Я бежал вдоль кромки воды внимательно всматриваясь в узкую полоску песка, отделявшую воду от скал, стараясь разглядеть в тусклом лунном свете валуны изредка торчащие из песка. Сейчас самой большой опасностью для меня были не городские стражи и даже не монахи ордена Голубой чаши, а эти камни об которые так легко споткнутся и вывихнуть ногу. А свою надежду на спасенье я сейчас возлагал только на собственные ноги ну и немного на свое легендарное везение.
Из последних сил я бежал вдоль кромки воды. Под ногами хрустела мелкая галька. Иногда встречались островки крупных валунов, выползающих из воды и врастающих в скальную стену, отстоящую от воды в двух трех метрах. Камни тускло чернели в лунном свете, волшебным образом искажающем размеры, расстояние и форму окружающего мира. Тогда приходилось замедлять бег и осторожно переступать с одного мокрого и необычайно скользкого валуна на другой, чтобы не дай бог не подвернуть ногу. Только этот многочасовой бег оставлял мне призрачную надежду на спасение. Этот бег да тень от скалы, дающая шанс укрыться от острых глаз Ночных Ведьм. Иногда казалось что свист, которым перекликались между собой твари смещался куда то далеко в сторону, но потом снова возникал совсем рядом и только то, что Ночные ведьмы, мягко говоря, не очень любили летать над морем не позволил им до сих пор меня обнаружить. Хотя совершенно очевидно, поднимись я на плато и через несколько минут о моем существовании в этом мире свидетельствовала бы только куча тщательно обглоданных костей. Владыка приказал убить. Об этом совершенно однозначно говорил тот азарт и возбуждение, с которой Ночные Ведьмы меня преследовали. Не часто этим тварям разрешают полакомиться беглецом. Как правило их задача найти и остановить жертву. К счастью четырехметровый размах крыльев не позволял охотникам пролететь вдоль кромки воды и они могли только догадываться, что я где то там, пытаюсь убежать подальше, или просто забиться в щель и спрятаться. Только твари обладали прекрасной сообразительностью, они знали, что перед восходом солнца начнется прилив и вода зальет прибрежную кромку. И я непременно выберусь на плато, потому что оставаться в воде, когда на тебя идет охота, когда боевым Калганам разрешили полакомится человеческим мясом, не рискнет не один самый отважный герой, не один самый безумный сумасшедший. Поскольку попасть в щупальца боевым Калганам это не просто больно, это не просто ужасно больно, это невообразимо больно. Самые искусные палачи Владыки не приблизились и в малой степени к той боли, которую доставляют морские дьяволы своей жертве в процессе пожирания. Ходят слухи, что калганы питаются не мясом а страданиями своих жертв. И только это побудило Правителей запретить скармливать им своих врагов. Твари могут слишком размножиться и выйти из-под контроля. Просто удивительно, как Правителям удается держать в покорности Ночных ведьм и боевых Калганов. Ни в уме, ни храбрости этим тварям не откажешь. А дойди дело до прямой драки, так ведь манипулы не хватит, чтобы остановить тройку ведьм. А в воде Калган без труда потопит боевую галеру. Счастье, что твари так ненавидят друг друга. Пролетай Ночная Ведьма над морем на высоте ниже чем пять метров и гибкое щупальце вырвутся из пучины с быстротой молнии. Боль летуна насыщает морских дьяволов ничуть не хуже, чем человеческая.
Перебирая ногами из последних сил, запредельно уставший, я сохранил остаточную способность удивляться той власти, которой обладали Правители над летающими и плавающими тварями. Я знал, что в воде рядом со мной медленно плывет Боевой Калган. Он плывет с того самого момента, когда я спустился с плато, плывет, потому что знает, на меня разрешена охота, плывет и надеется, что настанет прилив, меня с головой захлестнет волна и тогда пробьет его час. Я стану законной добычей. А до этого надо терпеть и ждать. Хотя пятиметровые щупальца в любое мгновенье могли бы утащить меня под воду. Только когда настанет прилив я непременно выберусь на плато. Стать кормом для Ночных Ведьм это совсем не то, что попасть в щупальца Калгана. Эта даже гораздо милосерднее, чем повисеть на дыбе у палача Владыки извиваясь от боли и умоляя о возможности рассказать писцам о собственных злодеяниях, предать друзей и осквернит святыни. Владыка милосерден. Разве не милосердием руководствовался Великий, когда отдал приказ найти и убить. Понятно, что о милосердии Владыки можно говорить только на пятничной молитве. И Юстус-арга великий и непогрешимый пожалуй был бы даже готов поймать меня и отдать Калганам, хоть это и запрещено Правилами и может выйти боком даже Великому. Да только есть одна неувязочка. Не дай бог, кому придет в голову поинтересоваться, а чем собственно так провинился незначительный человечишка: то ли мелкий купец, то ли наемник, то ли просто бродяга. К чему весь этот сыр-бор. И тогда Юстус-арга великий и непогрешимый может попасть в весьма неловкое положение, ну не бывает рогатых великих и непогрешимых. Об этом даже в Книге Откровений Зинода сказано. И угораздило же меня согласится украсть из дворца Владыки Лунный браслет.
