Мексиканские страсти наглухо убивали всякую способность критически воспринимать окружающую действительность. И тот факт, что в России еще не случилось очередной революции и возмущенные своей жизнью пролетарии не стремились выйти на улицы, подняв свое традиционное оружие, можно было отнести только на счет того, что все проблемы частного характера, безусловно, отметались проблемами дона Хулио. Бессмертного, страдающего, но не побежденного…
Нынешние власти должны бы на главной площади страны поставить памятник Великому Герою Мексиканских Сериалов. За вклад в упрочение стабилизации общества.
Когда по экрану потекли титры, выполненные в традиционно розовых тонах, Хейти решил принять душ.
Он вошел в ванную без страха. Хейти знал: то, что привиделось ему этой ночью, является скорее особенностью его разума, нежели специфическим свойством ванной капитана Слесарева, как, например, отсутствие горячей воды.
Делать было нечего, и Хейти, морщась, принял холодный душ.
Он даже ухитрился вымыть голову, дико подвывая и поливая себя веселеньким шампунем с названием «Утенок». Шампунь пах западными жевательными резинками…
Когда Хейти закончил растираться жестким полотенцем, в дверь постучали. Звонок, видимо, не работал.
В глазок Хейти увидел женщину приятной наружности. Поколебавшись некоторое время, Хейти решил не открывать. Тем более что капитан Слесарев никаких указаний относительно гостей не давал и вообще велел сидеть тихо и смотреть телевизор.
Женщина некоторое время стучала, потом прислушивалась, приложив ухо к дверной щели. Потом постаралась что-либо рассмотреть через глазок, и Хейти некоторое время ничего не видел. Затем женщина сильно стукнула в дверь носком ботинка и удалилась…
«Вот и замечательно, – подумал Хейти про себя. – Вот и ладненько… Только не совсем ясно одно, она разве не в курсе, что капитан на работе?.. Чем дальше, тем интереснее…»
Он снова прошел в комнату с телевизором и обомлел.
На экране он сам, Хейти Карутар, следователь отдела и так далее, шествовал вместе с какими-то личностями по направлению к автомобилю…
– …дружественный обмен специалистами между спецслужбами проходит по заранее оговоренному плану. Как нам сообщила пресс-служба ФСБ России, визит эстонских коллег проходит под эгидой международной программы «Новое время». По этой программе… – девушка-диктор была мила, однако Хейти все смотрел и смотрел на застывшую за ее спиной картинку, на которой дружественный Хейти Карутар с задумчивым лицом о чем-то беседует с сопровождающими.
– Вот это номер! – произнес Хейти.
– А чего ты хотел? – тут же возник в голове собеседник. – Чтобы они тут же тебя объявили во всероссийский розыск? Это же спецслужбы, а не лавочники, которых обокрали. Им сейчас шуметь смысла нет. В Эстонии свой человек сидит, сам понимаешь, ответственность…
– Понял. Вопросов не имею. Я, стало быть, официально знакомлюсь со спецификой службы… А неофициально вся ФСБ на ушах стоит.
– Именно.
– А Мельников?
– А что Мельников? Не знаю… У мента надо бы спросить, может, он чего по своим каналам растрясет.
– Может, и растрясет… А может, в кутузку отволочет… За убийство лейтенанта ФСБ. И отмазаться будет трудно.
– Вряд ли, – ответил ворчун. – Мент сам в этом деле, кажется, заинтересован…
– Каким это боком?
– А ты сам подумай, вокруг посмотри… У него спроси, если сам не додумаешься.
– Да чего спрашивать? – Хейти всплеснул руками. – Зачем ему нужен полусумасшедший работник Полиции Безопасности? В чем он может быть заинтересован? И я тут при чем?..
– Не знаю… Если бы вопрос только в тебе был. Тут еще какой-то люпин. Какой-то цилиндр. Полуразобранный. И что-то нестабильное. Ну что может быть нестабильное, ты сам понимаешь. Понимаешь?
– Вроде бы понимаю. Взрывчатка.
– Либо нечто, способное разрушиться, детонировать или еще каким-нибудь образом ликвидироваться из-за определенных действий. – Чьих?
– Ну, знаешь! Ты сам думать умеешь или нет? У кого это все в памяти? Вот и думай, чьих действий…
В дверь снова тихо заскреблись. Теперь уже не стучали. Скреблись.
Хейти подскочил к глазку. То, что он увидел, ему совсем не понравилось.
На площадке стояли трое. Не исключено, что еще несколько человек стояли вне видимости дверного глазка. Один что-то делал с дверным замком, остальные обеспечивали прикрытие.
Ориентировка на местности или нелегальный обыск.
Ожидать скорого возвращения Слесарева не приходится. Если ведется ориентировка, то капитан домой не доедет. Его остановят, попросят помочь или еще что-нибудь в этом стиле, но домой к сроку он не дойдет.
Дверная ручка стала поворачиваться.
Хейти, совершенно неожиданно для себя, ухватил ее рукой и с силой вернул в первоначальное положение.
Ручка снова пошла вниз. Хейти воспрепятствовал этому.
Некоторое время Хейти и тот, кто стоял снаружи, боролись друг с другом, потом стоящие на лестнице вдруг встрепенулись и резво, единым порывом сбежали по лестнице вниз. Сверху послышался какой-то шум, что-то упало. Верхний сосед пошел выносить мусор.
Хейти сполз по двери вниз. Сел на пол… По лицу обильно тек пот.
«Засветил квартирку…» – словно обезумевший воробей, металась в голове мысль.
Буду пух глотать, буду в землю нырять,
И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»
Егор Летов
Вместе с Сергеем и тремя оперативниками поехал сам Глазычев. Он мрачно дымил своей «Новостью» и растирал шею, заклеенную неаккуратными кусочками туалетной бумаги – видно, порезался при бритье. Подполковник отказался ехать на своей «Волге», согнал с переднего сиденья «козлика» оперативника и сел туда сам.
Ехать пришлось недалеко. Зотова убили прямо в подъезде дома по Телевизорному переулку, где он жил, угрюмого серого параллелепипеда со стоматологической поликлиникой на первом этаже. Зотов, жил на втором и все время жаловался, что больные противно верещат и мешают ему культурно отдыхать… Больше не будет жаловаться.
У подъезда их встретил участковый, очень старенький капитан в мятой фуражке. Руки у него тряслись, в глазах стояли слезы. Фамилия капитана была, кажется, Шулыа, но точно Сергей не помнил. Выбитая подъездная дверь болталась на одной петле.
– Непорядок, – машинально буркнул Глазычев, проходя мимо.
Зотов лежал на небольшой площадке первого этажа. Лежал навзничь, глаза широко открыты. Грудь разворочена выстрелом, повсюду кровь. Сергей уже не в первый раз поражался, откуда в человеке может быть столько крови… Вокруг сновал фотограф, разрывая пыльную внутренность подъезда вспышками.
