Предполагаемый руководитель и автор исследований, относящихся к Детям Икон.
Местонахождение: неизвестно.
Принадлежность к сообществам: нет уверенности, но известен как враг оккупационного правительства.
Весьма опасен.
Примечание: имеется приказ Посольства уничтожить его при первой возможности.
К тому времени, когда мы добираемся до подножия холма, у меня болит сердце, стучит в висках, в ушах стоит звон, из них сочится кровь. Фортис исчез.
– Проклятый торгаш!
Лукас в бешенстве, да и я тоже. Моя книга – моя тайна – исчезла вместе с мерком. Но, по крайней мере, он оставил браслет Лукаса, повесив его на изгородь.
Лукас показывает в небо, и тут я слышу звук. Фрили приземляется прямо за воротами. Воздух бешено несется по пустынной улице, шум становится таким громким, что я зажимаю уши ладонями. Вертушка сдувает сухие листья вокруг нас, и я не хочу смотреть туда и видеть, сколько еще новых костей откроется взгляду.
– Должно быть, Док послал ему координаты! – кричит Лукас сквозь грохот мотора, и мы выскальзываем за изгородь.
Мгновением позже дверь вертолета уже с лязгом задвигается за мной, и мы взлетаем и мчимся прочь от парка. Я начинаю дрожать – так сильно во мне чувство облегчения и так тяжело было ощущать действие Иконы.
Я вижу, как Лукас откидывается на спинку сиденья и закрывает глаза. Он теперь тоже это ощущает. Освобождение. Пространство. Икона неохотно отпускает нас, хотя и не хочет. Я очень остро это чувствую, но мы взлетаем в небо, как последняя везучая птица.
Фрили быстро доставляет нас домой, пожалуй, даже быстрее, чем мне того хотелось бы.
Ро наблюдает за вертолетом, когда тот приземляется. Чем ближе мы к нему, тем сильнее я чувствую его. Ро не просто рассержен.
Лукас ведет себя так, словно не замечает Ро. И снова мы с Лукасом в тупике. Мы не получили книгу, хотя знаем теперь, что она у Фортиса. У нас нет плана, хотя похоже на то, что он есть и у Сопротивления, и у Посольства. Мы не можем по-настоящему понять значение тех вещей, которые видели. Или которых не видели.
Но…
Хотя события этого дня были ошеломляющими и не позволяющими сделать окончательные выводы, мы с Лукасом пережили их вместе. И они погрузили нас обоих в молчание, мы таимся друг от друга, уходим от решений, от того, что мы должны сделать, и от тех, кому должны доверять. Но именно это и объединяет нас теперь.
Лукас не знает, что думать обо мне, а я не знаю, что думать о нем. Но сейчас наши сомнения не имеют отношения к делу. Для меня сейчас важно то, что чувствует Ро, и когда вертушка приближается к нему – и к Посольству, – я улавливаю все его ощущения до последней капли.
Ему больно, и Ро хочет, чтобы и мне было больно тоже. Я никогда ничего подобного не замечала в Ро, только не в Ро, который убил бы любого, кто посмел бы причинить мне боль. Между нами что-то начало меняться. Может быть, уже изменилось. Я закрываю глаза. Мне хочется сказать это Ро. Хочется заставить его понять ту путаницу чувств, что бурлит во мне. Мне и самой хотелось бы их понимать.
Вертолет опускается все ниже над голым бетоном посадочной полосы – и Ро становится все больше и больше… И я знаю: мне не избежать того, что последует дальше.
Я ведь оставила Ро.
Как всегда, в мире Ро есть только плохое и хорошее, правильное и неправильное – и никаких переходных степеней. Я готовлюсь к встрече. Я говорю себе, что все это скоро закончится, как обычно. Но это неправда, теперь уже неправда. По крайней мере, я уже не могу быть уверенной в этом.
Когда вертолет наконец замирает на посадочной площадке Посольства, Ро там уже нет.
Лопасти винта все еще вращаются, когда я выскакиваю наружу и бегу к дверям. Лукасу приходится поднажать, чтобы угнаться за мной.
Я ничуть не удивляюсь, когда Лукас тащит меня мимо главного входа во двор Посольства, но Ро нет и там, как я надеялась. Однако там есть охранники, так что наше дневное приключение сразу заканчивается. Ро нет и ни в одном из коридоров, по которым я бегу, нет в экзаменационном помещении № 9В, в котором запирает меня симпа. И я понимаю, что немедленно уладить проблему с Ро не удастся, и думаю о том, как много изменилось с тех пор, как мы покинули миссию.
Я должна отыскать Ро.
После третьей попытки отпереть замок я бессильно опускаюсь на пол у двери. А потом мне приходит на ум, что есть и более легкий способ открыть дверь, чем мои упражнения.
