От радужных мыслей отвлек телефон, звонила Катя, у неё истерика — на практике украли джинсовый сарафан. Еле уговорила не нервничать, буду через полчаса, там всё решим. День сегодня какой-то неправильный, у близких мне людей неприятности, для меня мелкие, а вот для них ….
Ванька Тормоз, не в том смысле что туповат, а в том что автомеханик и по совместительству угонщик, снимал номера с пригнанной ночью Волги. Машина была просто конфетка, новая как со склада, черная с красным салоном. За такую на Кавказе можно смело просить тридцать или даже сорок тысяч, оторвут с руками, очередь выстроится. Осталось перебить номера на двигателе и кузове, а потом перегнать в Грузию. Паспорт сделает один прикормленный гаишник, дорого конечно берет мусорок, но зато у него всё по высшему разряду, не подкопаешься. После продажи можно зависнуть в Сухуми или податься в Минводы, с таким количеством капусты ты везде король. От радужных мыслей отвлек появившийся Бугор, смотрящий в этом районе.
— Ты где эту лайбу угнал? Не на Тверской случайно? — спросил вместо приветствия местный авторитет.
— Ну на Тверской. Видишь какая красавица, через неделю уйдет, даже не сомневайся, — заулыбался Ванька.
— Куда уйдет? Тормоз ты охренел? Такая подстава! — взревел Бугор.
— Да что случилось? Какая нахрен подстава? Новая лайба, без базара, — всё еще не понимал Ванька.
— Это машина Львицы из МУРа! Слышал про такую? Она всю ментовку на уши подняла, шмон идет по всему городу. Знаешь Тормоз сколько людей из-за твоей жадности пострадало? Ты забыл гнида что Князь просил? В стахановцы падаль метишь? Слова святого человека в мусор спустил. Он же что ни скажет, то всё для блага воровского. Пропал общак, так Князю видение пришло и он нашелся. Про то что обходить стороной эту хату с колёсами тоже было сказано, ты один фраернулся, теперь столько людей из-за тебя повязали, шмон по всему району. На тебе уже крест поставлен, тобой сама смерть интересуется, — закончил местный авторитет.
— Не знал я, падлой буду. Что же делать? — заныл угонщик.
— Лайбу на место, как ты это провернешь не моя забота. Племянница Львицы, это она ей купила Волжанку, любит картины и камни, так что попытайся, может и простит. Князь дает время до утра, потом сам понимаешь. Бежать не советую, уйдешь за черту петушарой, так что думай. Паленое даже не думай всучить, всё должно быть по красному, законно. Прощай Тормоз, — и Бугор вышел из гаража.
То что круто попал, Ванька понял моментально, тормозом он в таких делах не был. Машину на место вернет, трудно конечно, но решаемо, а вот насчет подгона надо думать, причем в темпе.
В больницу, где проходила практику Катя, приехала как и договаривались через полчаса. Заявление о краже она уже написала, обещали найти, круг подозреваемых не такой уж и большой. Я привезла пакет со своим джинсовым белым сарафаном, она размазывая слезы стала переодеваться.
— Кать, хватит расстраиваться из-за всякой ерунды. Подумаешь какое сокровище украли, пусть подавятся. Мы сейчас подберем тебе ещё лучше, только не плачь.
— Ну как ты не понимаешь, это был мой самый самый! Я о таком может только во сне мечтала, а тут ты его мне подарила. Знаешь сколько он стоит? Мне пару месяцев работать, а его украли, — снова залилась слезами подруга.
Под удивленный взгляд прохожих и бормотание старух, усадила ревущую подругу в свою иномарку, дала по газам.
— Кать, а правда говорят что ты залетела от негра? — ошарашила её.
— Кто говорит? Да я эфиопов на дух не переношу, даже не представляю как с такими можно? — начала вместо слез, злится подруга.
— Когда садились в авто, две старушенции обсуждали — Мол ты аборт хочешь, а твой негр не разрешает, поэтому и ревешь.
— Петровна, гадина, языком метет как помелом. Ничего, я ей клизму пропишу и осмотр проктолога, будет знать как небылицы про меня рассказывать, — решила Катерина.
Разговор отвлек её, она успокоилась.
— Куда едем? — начала интересоваться она.
— Увидишь, — сворачивая на проспект ответила ей.
