Внезапно Северянин сообразил, что отстал от остальных – огни фонарей мелькали где-то далеко впереди. Сунув медальон в нагрудный карман комбинезона, Северянин поправил автомат и поспешил вперед. Ему казалось, что кто-то из темноты тоннеля смотрит ему в спину.
* * *
Останки Седого нашли только к утру. Попутно застрелили еще пять скрэтчей, устроивших логово в одном из штреков Северной шахты. Погибших похоронили сразу после возвращения из шахты, на грабберском кладбище недалеко от прииска № 2, того самого, куда Северянин и Сайкс попали в первый день по прибытии в Долину Бурь. Поминали Седого, Спортсмена и Птаху в баре Ли Вона – как и после боя у Колючей скалы сюда набилось все население Долины Бурь. Только на этот раз было тихо. Очень тихо. Собравшиеся в баре грабберы почти не разговаривали. Северянин заметил, что Сайкс ограничился глотком биддла, даже пива не пил. Вообще, после спасательной операции в шахте археолог выглядел каким-то прибитым.
К девяти вечера бар опустел. Северянин допил свое пиво, бросил пустую банку в корзину и направился к выходу. В этот момент его негромко окликнули.
– Я наблюдал за тобой, – сказал Апостол, выйдя в круг света от лампы. – Ты выглядишь очень угрюмым.
– А чему радоваться? Поминки все-таки.
– У Милтона теперь будут неприятности. Ведь это он отвечает за безопасность старателей перед властями.
– Сочувствую. Но ничем не могу помочь.
– Шериф сказал, ты нашел какой-то медальон. Можно взглянуть?
Северянин подал Апостолу медальон. Тот повертел его в руках, прочитал надпись на обороте.
– Значит, Мануэль погиб, – сказал он, вернув медальон.
– Ты знал хозяина медальона?
– Его все тут знали. И медальон этот я помню. Про покойников не говорят плохо, но Мануэль Ростовщик был редкостным уродом. Даже не верится, что у него была мать.
– Что значит – был уродом?
– То и значит. Противный был тип, хитрый, скользкий и сволочной. Спроси Милтона. Он доставлял властям кучу мелких неприятностей. Пьянки, драки, торговля петалем. Вроде ничего серьезного он не творил, за руку его никто не ловил, но вся Долина Бурь знала, у кого можно купить дури на косячок. За два месяца, что Мануэль тут пробыл, он заработал себе такую репутацию, что просто ах! Милтон его сто раз предупреждал, даже сажал в карцер пару раз, но Ростовщик только каялся, зарекался куролесить – и снова брался за свое. Потом он прибился к какой-то развеселой компании – вроде все они были латины, его земляки. Его и терпели на прииске только из-за того, что он ссужал нуждающимся деньги, брал в залог только кристаллы аварита. Потому и прозвали Ростовщиком.
– И куда он делся?
– Алек Верзила, еще один из местных беспредельщиков, потащил его с собой на Территорию Хаоса. Мы еще тогда удивились – Ростовщик всегда был трусоват, а тут решился. Верно, Верзила посулил ему что-то особенное. С тех пор всех этих парней никто не видел.
– Думаешь, их сожрали скрэтчи?
– Я не знаю. – Апостол развел руками. – Я знаю только то, о чем говорю. Мануэль, Алек и еще трое грабберов ушли за Барьер. Один Бог знает, что с ними случилось. Но твоя находка подтверждает самое худшее. Вещь-то ценная, стоит хороших денег. Вряд ли Ростовщик расстался с ней по доброй воле. Он его никогда не снимал. Если его снял кто-то, то только с мертвого. И потом, как эта штука могла оказаться на шее у скрэтча? Необъяснимо, если это не чья-то черная шутка. Но кто мог так пошутить? Это ведь скрэтчу надо было надеть медальон на шею. Тот, кто это сделал, с головой не дружит, рискует жизнью. Нет, это не шутка. – Апостол будто заговорил сам с собой. – Это…
– Что? Договаривай.
– Не знаю, Северянин. Честное слово, не знаю. Может быть, Мануэль и его приятели превратились в скрэтчей. На Аваллоне все возможно.
– Мне нравится твое чувство юмора. – Северянин сунул медальон в карман. – Что ты решил по нашему делу?
– Я думаю.
– Думай быстрее. У меня мало времени.
– Торопишься?
– Я, наверное, плохо тебе все объяснил при прошлом разговоре. Моя жена больна. Неизлечимо. – Северянин посмотрел Апостолу в глаза. – Да и тебе надо спешить.
– Ты об этом? – Апостол провел пальцами по своей вздутой щеке. – Можешь не отвечать, я все понял. Только я не боюсь своего будущего. А знаешь почему? Лепрекс – это цена, которую я заплатил Аваллону.
– Я не понимаю.
– Ты поймешь все со временем. Каждый из тех, кто идет за Линию, обязательно что-то получает от этой планеты. Она проверяет нас, соответствуем ли мы требованиям Высшей Гармонии. Если соответствуем, она нас награждает, но при этом забирает частичку нас самих.
– В этом суть твоей религии, Вадим?
– Просто я знаю. Полтора года назад я прилетел на Аваллон желторотым идеалистом, мечтавшим спасти этот мир. Мне казалось, что я смогу это сделать. Мне и сейчас это кажется. Но после того, как я побывал там, я стал мудрым. Я прикоснулся к настоящей тайне. И я должен вернуть долг. Найти то, что может окончательно погубить Аваллон.
– Дредстер «Нимрод»?
– Именно. Я не знаю точно, ради чего земляне уничтожили этот мир. Так уж случилось, и ничего не попишешь. Но сейчас есть возможность помочь Аваллону. Тебя послал Высший Разум, я знаю.
– «Эх, дружище, знал бы ты, кто меня послал!» – подумал Северянин и вслух ответил: – Ты мне льстишь. Я всего лишь заполучил карту, которую ты искал. Странно, что ты не добыл ее раньше меня.
– Каждый из нас оказывается на своем месте в свое время, – загадочно сказал Апостол. – Я говорил со своими. Они в принципе ничего против тебя не имеют. И против Сайкса тоже. Я мог бы тебе предложить сделку: ты отдаешь мне карту, а я доставляю тебе Панацею. Но ведь ты не согласишься. Ты просто знаешь, что это невозможно.
– Что невозможно? Отдать тебе карту? Или добыть для меня Панацею? Объяснись! Ты тоже не веришь в то, что Панацея существует?
– Ты не понял меня. Просто ты уже достаточно видел. И должен понимать, что Аваллону нужен именно ты. Только ты можешь получить Панацею. Так было с Везалием. Так было со мной.
– С тобой? – Северянин схватил Апостола за руку. – Ты получил Панацею?
– Да. У меня была Панацея. Жестянщик тебе рассказал?
– Про Артура? Конечно. – Северянин ощутил жар и озноб во всем теле, будто кровь разом вскипела в жилах. – Так ты его вылечил при помощи Панацеи?
– А как я еще мог его вылечить?
– Скажи мне, Вадим, какая она – Панацея?
– Ты мне все равно не поверишь. Скажу только, что она совсем не такая, как ты себе представляешь.
– Ты испытываешь мое терпение?
– Пока только лишь волю. Ты должен верить в то, что ищешь. А дальше доверься Высшей Гармонии. Она сама откроет тебе все тайны этого мира.