– Док! Ты здесь?
– Да, Долория.
– Док, можешь открыть для меня дверь?
– Конечно могу.
Я поднимаюсь на ноги и молча жду. Ничего не происходит. Я вздыхаю:
– Док! Я имела в виду – открой, пожалуйста, дверь!
– Отмечаю, что схема речи выглядит теперь гораздо понятнее. Предлагаю всегда говорить именно то, что ты имеешь в виду.
И запор послушно щелкает.
– В следующий раз, Док.
Я выскакиваю наружу еще до того, как Док заканчивает бранить меня.
За дверью нет охранников, и я предполагаю, что это положительный момент того, что я считаюсь надежно запертой. Я уже знаю, как избежать встречи с патрулями по пути в библиотеку, но и там я не нахожу Ро. Его нет в стеклянной камере-классе, хотя в ней находится Тима, и она как-то умудряется одновременно и не отрываться от своего цифрового текста, и при этом посмотреть на меня. Я прокрадываюсь к задней лестнице и поднимаюсь на крышу форта, но и здесь нет ни малейших признаков Ро. И только когда я добираюсь до дальнего конца дорожки вдоль парапета, я замечаю его. Ро сидит внизу, на каменистом берегу.
Я спешу спуститься – и снова, в точности так, как учила Тима, держусь подальше от охраны, пригибаюсь, трижды перехожу с одной лестницы на другую, пока не нахожу ту, которая выводит меня прямиком к узкой полоске земли позади форта. Дверь громко захлопывается за мной, но ветер так силен, что Ро не замечает моего вторжения.
Воздух завывает и мчится вокруг нас с такой яростью, будто мы стоим рядом с вертолетом.
Но это не ветер… Это Ро. С ним именно так все и происходит. Все начинается у него внутри, и наконец он просто не может это удерживать. И тогда оно разлетается в стороны – красный жар сначала обжигает людей рядом с Ро, потом летит дальше. Когда Ро переполнен адреналином, он так силен, что может разорвать пополам стальную балку.
То же самое случается, когда в Ро бушует химическое и электромагнитное безумие.
Я отпихиваю в сторону обжигающие волны, хотя они и накатывают на меня, давят на меня.
Я сажусь рядом с Ро. Он молчит.
– Извини, – только и могу я сказать.
– Док сообщил, что симпы стреляли в тебя. Я думал, вы погибли.
– Но мы живы. Доку следовало сказать тебе об этом. Когда мы уже оказались в безопасности.
Я смотрю на руки Ро. Они красные и исцарапанные. Ожоги и синяки на его собственных ладонях – результат его же собственных кулаков. Я причиняю ему боль.
Нет.
Он сам причиняет себе боль.
Именно так всегда говорил падре. Постарайся найти ту точку, где заканчивается Ро и начинаешься ты сама. Вы два человека. Вы не единая личность.
Мы не едины. Я знаю, что мы не одно целое, но мне трудно это помнить, потому что я чувствую все, что чувствует Ро, потому что я ощущаю его сильнее, чем кого-либо еще в этом мире. Может быть, и все другие так же соединены?
Два человека.
Не один.
Два.
Но падре знает – знал – и Ро, и меня. Он знал, что с нами все куда сложнее.
Сейчас я могу лишь постараться успокоить Ро.
– Я в порядке. Ты все равно ничего не мог сделать.
– В том-то и суть. Я ничего не мог сделать. Я не мог защитить тебя от него.
Мысль кажется мне почти забавной.
– От него? От Лукаса? Тебе незачем защищать меня от Лукаса.
– Вот уж точно! Мне незачем защищать тебя от того, кто тащит тебя с собой в Хоул, позволяет, чтобы в тебя стреляли, и впутывает еще в какие-то неприятности.
Я искоса смотрю на Ро, на ходу придумывая, что сказать.
– Он выглядел таким расстроенным. Я лишь хотела найти его и поговорить. Я думала, что смогу убедить его вернуться в библиотеку. Еще раз попытаться вычислить, почему пропали нужные нам сведения. Но Лукас буквально бегом помчался к вертолету, и, прежде чем я успела хоть что-то понять, мы уже поднялись в воздух.
Это чистая ложь и не лучшая из моих выдумок – мы оба это знаем.
– Чувства Тимы очень сильно задеты. Она думает, ты бегаешь за Лукасом. Я не знаю, заметила ты или нет, но она… – Ро пожимает плечами.
– Такое трудно не заметить.
Взгляд Тимы постоянно следует за Лукасом. Он, похоже, единственное, о чем она думает, кроме всех ужасов ее жизни. Да, я заметила. Но если это и Ро заметил, тут есть о чем задуматься.
Должно быть, он разозлился куда сильнее, чем мне казалось.
