— Но ведь пятьсот гильдезийских оборванцев в бою не стоят и пятидесяти моих ребят, — отсалютовав Шэвису кружкой, он с шумом отхлебнул эль, и закинул ноги на стол.
Пэнтио Шэвис испытующе взглянул на Торстейна. Сжав кулаки, он вскочил с места, но Гирланд остановил его жестом.
— Все эктийцы такие пылкие? — Захохотал Айк Торстейн. Капитан наемников вцепился зубами в сочного зажаренного каплуна. Жуя и продолжая ухмыляться, он перебегал глазами с Гирланда на Шэвиса и обратно.
— Все в порядке, Пэнтио, — спокойным тоном сказал Гирланд, положив стюарду руку на плечо. Запустив руку в карман дублета, и, нащупав кошелек, он достал пару монет и протянул их эктийцу, — сходи в местный трактир, ты заслужил это.
Шэвис перевел взгляд с Торстейна на Гирланда, коротко кивнул, взяв монеты.
— Как скажете, милорд, — поклонился он, — благодарю.
Шэвис напоследок смерил Торстейна суровым взглядом. Наемник лишь продолжал скалиться, пережевывая каплуна.
Когда стюард вышел, Гирланд уселся напротив Тортсейна. Несколько секунд они сидели в полном молчании, прожигая друг друга презрительными взглядами.
— Пылкий нрав, — улыбнулся Гирланд и кивком указал в сторону входной двери.
Айк Торстейн положил ножку на тарелку, облизнул пальцы, а затем скрестил руки на груди.
— Но на самом деле, в одном-то парень совершенно прав, — Гирланд наклонился вперед, — цена слишком завышена.
Капитан «Сияющих» звонко расхохотался, и покачал пальцем.
— А ты не так прост, как я думал, — просипел он, — но тебе еще предстоит многому научиться, парень.
Немного помедлив, он добавил:
— Шестьсот деинов, и не монетой меньше.
Гирланд откинулся на спинку стула, и отвел взгляд к окну. Сквозь запачканное грязью и пылью стекло пробивались яркие солнечные лучи. День был в самом разгаре и за сегодня он планировал переделать еще кучу дел. Он больше не мог здесь засиживаться, торгуясь с этим отродьем. Но и уступать ему было нельзя.
Конечно, Гирланд слихвой наслышан о «Сияющих». Свирепые и смертоносные воины, одним своим видом наводящие страх на врага. Они сломя голову неслись в атаку, не соблюдая никаких боевых порядков. И как большинство наемников, когда дело запахнет жареным, они разбегутся при первой же возможности. К тому же, большая часть «Сияющих» — изгнанные солдаты Антрексии или дезертиры с Запада. Прирожденные убийцы, но далеко не самые надежные солдаты. Разрушив боевые порядки твоей армии, они могут посеять панику среди собственных же рядов. Может статься, они принесут куда больше вреда, чем пользы. Сам Гирланд никогда бы не предпочел даже одного латника из армии Вэрсионов хотя бы и за трех «Сияющих». Однако сейчас выбирать не приходилось. В грядущей войне понадобятся любые силы.
— Капитан, — прервал молчание Гирланд, взглянув Торстейну прямо в глаза, — кем были ваши люди в прошлом? До того, как пополнили ряды «Сияющих»?
Айк Торстейн недовольно поджал губы, и забарабанил пальцами по столу.
— Шестьсот деинов, — ледяным тоном проговорил он.
Гирланд ухмыльнулся и покачал головой.
— Давайте начистоту, — настаивал он, — мы с вами оба понимаем, что при первой же возможности ваши «Сияющие» сбегут с поля боя, или, чего худо, могут даже перебраться на сторону наших врагов прямо во время сражения.
— Как и любые другие наемники, — выпалил Эйк, разведя руки в сторону.
— «Энзийские братья» до гроба защищают жизни своих хозяев, — отпарировал Гирланд.
— Ну так и нанимай их, — Торстейн хлопнул кулаком по столу, оскалив ряд гнилых зубов.
Гирланд невозмутимо пожал плечами.
— С превеликим удовольствием, — ответил он, — и уж сотня «братьев» явно стоит все шестьсот деинов. Но, к сожалению, в данный момент, для меня это непозволительная роскошь. А вот твои «Сияющие» не тянут и на половину от этой суммы.
Гирланд запрокинул ногу на ногу, и кинул на стол увесистый мешок с золотом.
