вожделенному месту, женщины подняли крик и забаррикадировались в умывальнике, блокировав тем самым и туалет. Страждущие призвали мужей захватчиц и затребовали повлиять на своих благоверных, но и те поделать ничего не смогли. Конфликт разгорался и дежурный отзвонился в штаб, привлекая высшие силы. Командование части в полном составе прибыло на место конфликта и первым делом заставило притихнуть страждущих, затем командир постучался в запертую дверь и услышал из-за двери недовольное:
– Занято!
Начальник штаба ахнул:
– Дедовщину извели, так у нас «бабовщина» началась!
Командир постучал кулаком в дверь и рявкнул:
– Откройте немедленно! Если через мгновение дверь не будет открыта – её сломают, а все находящиеся за ней, будут изгнаны с территории воинской части! – голос командира был так суров, что за дверью не стали испытывать его на слабо и дверь открылась, впуская командование в умывальник, в котором находилось несколько женщин в разной степени укутанности полотенцами и халатами.
– Что за безобразие в расположении воинской части вы себе позволяете? – взревел командир самым страшным голосом на какой был способен. – Это место общего пользования и ограничение доступа к нему, в военное время, приравнивается к диверсии!
– Мы проголосовали и решили… – дерзко начала было одна из женщин, выгнавшая до этого доктора из ленинской комнаты, но командир её резко оборвал:
– В красную армию захотела? Так она в третьем кубрике располагается, на семи кроватях! Вот захочешь проголосовать, марш на эти семь кроватей и там поднимай хоть руки, хоть х.и!
– Да мы просто помыться решили…
– Здесь не помывочная, девочка! Здесь воинская часть и помывка у нас проводится в банно-прачечном комплексе, по установленному графику, который разделяет пользование баней на мужские и женские дни.
– Это, что-же, мы через день мыться будем?
– Не через день, а два раза в неделю! И это в два раза чаще, чем предписывает устав. Всем остальным грязнулям, желающим помыться, попущением моим, устроен душ в умывальнике. И если так вас припёрло помыться не по графику в общем душе, а в умывальнике, мойтесь парами. Одна дура моется, вторая дура её простынёй прикрывает!
Командир пристально посмотрел на толпившихся перед ним женщин, чего-то подобного он уже ожидал, в первое время налаживания общего быта и сейчас был вполне готов потратить время на предупреждение подобных конфликтов в будущем.
– Далее, вы наверное не обратили внимание на плакат с запрещением пользоваться нагревательными приборами в казарме, расположенный возле поста дневального? Позволю себе донести до вас его содержание! Чайниками, фенами и кипятильниками в казарме пользоваться нельзя! Исключение – утюги в бытовой комнате!
– Далее, дежурный по казарме и его помощники – дневальные – являются высшими должностными лицами на территории казармы. Они несут полную ответственность за сохранность имущества, казармы и личного состава и неподчинение их требованиям, является тяжким преступлением!
– Дежурный! – призвал командир, – Перепишите фамилии нарушивших общественный порядок женщин и передайте список, вместе со своим рапортом о происшествии, начальнику штаба! – командир сурово посмотрел на дежурного, – С каждой из этих женщин возьмёте объяснительную и приложите к своему рапорту!
После завершения воспитательной беседы с женщинами, командир отбыл в штаб и призвал пред свои ясные очи их мужей. Когда все вызванные главы семейств собрались у него в кабинете, командир для начала разговора подал команду «вспышка» и добился её совершенного исполнения. Затем подал команду «упор лёжа» и начал с офицерами проводить лекцию о дисциплине, о поддержании общественного порядка и о роли мужчины в семье.
Старания командира не прошли в пустую, в казарме с тех пор поддерживался образцовый порядок и взаимовежливость, а дневальный считался этаким местным царьком, дежурный-же признавался практически полубогом.
Полковник с товарищами придя к отбою в казарму и готовясь ко сну, с интересом выслушали рассказ о происшедших событиях и наблюдали произошедшие в казарме перемены. Казарма теперь превратилась в подобие коммунальной квартиры, а точнее в подобие заводской казармы в дореволюционной России, какой её изображали на старых картинах.
В кубрике командования, командир части лично снимал штаны и готовился к отбою. Вокруг него, тоже самое проделывали высшие чины части. Определённое неудобство, сложившееся новыми принципами жизни, они компенсировали яркими высказываниями, порой шутливыми, а порой и похабными, на что одна из жен командного состава с укором заметила:
– Года бегут, а дурь на месте!
Что касается более молодых жителей казармы, то они, увлечённые новым порядком, попытались превратить вечер в подобие вечеринки с танцами и заигрываниями. И это бы им наверняка удалось, если бы не воспоминания о вечерней «порке» провинившихся в душе. Все потихоньку отбились. В кубрик «красных», в устроенную доктором квартиру, пришла Зинаида и тихонько устроилась на ночь, уложив и своего малыша.
Ночь в целом прошла спокойно, только Сергея разбудил посреди ночи то ли всхлип, то ли вздох, раздавшийся по близости: «Доктор – скотина!», – подумал Сергей снова засыпая.
Утром, Сергей вернулся к ночному пробуждению и обратился к доктору, дождавшись когда вокруг не будет лишних ушей:
– Доктор, вот если мы проголосуем и решим, что ты должен хранить наш чуткий сон, находясь в карауле, перед входом в казарму – ты ведь выполнишь решение общего собрания?
Доктор встревожился, но подтвердил неукоснительное следования законам нового общества.
– А угадай, почему я этого не сделаю? – игриво поинтересовался Сергей и доктор с облегчением выпалил:
– Потому, что я прямо сейчас пообещаю не растлять более поселянок в общественных местах!
В остальном утро прошло спокойно, хоть и не обычно ярко.
– Надо всё таки занавеску соорудить! – начштаба чистя зубы в умывальнике, указал рукой на душ в котором плескался, безстыже сверкая ягодицами, в присутствии женщин и старших по званию, довольный и безцеремонный доктор.
– Угу. – подтверждающе угукнул командир, чистящий зубы рядом, – Займись!
День пятницы в части прошёл в хлопотах, но в целом спокойно и даже настроение было у всех какое-то приподнятое. Командир был доволен, видя это воодушевление у людей своего коллектива. После завтрака он, с приближёнными офицерами, закрылся у себя в кабинете и продумывал комплекс мероприятий, на что лучше использовать возникший созидательный порыв у их людей, как лучше начать обустраиваться в новом, уже без сомнений, мире.
Полковник с товарищами тоже закрылись в кабинете доктора и весь день, с небольшим перерывом на обед, вырабатывали и записывали на бумаге основы пропагандистской политики, творимой ими армии. Но, за весь день смогли записать только малую часть необходимой информации. Решив поработать над этим вопросом ещё и при возможности собрать и укомплектовать целый отдел пропагандистской работы. При этом, полковник многозначительно намекал Сергею, чтобы тот взялся за создание отдела пропаганды сам, и сам возглавил
