Коперник, помассировал уставшее лицо и с сожалением заглянул в опустевшую пачку:
- Да Шуня, слушать тебя не переслушать. Вернешься за Периметр, садись книжки писать - успех гарантирован. Пока всем спать, всего несколько часов осталось на сон. Посмотрим на зомбированных урок, не так уж и оно страшно.
- А вы что, не станете меня расстреливать?
- Наверху решим, что с тобой делать, Но если так просишь то…
- Нет-нет, не надо!
- Тогда закрой рот. Все, отбой, смените часовых.
- Патроны береги! Наверх, наверх смотри... за трубами… - Коперник отскочил за угол лихорадочно перещелкивая магазин и скосил глаза на Шуню – Действительно страшно, страшнее гиббонов. Страх иногда полезен, заставляет трезво оценить свои силы и уцелеть. Не стой столбом, подбери автомат Кормы, он ему уже не к чему. На счет три… один… два…
Коперник выглянул из-за угла и разрядил скупую очередь в лезущего под самым потолком зомбированного бандита, но тот лишь недовольно мотнул головой, расплескивая ее содержимое, и воя ускорил движение. Шуня перекатился в проем, уходя с линии огня, и очередью подрубил зомбированному ноги.
- По ногам бить надо, товарищ майор, им в голову нипочем, при жизни была не нужна, а сейчас и подавно. А вот ноги для них это все. Без ног они никому не нужны, их первыми же и сожрут.
- Добро! Шуня, прикрой спину, тут я еще одного деградировавшего предка шимпанзе вижу…
Шуня прислонился к широкой спине Коперника и злыми скупыми очередями подрезал напирающих из тьмы зомбей. Из-за противоположного конца просторного бункера их поддержал плотный огонь, и они ничком рухнули на бетонный пол, судорожно хватая воздух и всматриваясь в блики вращающихся под потолком красных лампочек.
- Что б я полез опять в подземелья… - бурчал рядом Брама – не дождетесь. Это надо, каких страшилищ повывели, пристрелил бы уродов! Ничего-ничего, мы еще посмотрим, кто кого, погодите дети, дайте только срок… Здравия желаю, товарищ майор, как добрались?
- Перестань зубоскалить, жертвы есть?
- Какое зубоскалить, в самый раз истерику закатывать, с заламыванием рук виноватым за спину. Фига се прогулочка! Трое убитых. Порвали их зомби в клочья, и даже броня не спасла, а она ведь пулю в упор держит. С трудом отбили, но было поздно, в последний момент «нирвану» им активировали и все, сами едва ноги унесли. И Лист опять пропал, у него талант прямо на такие штуки, главное как всегда вовремя, перед самым выходом на поверхность. Звездочет как узнал, с катушек совсем соскочил, с ножом на зомби пошел и как капусту крошить начал, меленько так и сам тоже того, пропал.
- Скверно, совсем скверно. Патроны есть?
- Есть. Но стрелять уже не в кого. Все что шевелится, мы уже успокоили на веки вечные, если опять не срастутся в кучу.
- Грива – отряхиваясь от влажной бетонной крошки, спросил Коперник - что там у нас с выходом?
- Люк. Сверху его заварили, но я пластида аккуратно налеплю, полетит вверх как пробка. Но сейчас наверху прорыв, и не хочется пополнить ряды здешних обитателей, ведь почти дошли. Над нами Развязка.
- Шуня, у тебя есть еще в запасе пару историй? – скосил на сиротливо мающегося Сашку глаза Коперник – садись, рассказывай, желательно с подробным описанием Развязки, нам пригодиться. Да не трясись как заячий хвост, дружков твоих бывших всех успокоили, долг свой перед Родиной ты честно искупил, а путники долги отдают. Быстрее время пролетит, да и Звездочет дай Бог опять вернется. Он всегда возвращается, вернется и на этот раз.
- Есть, товарищ майор. Только Шуней больше меня не называйте, у меня ведь и нормальное имя есть.
- Добро, Сашка, вернемся на Арсенал, я лично за тебя замолвлю слово перед Кречетом, надеюсь, никто не возражает?
Путники загудели, кивая головами, Ясон торжественно придвинул к Сашке валяющийся неподалеку деревянный ящик и красноречиво указал глазами:
- Садись, композитор, ваяй сонату о шпиках, а мы послушаем. И с Арсеналом связаться попробуем, вдруг докричимся.
* * *
Чья-то рука крепко рванула за воротник, и Лист кубарем покатился в провал в стене, пропуская над собой светящиеся глаза зомбированного урки, дико завизжавшего и неожиданно скрывшегося во тьме. Он рефлекторно упал на спину, выставив вперед ствол укороченного за счет сложенного приклада калашникова. От горящего костра на него пристально смотрел сидящий на корточках сталкер в поношенном комбинезоне.
- Убери оружие, тут не в кого стрелять.
Лист облизнул пересохшие губы и с сомнением взглянул на темнеющий в стене провал.
- Эти не сунуться, можешь не бояться.
Лист придвинулся к костру и присел на предложенный ящик.
- Спасибо вам, в последний момент выдернули. Я ваш должник.
- Должник говоришь? – сталкер неопределенно кивнул посребрившейся головой, смотря в пляшущие языки пламени – Значит, ты должен мне беседу. Обычно все требуют артефакты, патроны, хабар – всего этого мне не надо. У меня этих безделушек и так хватает. Какой в них толк, если не с кем даже перемолвиться?
Он протянул Листу руку:
- Григорий, доминус.
Лист сначала оторопел, а потом нерешительно пожал протянутую руку. Григорий беззвучно рассмеялся, покивал головой и оценивающе посмотрел на сталкера тоскливыми глазами:
- Нет, я не ошибся на этот раз в выборе собеседника. Прежний, Шуня, кажется, тот все трясся как осиновый лист, да зубами дробь выбивал. От страха игрушку свою потерял, вон в углу валяется, даже пришлось показывать дорогу назад.
Лист взглянул в угол и увидел аккуратно прислоненный к стене влажно поблескивающий в пламени костра «LR-300».
- Дорогая игрушка, не наша. Да ты бери, бери, не стесняйся.
Лист привстал, взял винтовку, рассматривая в бликах костра незнакомые очертания. Григорий, с интересом наблюдая за сталкером, поставил на огонь жестянку и вновь опустился на скрипучий ящик. Некоторое время молчали, потом Лист отложил винтовку в сторону.
- Стало быть, вы тот самый доминус?
- Тот самый – согласно кивнул Григорий, и добавил – нет, все-таки я не ошибся. Звездочет, тот сразу бы выстрелил, а ты другой, с тобой даже поговорить можно, не опасаясь. Это так тяжело, когда не с кем даже перемолвиться. Одиночество самое страшное наказание.
- Я не стал бы стрелять и сейчас не стану – Лист отложил в сторону калашников, глухо звякнувший о металл винтовки.
Григорий беззвучно рассмеялся, смахивая слезы, а потом иронично посмотрел на сталкера:
- Да нет мой мальчик, я не за себя опасаюсь - за тебя. Обычному человеку нельзя находиться рядом с доминусом, его присутствие выворачивает наизнанку, поднимая со дна души все то, что там скрывалось и копилось долгие годы.