Браслет срочно понадобилось одному важному вельможе при дворе Правителей. По слухам, в нем таилась колоссальная энергия, совершенно необходимая для некоторых ритуалов. Законным способом получить драгоценность не удалось, и меня наняли его украсть. Никогда еще мне не доводилось воровать в таких комфортных условиях. Вельможа, по видимому, обладал неограниченной властью, а может быть браслет понадобилось самим Правителям. Поэтому со стены окружающей замок свисала веревка, планом расположения комнат меня снабдили, а после того как стража, вопреки всяческому разумению, открыла парадный в ход и покинула пост, я окончательно уверовал, что ограбление согласовано на всех инстанциях, вплоть до Владыки. Наверное отдать браслет нельзя, а украсть его можно. Все же парадным входом пользоваться не стал но минут через десять уже был в спальне у любимой жены Юстус-арги великого и непогрешимого. Лунный браслет было надет как ножное украшение на щиколотку красавицы. Правда о красоте женщины я мог судить только на основании части ноги выставленной из-под шелкового покрывала. Угадывалось, что фигурка под алым пологом сжалась в комок и затаив дыхание ожидала, когда же я наконец сниму браслет и покину комнату. Браслет в виде двух переплетенных змей матово серебрился на белоснежной коже. Я прикоснулся к Лунному браслету и браслет неожиданно оказался у меня на ладони, а когда я удивленно начал вертеть его в руках с мягким звоном защелкнулся у меня на запястье. Услышав звон, фигурка под покрывалом испуганно вздрогнула, спрятала обнаженную ножку и казалось совершенно перестала дышать. К этому времени мне все до чертиков надоело, стража, покидающая свой пост, веревка на стене, жертва, помогающая ограблению. В конце-концов для такого дела можно было направить юного придворного щеголя, поразив его воображение грандиозностью поручения, а не меня- прожженного циника, которому к несчастью много лет назад встретился отшельник. Обычный сумасшедший отшельник, питающийся кузнечиками и задающий неправильные вопросы — имеет ли Владыка право владеть, а Правители Править и так ли совершенны Правила, которым мы не задумываясь подчиняемся. Со временем я тоже научился задавать, к счастью только самому себе, неправильные вопросы и давать в уме на них верные ответы. Вопрос, зачем выбрали для ограбления меня, да еще и обещали приличное вознаграждение, выдав аванс на который можно безбедно жить целый месяц. Ответ — другого, например дворцового щеголя, жалко, да и не будет он прилично смотреться во время публичной казни. А казнить кого-то непременно надо, должен же кто-то отвечать за исчезновение реликвии. Ведь Лунный браслет главный амулет целой провинции и только кровью виновного можно смыть позор его потери. Пустить сюда меня пустили, только вот назад вряд ли выпустят. Лунный браслет поменяют на копию, а отсутствие в нем энергии объяснят тем, что реликвия побывала в руках грязного осквернителя. Конечно эта мысль пришла мне в голову сразу же после разговора с заказчиком. Да только я знал, что отказываться нельзя. Я мог и ошибаться, только встретится с заказчиком для того, чтобы отдать добычу, мне ужасно захотелось в месте и во время выбранными мною. А уж если кто-либо решил устроить публичную казнь, то этому есть эффективное противоядие. Кинжалом из-за угла — пожалуйста, арбалетной стрелой — нет возражений, если удастся попасть, а вот в присутствии любопытствующей толпы, когда Пророк глядит тебе в глаза и задает вопрос: «какое преступление ты совершил, грешник?» И ты не можешь отвести глаз, и язык помимо твоей воли громко и внятно отвечает:«я украл Лунный браслет». Потому, что Пророку можно отвечать только правду и только по существу. Значит во избежании публичной казни, правда должна быть разглашению не подлежащей. Вряд ли Владыка допустит прилюдное оглашение: «я переспал с женой Владыки и украл Лунный браслет». Эти соображения показались мне достойными интереса и я резко сорвал покрывало с жены Юстус-арги великого и непогрешимого.
