— Сука, — отчетливо вымолвил пленный.
— Неправильный ответ. — Серж снова стал избивать лежащего. — У меня… мало… времени… поэтому… давай… быстрей! Ну, где пакет?
— Да не знаю я, понял? Нет у меня никакого пакета! Я за Периметр уже месяц не выхожу, прописался я, понял? — прохрипел Бузяк. — Мне на Гошу наплевать, понял? И на тебя вместе с ним! Понял?
— Месяц? — Серж задумался. — Ну вот, у нас уже разговор получается… Да, наш пакет возник совсем недавно, месяца не прошло. Но ты же можешь соврать? И тебе могли передать от Гоши посылочку, а? Чего молчишь? Кто-то мог пронести через Периметр и отдать тебе…
Тут на поляне возник новый огонек — фонарик на армированном капюшоне Мистера.
— Факин третий готов.
Лучи света скрестились на фигуре дезертира.
— Третий старый был, сто годов старый, не есть наше факин объект, — произнес Мистер необычно длинную для него фразу. — Я на месте кончать. Не волочить на сюда.
— Что он говорит? — спросил Серж. Животное тут же принялся переводить:
— Он говорит, догнал третьего сталкера, ну, который от нас утек. Оказалось, старик, совсем не тот возраст, он его и грохнул на месте. Наш должен быть моложе, так что чего зря…
— Ага.
— Мистер, ты чего так долго? — не унимался Животное. — Мы тут без тебя…
— Закрой факин пасть, — буркнул Мистер. — Я факин карман на старик проверь и хабар брать. Патроны есть. Запасливый старый.
Тут пленник, о котором все ненадолго забыли, решил, что у него есть шанс. Толик разглядел, как в луче света возникла нога в грязном сапоге, врезала в скулу Животному, который как раз приподнялся, чтобы ругаться с Мистером. Саня взвыл и пропал в темноте, луч его фонаря метнулся вверх, по дороге прочертив яркую дугу. Бузяк ударил стоявшего над ним Сержа ногой в живот, высвободил руку и врезал Чардашу, вскочил… На поляне все смешалось, Мистер заорал что-то не по-русски, луч с его капюшона метнулся в сторону… В темноте грохнули три выстрела. И Серж спокойно сказал:
— Фонарь разбил, что ли, козел. Не вижу, куда упал фонарик… Эй, дайте свет, кто тут…
— Идем, — шепнул Будда, увлекая Толика на поляну, — а то увидят на ПДА, что мы рядом стоим… Идем, теперь можно.
Парни вышли на поляну. Мистер встал над Бузяком и глянул вниз. Потом поднял голову, луч его фонарика высветил Сержа с пистолетом в руке. На животе, на пижонском светлом плащике отчетливо отпечаталась грязная подошва, и это зрелище Толику очень понравилось. Больше ему не нравилось ничего: Бузяка Серж застрелил.
— Факин стрелял, — констатировал Мистер. — Труп наше иметь. Нет инфа, онли факин труп.
Снова набежали тучи, закрыли луну, стало темнее. У ног Сержа из мрака появилась рука с фонариком — это услужливый Саня подобрал имущество, которое выронил пижон.
— Что же теперь делать? Как дальше? — спросил невидимый в темноте Чардаш.
— Здесь долго нельзя, — вставил Животное, — долговский пост совсем рядом, они стрельбу слышали. Уходить, уходить скорей надо.
Серж задумчиво щелкнул выключателем фонаря, свет мигнул и снова зажегся.
— Обыщите всех, соберите хабар, — велел он. — Ты Бузяка осмотри. Я думаю, он не врал, но кто знает? Потом уйдем. К завтрашнему утру у меня будет информация о перемещениях Мони, и кстати, третий из фигурантов тоже засветился. Слепого видели, он точно в этих краях.
Животное, не брезгуя, стал выворачивать карманы мертвого бригадира, и Будда, толкнув локтем Толика, прошептал:
— А я тебе что говорил? Про иллюзии, а? Вон Торец спалился потому что очень на большую землю хотел попасть.
— Да понял я…
Толик в самом деле понял. Гена очень хотел вырваться из Зоны, эта надежда затуманила мозг, потому попер бригадир под пули, хотя был опытным, тертым бойцом. И сам Толик тоже мог так загнуться — когда б не Будда. Если в самом деле он, Толик, оказался удачливым, так это в том, что встретил толстяка.
* * *
Тварь поспешно запустила тонкие отростки в тело чернобыльской собаки. Зона деления клеток активизировалась, и Тварь стала быстро наращивать нервную ткань. Но быстрота этого процесса — понятие условное, на самом деле результат проявлялся постепенно, потому что масштабы были микроскопическими, а работа предстояла громадная. Чернобылец весил раза в три больше, чем молодой слепой пес. Теперь нужно было пронизать новое тело чувствительными отростками, взять под контроль, исследовать, овладеть. И Тварь справилась, она подключилась к мозгу побежденного мутанта и реанимировала его без потерь. Результат ошеломил ее — она ощутила мир неизмеримо отчетливее, чем позволяли органы чувств прежних жертв. Зрение чернобыльского пса оказалось куда острее крысиного, но важнее было другое: мозг мутанта сделал доступным для Твари ментальное пространство, не менее объемное и насыщенное, чем физический мир. Тварь ощутила себя огромным объемом, она словно выросла в длину, в ширину, в высоту, она вбирала, пропускала через собственное сознание кусты и деревья на расстоянии в десятки метров вокруг. Тварь чувствовала сознания крошечных зверей, населяющих лес. Она чувствовала их так, будто они сделались частью ее самой! Управлять ими, как слепыми псами, Тварь не могла — слишком велики были различия. В сущности, чернобылец являлся не слишком изощренным телепатом и действовал больше инстинктивно, чем осмысленно, его интеллектуальные способности не превосходили крысиные. Поэтому полноценное ментальное общение у этого мутанта могло образоваться лишь с родственным собачьим разумом.
Но теперь Тварь воспринимала чужие сознания, она ощущала, слышала, видела не только своими органами чувств, но и чужими носами, ушами, глазами. Она смотрела на себя глазами белки, которую разбудили звуки грызни, она слышала себя настороженными ушами мыши, пробирающейся по лесной подстилке. Эти данные поступали к Твари, существенно теряя остроту, ибо контакт все же оставался неполноценным — однако это было потрясающе. Мир новых ощущений оглушил Тварь, но не надолго, она сумела побороть удивление и продолжила работу. Ей предстояла трудная, очень трудная работа — перестроить большое сильное тело чернобыльского пса и овладеть всеми его умениями. Это нужно для достижения цели. Тварь существенно продвинулась в исполнении программы, но ощущала смутную уверенность — до окончания далеко. Чернобыльский пес — вовсе не вершина, не замыкающее звено пищевой цепочки.
Слепой с Камышом просидели допоздна, так что поспать удалось меньше шести часов. Распорядок в долговских подразделениях строгий, подъем — по расписанию. Слепого никто не тревожил, но шум «долговцы» подняли с рассветом такой, что спать все равно стало невозможно. Камыш гремел оружием, щелкал ремнями снаряжения, за тонкой стеной кунга перекликались бойцы… Жизнь в Зоне приучает спать чутко, малейший шум — и все, не уснешь.
