Вероятность того, что случившееся является спланированным покушением, оценивалась достаточно низко.
Советник Канеко поднялся, стараясь за медлительностью движений скрыть, что аватара после полученной встряски не очень его слушается. По шее что-то текло, но при попытке стряхнуть растаявший снег пальцы его окрасились ярко-алым.
Неко в некотором недоумении посмотрел на собственную кровь, снова коснулся шеи. Начиненная разрывными вирусами стрела на пути к цели ювелирно взрезала кожу под подбородком. Тонкая длинная царапина — алая роспись не знающей промаха лучницы. Еще один след в череде прочих, что оставила она в его душе. И на его многострадальной шкуре.
Тимур медленно обернулся. Сказочной красоты женщина застыла посреди всеобщего хаоса, натянув маленький охотничий лук. По-монгольски узкие глаза горели напряжением. Наброшенный на волосы капюшон оттенял лицо рыжими, золотыми, каштановыми отблесками. Степные скулы заострились настолько, что казалось — в кровь изрезаны будут пальцы, которые дерзнут коснуться этой матовой кожи. Огненно-лисья роскошная шуба среди снежных заносов пылала беззастенчивым осенним заревом.
Ватари Милава и в мире зимы оставалась непокорным светилом: приходила, когда вздумается, и сияла сама по себе.
Господин советник попытался изобразить небрежный благодарственный салют и обнаружил, что где-то потерял шапку. Сапоги его были измазаны кровью, а полушубок оказался в таком состоянии, что поправить дело могла разве что полная перезагрузка. Тимур перенастроил аватару, чтобы сделать ее более морозоустойчивой. И сбросил испорченную одежду на снег, оставшись в одном только узком кафтане.
— Рад видеть, что вы все же появились, Ватари.
Под лисьим капюшоном насмешливо прищурились. Ну да, Мила. Я сегодня просто мастер преуменьшений.
На ежегодное празднество славянских анклавов Тимур пришел, не только чтобы бегать по полигону, соревнуясь с сотнями таких же адреналиновых наркоманов. И уж совсем не за тем вытащил он из-под защиты домашних щитов дивную свою жену.
Что греха таить, мысль: «Если она будет мучить меня высокородной дурью, то пусть помучается и сама тоже», — мелькнула в глубине сознания. Но этим его расчет не ограничился.
— Расклад предельно прост, — объяснял свою прихоть советник, мечась по сияющему паркетному полу. — Стратегическая цель — добиться безопасности. Что требует сильной политической позиции. Что требует поддержки хотя бы одной из имеющихся на Акане влиятельных группировок. Или формирования своей собственной.
Кимико, как положено образцовой жене, слушала его рассуждения, опустив глаза. И вместо того чтобы породить в распушившем хвост муже чувство собственной значимости, заставляла его ощущать себя изрядным идиотом. Давай, господин тайный советник, вещай. Следующим номером будешь объяснять потомственному математику, как пользоваться калькулятором.
— Как княжна Фудзивара вы имеете право на поддержку сословия творцов. Точнее, той партии, интересы которой представляет высокородный ваш отец. Однако обращаться к ним именно сейчас мне бы не хотелось.
Учитывая, что высшие сословия «именно сейчас» заняты были борьбой за власть и влияние Кикути, отдавать жену на их милость он не собирался.
— Первый ваш супруг пользовался безусловной поддержкой жречества, и божественные его привилегии должны были автоматически перейти к вам. Однако что-то в выстроенной Кикути системе явно пошло не так. Пока я не разберусь хотя бы для себя с убийством Нобору, доверять прежним его союзникам кажется опрометчивым.
Это ведь логично, правда? Просто звучит так, словно запирает он женщину в изолированной сети. И отрезает один путь выхода за другим.
— Нам нужны альтернативы. Я всегда был представителем — и оружием в руках старинных варварских диаспор. А они всегда прикрывали мне спину.
Не худшая из позиций в неустойчивом политическом вареве. Тимур хотел ее сохранить. Более того, упрочить.
— Я хочу, чтобы ассимилированные анклавы распространили свою защиту и на вас тоже. Еще лучше было бы получить поддержку Ватари. Они пользуются огромным влиянием. Имеют в своем распоряжении личную армию — помимо всего прочего. Но дед Богдан уперся, значит, остаются иные пути. Мне придется пустить в ход свою репутацию. Заставить принять вас как госпожу Канеко. Это… — Тайный советник мысленно отбросил несколько вариантов от «не так просто» до «предложи мангустам удочерить королевскую кобру» и закончил оптимистично: — Может потребовать некоторых усилий.
Кимико впервые подняла к нему бесстрастное белое лицо:
— Что я должна делать, господин мой?
Для начала помочь ему разработать план кампании. Затем, стиснув зубы, поднять информацию по социальному лабиринту варварских анклавов — сложному и совершенно чуждому для высокородной Фудзивара. Начать методичное знакомство с ключевыми фигурами и событиями.
А в конце концов оказаться здесь, в царстве гейзеров и зимы, посреди опасного, нарочито варварского сборища. Первая из творцов, что пришла сюда в базовой аватаре, без защиты надменного своего инкогнито.
Глаза Тимура заметались, ища среди окровавленных сугробов ее фигуру. Белое на белом, холод на снегу, отразившийся на льду луч солнца. Кимико почти таяла среди лесных теней — еще одно стройное деревце, укутанное вьюгой в белое кружево.
Женщина стояла бледная и сдержанная, чуть в стороне от всеобщей суматохи. Тонкая кисть легла на лоб прижавшейся к бедру борзой. Вторая собака застыла перед хозяйкой дымчатым изваянием, по первой команде готовая сорваться вперед. Изогнутые грациозной дугой спины, быстрые ноги, умные узкие морды. Псы казались хранящей хозяйку колдовской стражей — каковой они, по сути, и являлись.
Тимур позвал ее взглядом, и снежная королева подошла, сопровождаемая высокими серыми тенями. Скользнула танцем снежинок мимо обжигающе-яркой жар-птицы Ватари. Советник Канеко поймал холодную руку супруги, заставил ее не отступать за спину, а встать рядом с ним. В ответ на выразительный взгляд Милавы спросил:
— А твой благоверный где? Опять в родных елках заблудился?
— Стефан не смог сегодня прийти, — объяснил, не извиняясь, возвышавшийся за плечом Милы статный витязь. — Отец замутил новое обновление в домашних сетях.
Тимур сам не ожидал, что за пару минут ростки надежды в его душе успеют так окрепнуть. И столь острым окажется разочарование от их потери. Дед Богдан не смягчил позиции по поводу выходки приемыша. Одним фактом своего отсутствия старик делал безмолвно-неодобрительное и публичное заявление. Интересы клана в сегодняшнем антуражно-варварском тараканнике будет представлять всего лишь младший сын.
