Это и правда походило на экскурсию в ритме рокабилли, по ходу которой мы были вынуждены лишать жизни выставленные экспонаты. Я имею в виду, наблюдай за нами кто-то из кинозала. А в реальности – в реальности было страшно. Вообще-то страх – одна из составляющих нашей работы, но если кто-то скажет, что к страху можно привыкнуть, выбейте этому идиоту зубы.
Я не смог бы привести список умерщвленных нами тварей. Многих я не запомнил, кое-кого увидел впервые. Но даже если бы я сподобился составить этот чертов список, он состоял бы из тех, кто надеялся умертвить нас. Понимаете? Они все хотели, чтобы мы сдохли. А мы подыхать не собирались.
К страху привыкнуть нельзя.
Так что выбивайте зубы смело. Глупость обходится дороже услуг дантиста.
Когда в сумрачный полдень мы дошли до пригорода Нхаба-Уо, ни у меня, ни у Буги не осталось зарядов, а Сабж еле переставлял ноги. Хрипло выплевывая слова, то и дело сбиваясь на сухой кашель, роняя зеленоватую слюну из уголков рта, он довел нас до свободного здания, которое не облюбовали для своих нужд новые обитатели города. Подхватив Проводника под мышки, мы заскочили внутрь, завалили дверь всем, что попалось под руку, и совершенно обессиленные рухнули на пол. Больше всего хотелось закрыть глаза и провалиться в ничто, но мы не могли себе этого позволить. В любую минуту могла появиться тварь, которой начхать было и на стены, и на завалы у двери.
– Мне нужен час,– прохрипел Сабж.
– О’кей, – кивнула Буги. – Макс, нужно чем-то набить дробовики.
Я принялся собирать по полу осколки камня, стекла, дерева, – все, чем можно было зарядить оружие. Рядом, тихо матерясь, ползала Буги.
Брайан Сетзер повесил глухой сустейн и дал ему уйти в тишину. Кстати, надо проверить, вложил ли Полковник в посылку записи «The Stray Сats». В противном случае история человечества будет выглядеть ущербной.
Я дробил большие куски стекла на мелкие осколки, Буги набивала ими пустые обоймы. Остальной мусор, более или менее пригодный для дробовиков, мы уже собрали, но этого все равно было мало. За окном Эпицентр многоголосо решал свои бытовые проблемы, которые, как и всегда в природе (быть может, лишь чуть более нарочито) сводились к вопросу: кого сожрать так, чтоб при этом не сожрали тебя. Пару раз на дверь снаружи что-то наваливалось, мы слышали громкое сопение и замирали. Но реальных попыток взломать это довольно хлипкое препятствие никто не предпринял.
Сабж спал как убитый, изредка всхрапывая и что-то бормоча. Иногда он вдруг начинал сильно дрожать, и тогда на его губах пузырилась зеленая слюна. Мы не знали, нормально это или нет, но не решались будить Проводника. По крайней мере, пока не пройдет определенный им самим час.
Я мысленно дал себе слово, что ни при каких обстоятельствах не прикоснусь к зелью Проводников, даже если на кону будет моя шкура. Хотя, конечно, понимал – на самом деле, если вопрос о моей жизни встанет ребром, я выпью даже мочу зеленой гнили.
Будить Сабжа не понадобилось. Когда прошел оговоренный час, он сам открыл глаза, поднял на нас мутный взгляд и выругался:
– Я не должен был уснуть...
– Все нормально, Сабж, – пожала плечами Буги. – Ничего особенного ты не пропустил.
– Все равно. Никогда не знаешь наперед, когда подействует эта трава. Она сжигает силы, а потом ты просто вырубаешься. Опасная штука. Но раньше меня хватало на большее время.
Теперь пожал плечами я, чувствуя, как болезненно натянулись мышцы натруженного помпой предплечья.
– Трип на трип не приходиться, приятель. Главное – мы живы. Могло быть хуже, если хорошенько вдуматься. Я бывал в переплетах и похлеще.
– У тебя просто дурные наклонности, – проворчал Сабж, но я уже понял, что к нему возвращаются твердость духа и упрямство. – Так говорите, пока я спал, никто к нам не заглядывал?
– Нет. Мы всем говорили, что сегодня не приемный день.
– Отлично. – Сабж поднялся, попинал ногами воздух, покрутил головой, пошевелил ушами. – Ну, я вроде бы в норме. Можем отправляться в путь. Помнится, я обещал показать вам кое-что занятное.
– Я думала, ты уже выполнил обещание, – усмехнулась Буги.
– Я говорю серьезно. Все равно это нам по дороге.
– У нас проблемы с боезапасом, – с сомнением заметила Буги, – и я не думаю, что нам стоит куда-то заскакивать. И без того времени потеряли...
– Спокойно, сестренка. Крюк не велик, а оно того стоит. Честное слово.
Солнце медленно осыпалось к закату прорывами в облаках, рвало пространство стремительно исчезающими тенями. От стены к стене летали полосы света, прерываемые пунктирами сумрака. Полуразрушенные здания окраины Нхаба-Уо, обветшавшие еще до войны, стояли так близко к дороге, что, идя втроем плечом к плечу, можно было запросто коснуться стен вытянутой рукой. Большинство домов стояли без крыш. Причиной тому тоже была не война. Просто по всей метрополии Нагасаки бедняки крыли дома соломой, и со временем ветер с легкостью разрушал такие крыши. Меня, кстати, всегда интересовало, как обитатели домов, крытых соломой или, скажем, дранкой, не боялись пожара от искр, летящих из трубы. Не знаю. И этого я тоже не знаю, и это не попытался выяснить – как и способ заточить каменный топор или подковать лошадь. Ничего удивительного – время меняет приоритеты. Но мне странно, что на вопросы, вызванные не необходимостью, а элементарным любопытством, я никогда не пытался найти ответы. Хотя с появлением Интернета это было так легко...
А впрочем, может быть, как раз поэтому я ничем и не интересовался. Великое благо века – Интернет, разрушающий границы (как государственные, так и морально-этические), стал основной причиной всеобщей лености в поисках знаний и в результате привел к упадку культуры (уж простите мне эти громкие слова). Когда сведения нужно было выяснять у специалистов, выискивать в книгах, научных изданиях и архивах, человек дорожил и самой информацией, и возможностью таковую добыть. Имея же под рукой (пусть только теоретически) средство, позволяющее мгновенно получить ответ на любой вопрос, люди перестали стремиться получать знания и ценить их. Зачем париться, когда можно сесть за компьютер, найти все необходимое, использовать и тут же выкинуть из головы? С другой стороны, возникло двустороннее общение с информационными источниками. Иначе говоря, человек получил возможность сам создавать информацию. И если раньше почти всегда этим занимались специалисты (каждый в своей области), то с приходом Интернета настало время дилетантов. Создаваемая информация (яркий пример – сетевая поэзия) зачастую не выдерживала никакой критики и при этом росла как на дрожжах. Таким образом, общая планка резко снизилась. Низкого пошиба литература, неумелые стихи, псевдонаучные разработки и прочий хлам жирным слоем грязи покрыли истинное искусство и истинное знание. И Интернет, создававшийся изначально для устранения препятствий между человеком и знанием, сам стал таким препятствием.