— Последнее предложение — двести деинов, плюс твои люди сами обеспечивают себя лошадьми и всем снаряжением.
Айк Торстейн весь побагровел от обуреваемого его гнева. Быть может, Гирланд немного переборщил, но оно того стоило. Его дерзкий выпад произвел на Торстейна должный эффект. Вдобавок к этому, исходя из слухов, которые Шэвис раздобыл за последние дни у местных торговцев и капитанов, заходящих в порт, к услугам «Сияющих» уже давно никто не прибегал. Кого бы Торстейн не строил из себя еще пару минут назад, теперь он будет вынужден пойти на уступки. В ином случае, неизвестно, когда он в следующий раз сможет запить элем жареного каплуна.
В следующий миг, когда Гирланд уже подумал, что Торстейн все-таки решит вышвырнуть его за дверь, капитан «Сияющих» довольно хмыкнул и разразился неистовым хохотом.
— Да, ты парень и в самом деле не промах, — Торстейн откинул набок прядь своих сальных волос. Скрипнув стулом, он поднялся на ноги, забрал мешок с золотом и протянул Гирланду руку, — твоя взяла, молокосос.
Гирланд встал с места, и они скрепили дело рукопожатием.
— Но только учти, — Торстейн резко отнял руку, и погрозил ему пальцем, — когда мои «Сияющие» понадобятся тебе в следующий раз, такой трюк уже не прокатит.
— Насчет этого не волнуйся, — Гирланд был уже на полпути к выходу, когда он обернулся к Торстейну через плечо, — следующего раза не будет, — добавил он и хлопнул дверью.
МЭЛЛИОН
За окном уже начало смеркаться, когда Мэллион наконец-то закончил стругать фигурку всадника с занесенным мечом на коне, изображающую его отца. Лорд Вэрсион, ооблаченный в полные доспехи, со шлемом в виде головы феникса, восседал на величественном жеребце Анцигвере. Отличный подарок на его приближающийся день рождения.
Встав из-за стола, Мэллион с трепетной осторожностью поставил всадника на одну из свободных полок, и еще несколько минут с восхищением рассматривал ряды своих поделок. Каждая из фигурок занимала свое особое место в его душе.
Мэллион поднял взгляд на пустующую верхнюю полку и широко улыбнулся.
Птицу феникса он мастерил в период затяжной лихорадки Марианны, когда уже многие лекари предрекали принцессе скорую смерть. Не в силах смотреть на страдания сестры и слышать душераздирающие рыдания матери, Мэллион решил по-своему выплеснуть накопившийся гнев. Он был зол буквально на всех. На бездействующих лекарей, на молчаливого Кролиона, который е внимал ни единой его молитве о спасении сестры, но, конечно же, больше всего он был зол на самого себя. И хотя он понимал, что очередная безделушка из деревы мало чем поможет его сестре, он просто не мог сидеть без дела. Больше всего на свете ему тогда хотелось хоть как-то порадовать страдающую сестру.
Мэллион работал в поте лица днями и ночами, и, когда феникс был наконец-то готов, самой большой наградой за труды Мэллиона стала улыбка на губах Марианны.
«Ох, Мэллион, просто восхитительно, — сказала она в тот вечер, когда Мэллион принес фигурку феникса в ее покои, — это лучшее, что ты когда-либо создавал».
Какое-то время Марианна еще отнекивалась, не желая принимать подарок. Она просто не могла лишать коллекцию брата такого шедевра. Но, в конце концов, приняла его. И с тех самых пор, оловянная фигурка феникса, герба дома Вэсрионов, символа стойкости духа и перерождения души, стоит на тумбе у изголовья ее кровати. И эта мысль приносит Мэллиону радости несравненно больше, чем сама фигурка. Хотя, конечно, лучше нее с тех пор он так ничего и не создал.
***
Когда Мэллион вышел во двор, небо уже окрасилось багряной линией заката. По пути в замок он встретил нескольких стражников и конюха, рыжеволосого веснушчатого паренька, Олиса Пектера. Ведя под уздцы крупного гнедого мерина, он нервно оглядывался по сторонам.
— Олис! — Окликнул конюха Мэллион, преграждая ему путь.
От неожиданности юноша вздрогнул, едва не поскользнувшись в луже грязи. Обернувшись на Мэллиона, конюк как вкопанный остановился на месте.
