Брови Сакарчука поползли на лоб, огромных сил стоило придать лицу бесстрастное выражение, рубашка прилипла к спине, во рту пересохло. Что, в том мире тоже бывают психи?
– Меня зовут Лев, – проговорил пленник скорбным голосом. – Ваши наверняка прошерстили артюховскую «Сигму» и «Парадиз», так что ты должен воспринять правду адекватно. В клинике был? Был, конечно. Так вот в чем суть. В хосписе лежат смертники. Тебе ж наверняка интересно, зачем Артюхову они нужны, не может такой человек бескорыстно помогать людям. Да, ты прав, не может.
Губы Сакарчука невольно растянулись в улыбке. Не подвела чуйка: Артюхов причастен к появлению Зоны! Лев почесал в затылке, вынул что-то из волос и отщелкнул в сторону.
– Не буду рассказывать, как работают квантовые компьютеры. Они настолько непохожи на обычные, что пришлось писать новую операционную систему. По сути «Сигма», «Парадиз» и «Мыс доброй надежды» работали на одну идею. Человек умирал, давал согласие на оцифровку, его переписывали в виртуал… Ну, как информацию с флешки на комп, и помещали в виртуальную среду… Очень специфическую и опасную. Да-да, их тела разлагались в гробах, а сознания продолжали жить.
Сакарчук не сдержал эмоций, хлопнул себя по лбу, вскочил и принялся мерить шагами комнату. Фрагменты мозаики понемногу складывались в совершенно безумную картину. О чем-то подобном долдонил Котов, которого собрались перевести в психушку. Взяв себя в руки, Вениамин бросил взгляд на Льва – тот неподвижно сидел в прежней позе, наслаждался эффектом своих слов.
– Кто ты такой? – не удержался Сакарчук. – Слишком уж хорошо ты осведомлен.
– Вот и подобрались мы к сути. – Лев самодовольно кивнул и подался вперед. – Я тот, кто писал операционную систему для квантовых компьютеров, тот, кто разрабатывал виртуальный мир, где должны жить после смерти. По сути, один из тех, кто создал Зону. При жизни мое имя было Лев Фрайб.
Челюсть Сакарчука отвисла. Точно, сходство есть, хоть и отдаленное. Он замер и вытаращился на Фрайба, тот подошел к стеклу, провел руками по бокам и проговорил:
– Ты ведь записываешь наш разговор… Я умер, но живу, я был жалким калекой, а теперь я бессмертен. Я и сам не знал, чем обернется попытка уничтожить Зону… Да я и не собирался ее уничтожать, это Артюхов испугался и… И вот что получилось, она проросла в реальность.
Сакарчук хохотнул, обошел вокруг стола, вынул из памяти все, что удалось нарыть: эскизы монстров, описания местности, коды, которые он не понимал. Если Фрайб говорит правду, все его знания бесценны. Фрайб выдержал паузу и продолжил:
– Уверен, что сейчас Артюхов мечется, пытаясь стереть все наши наработки. Повлиять на Зону уже не получится, она… как ребенок, который родился. Но если все уничтожить… Это путь к бессмертию, понимаешь? Подумай сам. Я бессмертен. Если убью себя, то появлюсь в Зоне, хотя мертвое тело останется здесь. Представь, что когда ты состаришься и жизнь начнет тяготить тебя, ты переселишься в юное тело и возродишься в мире, созданном по твоему заказу. Захочешь – населишь его людьми; захочешь – гуриями и ангелами. Если надоест изоляция, потом ассимилируешь его с нашим миром. Надо остановить Артюхова, он хочет лишить человечество такой возможности!
Сакарчук заставил себя успокоиться. А что если человек, назвавшийся Фрайбом, безумен? Его глаза горят фанатичным блеском. Да и нет никакой уверенности, что существо из неизвестности – человек. Анализ у него взять, что ли? И обязательно провести психиатрическую экспертизу. Да, именно. И только тогда принимать решение.
– Сомневаешься? – в голосе Фрайба промелькнуло сожаление. – Правильно. Ты здравомыслящий человек. Одного ты не понимаешь: у нас почти не осталось времени.
– У нас? – спросил Вениамин с иронией.
– Да, потому что я уверен, мы сработаемся.
Сакарчук закатил глаза. Зачем, спрашивается, нарушил приказ, приволок безумное существо… Или не безумное?
– Ладно. Я докажу тебе. – Фрайб огляделся. – Только, пожалуйста, задержи Артюхова под любым предлогом, а я…
Фрайб сел и принялся зашнуровывать ботинок. «Точно псих, – подумал Вениамин с сожалением. – Но в его версии есть здравое зерно».
– Встречаемся через три часа на той же заставе, – проговорил Фрайб, поднес кулак ко рту.
Вениамин сообразил, что он что-то проглотил, только когда дернулся его кадык. Черт! Этот идиот яд, что ли, принял? Сакарчук заметался по помещению, ударил кулаком бронестекло, за которым сидел и улыбался человек, приговоривший себя к смерти. Вениамин нажал на кнопку тревоги, уставился на Фрайба. Он вцепился в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, стал белее мела, лоб заблестел от пота.
Распахнулась белая дверь, ворвались четверо в противочумных костюмах, устремились к Фрайбу, но он уже обмяк в кресле и подергивался, пуская пену. Его уложили на пол, нависнув сверху, скрыли от глаз Вениамина, замелькали локти-приборы-инъекторы, но Сакарчук знал, что к жизни они его не вернут.
– И чё делать? – выпрямляясь и разводя руками, проговорил один из сотрудников.
– Вскрывать, не понятно, что ли? Проверить, насколько он человек, заразный он или нет. У вас что, своей головы на плечах нет?
Взбешенный, он зашагал прочь, у выхода обернулся: тело Фрайба уже грузили на носилки.
– Да, еще, – сказал он, лица в пластиковых масках, похожих на фехтовальные, повернулись к нему: – Делать все быстро. В течение двух часов я должен знать.
Злющий, как черт, он выскочил в коридор и направился к выходу, но заблудился. Наорал на уборщика, велел проводить его до машины, на что жертва безропотно согласилась. Плюхнувшись в кресло, он вынул из кармана белоснежный платок, промокнул пот, протер шею. Ему чудилось, что от него разит, как от толпы грузчиков, и появился запах изо рта, это еще больше подливало масла в огонь.
– Назад, – распорядился он.
«И что теперь делать? – думал Вениамин, провожая взглядом проносящиеся мимо машины деревья. – Приказ нарушен, точка невозврата пройдена. Вряд ли посадят или разжалуют, но и по голове не погладят. Или черт с ним, играть до конца по правилам Фрайба? Снова отправить вертолет, вдруг Фрайб, и правда, воскрес? Столько всего случилось, что чудом больше, чудом меньше…»
Лев Фрайб воскрес! Во истину! Сакарчук хохотнул. Ну бред же! Однако особо выбора нет, играть, так до победного. Он снова набрал Миньку:
– Миша, повтори операцию. Вертолет в указанный квадрат, чтоб был на месте через три часа.
«Эх, Веня, такой большой, а в сказки веришь», – проворчал рассудок голосом покойной бабушки. «Венечка, что ж ты так рискуешь, себя не бережешь?» – застрекотала мать, тоже покойная. Жаль ее, конечно, но она правильно сделала, что вовремя умерла. Так он прозябал бы в однокомнатной хрущобе в Твери, закончил бы в лучшем случае педуниверситет, катался бы на маршрутках… А так отец пожалел сироту, забрал и выгодно устроил. Все-таки некоторые родители всё, что могут сделать полезного для своего ребенка, – умереть.
