всё сидел с непонимающим выражением лица, только взгляд его был теперь беспомощен, видимо, он пытался понять шутят над ним или нет и поэтому его взгляд метался теперь между Роси и мной, а не Роси и его косой.
— Забей, просто забей и прими это как факт, он не шутит, этот чёртов авантюрист, действительно так сражается.
— Как ты меня назвал? — развернулся всем телом ко мне Роси — а-в-а-н-т-ю-р-и-с-т, — протянул он, подняв глаза к потолку — звучит, мне нравится! — гордо сказал он, — отлично придумал!
— Это не я, — отмахнулся я от него и его похвалы — меня так женщина, которая позвала вниз, назвала, вот я и подумал, раз мы вместе работаем, то и ты тоже авантюрист, как и я теперь, благодаря тебе.
— Получается и я? — показывая на себя указательным пальцем правой руки, спросил Тоум.
— Да, — кивнул Роси, — раз тебя всё устраивает, то ты теперь с нами, а мы Авантюристы!
***
— Эй авантюрист! Ты куда нас повёл? Может уже расскажешь за что ты на этот раз взялся?
— А? — откликнулся не охотно Роси, как обычно глядя в небо, — а да, мы идём в деревню, на юге от этого города, пока я закупался, услышал, как торговцы перешёптывались о том, что возле этой деревни начали шастать гоблины и что в самой деревне уже тоже с ними сталкивались. Деревня там бедная, так что оплатить запрос армии на помощь из города они не могут.
— А для нас типа смогут?
— Думаю да, ведь мы же меньше берём, как минимум в половину.
— И как далеко нам идти?
— Я точно не знаю, но по слухам, завтра к обеду примерно доберёмся, может к вечеру.
— Просто заебись!
— Я не видеть в этом ничего страшный, — с улыбкой сказал Тоум, — я любовь ходить.
— Ага, тебе легко говорить, у тебя на два наших шага приходится один, ты куда меньше нашего прошагаешь, — на это он лишь пожал плечами.
— А где юродивый? — поинтересовался Тоум у Роси, — вы же говорить, что она с вами.
— Да, но ещё мы также говорили, что она большую часть времени сама по себе, а с нами стабильно только во время боя. Так что не переживай, если будет заварушка она обязательно объявится.
— Вы так в ней уверенны… — протянул задумчиво Тоум.
— А что за недоверие у тебя к ним? Ладно я понимаю, что они у вас относятся к неприкасаемым. Но, ты как-то предвзят.
— Я их не понимать. Вот и остерегаюсь, для того чтобы не быть застать врасплох.
— Понятно, быть всегда на чеку, хорошая тактика по жизни.
— У нас в провинция по-другому никак, если в оазисах всё спокойно, то на остальной территория живность и твари не дают расслабиться ни на миг.
— Да-а-а, сурово у вас там.
— Не суровее чем у нас, — отрезал я, — или забыл, как на нас нападали?
— Да точно, — спохватился Роси.
— Наверное, в наше время от тварей и живности нигде спасу нет.
— Вечереет, — всё также смотря в небо словно в предвкушении, сказал он, — давайте разобьём лагерь, — сказав это, он резко повернул с дороги в лес.
— Ты куда? — не понял его действий здоровяк.
— За хворостом, конечно, чем нам костёр разжигать? И вы тоже двое собирайте, чую ночь сегодня будет холодная, нужно побольше собрать.
— Понял, — сказал здоровяк и войдя в подлесок, тоже начал собирать хворост.
— Слушай Роси, помнишь наш разговор о том, почему двух разных девушек, которые занимаются блядством, по-разному воспринимают в обществе? Я, кажется, понял почему.
— И почему же?
— Как мне кажется, дело в самом отношении к этим действиям, точнее, то, как к ним относятся сами эти девушки. Если одна будет этим хвалиться и ставить себя в пример, что это её гордость, то люди это так и воспримут, а если другая будет этого стесняться и боятся, то люди это тоже так и воспримут.
— Хорошая теория, стоит об этом задуматься.
— Ты сам то, как считаешь?
— Как по мне, дело даже не в том, как преподнесут это сами девушки, а в том, что народ по большей части ведёт себя как стадо. И если одна начнёт, себя превозносить, за счёт того, что она лучшая, то народ почувствует в ней альфу и подчинится ей и будет перед ней лепетать, — мы шли с полными охапками хвороста, внимательно глядя под ноги, чтобы не споткнуться.
— Та же, что постесняется своих достижений, народом будет воспринята как слабая и они накинутся на неё, чтобы растерзать, ведь нет худшей твари в этом мире, чем сам человек.
— Ого, вот это ты загнул, — присвистнул я от удивления, бросая свою охапку рядом с той, что бросил Роси, по середине небольшой поляны, которую мы выбрали для ночлега.
— Звучит обидно, ведь я так-то человек.
— Да-да, ты прав, — почёсывая затылок, улыбнулся он, — что-то я перегнул палку. Но ты не можешь не согласиться, что от человека может быть намного больше проблем, чем от тварей или зверья. Например, вспомнить последнюю деревню и их плотину, построенную исключительно из-за жадности.
— Тут ты прав, — принимая из его рук флягу с водой, кивнул я.
Напротив нас, в конце поляны, что-то зашуршало в кустах, мы оба одновременно развернулись на звук, но тут же расслабились, увидев здоровенный силуэт сквозь кусты.
Разламывая всё как медведь, на поляну вышел Тоум, в левой руке он тащил охапку хвороста, в правой же волочил за собой три небольших брёвна, обвязанные между собой верёвкой, за которую он и тащил их. Подойдя к нам, он первым делом высыпал хворост из его левой руки, кучка, что образовалась при этом, была больше, причём значительно больше, чем та, которая образовалась из того хвороста, что мы собрали вдвоём.
— А брёвна то ты зачем приволок!? — спросил я у здоровяка, пока он отвязывал от них верёвку.
— Так это, не на земле же нам сидеть… — протянул он с удивлением — вот, на них и сядем.
— А чего брёвна то три? Нас же четверо.
— Ой, — вдруг резко подорвался он — точно, про юродивую то забыть, сейчас принесу ещё одно.
— Не надо, — махнул ему Роси, чтобы тот вернулся, — вон, одно из брёвен больше остальных, оно сойдёт для того, чтобы сидели двое, давайте уже разводить костёр, хоть мошку немного отгоним, — крышка котелка весело зазвенела, оповещая нас о том, что содержимое кастрюльки закипело.
— Приятного аппетита, — разлив содержимое по тарелкам, пожелал всем Тоум.
— А что это? — спросил Роси так же, как я и с любопытством разглядывая содержимое своей тарелки.
— Это традиция
