба, или же известиями об очередном акте страшной мести, к которой прибегли ТайГетен, было невозможно.
Пелин стояла на крыше театра «Хаусолис». Теперь она, по крайней мере, понимала причины, которыми руководствовалась Катиетт, устроив здесь штаб. Но это было единственным проявлением здравого смысла, с которым она столкнулась в то утро. Бедняги Олмаата внизу уже не было — глухой ночью его потихоньку унесли оттуда на носилках, когда мятежники немного утихомирились и на улицах стало спокойнее и безопаснее, чем днем.
Он ушел, чтобы встретиться на общем сборе вместе с остальными элитными воинами в огромной чаше Ултана, раскинувшейся к востоку неподалеку от города. Ушел, чтобы принять решение, к которому придут ТайГетен, каким бы оно ни оказалось. Гвардейцы Аль-Аринаар, в большинстве своем, помогали им. Иниссулов будили от тревожного сна, вытаскивали из укромных убежищ и тщательно охраняли, пока они с гордо поднятыми головами выходили из своих покрытых боевыми шрамами домов, направляясь туда, где в лесу их ждали сопровождающие.
Все было проделано быстро и согласованно. Так, как это свойственно ТайГетен. Пелин завидовала им. Не их проворству, силе и потрясающим навыкам. Она завидовала ясности их восприятия. Незамутненной чистоте их веры. Можно назвать это простодушием, но они не испытывали смятения или растерянности. Для них существовали только два цвета — черный и белый.