Опять в Берёзку, там на этот раз одеваем подругу, ну и продукты дома кончаются.
Часа через два вышли, Катерина впервые побывавшая в западном раю была счастлива, от слез не осталось и следа. Джинсового сарафана к сожалению не было, но и другого хватило выше крыши. Сегодня она вряд ли уснет до утра, столько впечатлений, а завтра все вместе едем на дачу.
Дома беру свой гаджет, на машине подъезжаю к дому Селезёнкина, там делаю всего один звонок и всё, можно готовится. На рынке покупаю рабочий комбез и ботинки, хирургические перчатки позаимствовала в больнице, пока Катерина переодевалась. Сегодня займусь перевоспитанием обнаглевшего мажорчика, до конца жизни будет помнить этот день, вернее вечер.
Наконец то он дождался, позвонила Перевозчикова, притом сама. Целый год из себя недотрогу строила, но стоило ему показать справку из вендиспансера, что она как переболевшая сифилисом стоит там на учете, сразу стала как шелковая. Поняла дура — светит исключение, сначала из комсомола, потом и из института. На юридическом не место запятнанным, тем более в половой распущенности, наши правоохранительные органы должны быть кристально чистыми. Справка обошлась не дешево, но это того стоило, девчонка слишком хороша, такая из себя вся правильная и честная, да и фигурка что надо. Представив как он сегодня засадит ей, его солдатик встал по стойке смирно. Сучка конечно хороша, но до Лёд не дотягивает, вот бы кому он с радостью вдул, а потом заставил глотать. От таких сексуально-похабных мыслей кончил, причем прямо в свои трусы, стало сыро и противно. Всё из-за этой Ольги, к которой было никак не подобраться, слишком заметна, да и связи у неё оказались на таком уровне, что лучше обойти стороной, целее будешь. Мать сумела узнать про неё многое, и это заставляло задуматься. То что в угрозыске как своя, это понятно, там её тетка работает, в ОБХССе от неё без ума, тоже предсказуемо, но вот близкое знакомство с Щёлоковым, сам видел как она его под ручку взяла, а потом они полчаса о чём то разговаривали. С него от страха семь потов сошло, всё ждал что она пожалуется, но обошлось, видимо забыла дура. Про вечер в ресторане наверное только подвальные крысы не слышали, а так весь МУР в курсе, завидуют приглашенным. Ольгу с тёткой тогда снимал не только свой штатный фотограф, был ещё какой-то корреспондент, так что может статься их в какой нибудь газетенке напечатают, она же все-таки орден получила. Черт с ней, пора оторваться на Перевозчиковой, а там посмотрим. Витька Селезёнкин накинув куртку выскочил на улицу, а там до парка рукой подать.
Ждал на скамейке, из за деревьев стояла кромешная темень, ближайший фонарь был разбит, оно может и к лучшему, девчонка будет меньше стесняться. Это последнее что он запомнил, очнулся уже в больнице от криков матери, та что-то требовала от врача, тот в ответ лишь разводил руками. Попытался встать, но …, ниже пояса ничего не чувствовалось. Как потом объяснил хирург, сломан позвоночник, да к тому же со смещением, поэтому до конца жизни инвалидное кресло и группа инвалидности. Хотелось выть от бессилия, как же такое могло произойти, да ещё с ним. Следствие по его делу закончилось ничем, Перевозчикова оказывается давно была на родине, в своем сибирской поселке, звонить ему даже не думала. Уголовка вообще склонялась к несчастному случаю, а на жалобы четы Селезёнкиных развила такую бурную деятельность, что всё окончилось увольнением матери из МВД, дальше больше, папаше пришлось покинуть теплое местечко в профсоюзе. Через год семья влачила жалкое существование: мать работала уборщицей, со статьей на приличное место не устроишся, отца с трудом приняли в кочегары, больше для него вакансий не было, бывшие приятели сразу куда-то испарились, а вот недруги наоборот…. Из дома как-то незаметно исчезло всё самое ценное, да и отличную трехкомнатную квартиру полученную в профсоюзе отобрали, как незаконно полученную вне очереди, пришлось перебраться на окраину в коммуналку. Витька Селезёнкин сидел в старом инвалидном кресле, слезы катились по щекам, губы повторяли только два слова — За что? за что?
