шли посмотреть на пещеры, а ещё и собирались здесь задержаться. Вернее я собирался. Белла просто выполняет мои приказы.
— Почти пришли, — сказала беловолосая, когда мы дошли до поляны, где паслось большое стадо коз.
Они весело скакали и щипали травку. А еще в этой самой травке можно было встретить много круглых коричневых «камешков» — продукт переработки от коз. Мальчик фермер приветливо махнул рукой, увидев нас с Беллой.
Здесь вблизи Холсбери шиноби любили, но в Весусе были и места, где шиноби ненавидели по тем или иным причинам. Конечно это происходило за спинами. Никто не рискнет даже огрызнуться на шиноби. Мы фактически не подчинялись законам Весуса и имели лицензию на убийство любого.
Но это конечно условно. За неправомерное убийство шиноби будут судить уже в хокумате. У нас за это строгое наказание, хотя в других хокуматах могут закрыть глаза на подобный проступок. Ну умер какой-то нефамильный и умер. Главное, что шиноби не навредил хокумату.
— Господин, какое время года вы любите? — спросила беловолосая и повернулась ко мне, чуть улыбнувшись.
Я немного удивился вопросу. Белла как будто заигрывает со мной, судя по искрящимся глазкам и улыбке. На самом деле я ожидал, что она может вести себя так, но возможно она держала себя в рамках только из-за того, что была у меня дома.
Хотя… Может вопрос и имел какой-то практический смысл.
— Я люблю лето.
— Ох, тогда с пробуждением канмы будет сложно…
— Надо любить зиму для нашей канмы?
— Да. Безусловно. Но вполне возможно всё будет достаточно просто. Вы же из главной семьи.
Белла говорила без какого-то сарказма или чего-то подобного, но про себя я подумал, что она пробудила канму в четырнадцать, а я ещё без канмы в восемнадцать лет. На то конечно были причины, однако факт оставался фактом.
Я посмотрел назад. Хвоста нет. Или по крайней мере я его не видел…
Хвост я ожидал не от врагов, а от своих. Энцио мне ничего не сказал на утренней тренировке по поводу похода вместе с Беллой. Он уважал моё решение, но всё же наверное насторожился. Вдруг сумасшедшая девчонка решит меня убить?
Правда вряд ли Энцио кого-то послал мне для тайной поддержки. Так бы сделал Твайс, но не Энцио. А вообще если вдруг Белла устроит мне какую-то подлость, то просто вскроется гнойник. Я чувствовал её теплое отношение ко мне и, пожалуй, даже будет неприятно, если она меня предаст.
Я не ожидал этого от неё. Определенное доверие у меня к Белле было. Но всё же я держался с ней так осторожно, будто она враг. После того разговора о подлости Висконти я понял, что готов был доверять слишком многим. Здесь только главное не уходить в крайности.
Просто на людей изначально стоит смотреть через призму недоверия.
Габи вон тоже сильно напряглась, когда я сказал о походе вне Холсбери вместе с Беллой. Я рассказывал своим девушкам, кто такая Белла и как я с ней познакомился, так что их реакция была вполне закономерной.
Правда, у меня имелся один железобетонный аргумент за безопасность похода с Беллой — она совершенно не заинтересована, чтобы со мной что-то случилось. Ведь если я вдруг умру, то подумают на неё, и тогда о жизни в Холсбери ей можно забыть. Как ни крути, но у Беллы были планы на хокумат. В конце концов здесь её ребенок.
— Узнаю то дерево, — Белла показала рукой на необычно толстую и густую лиственницу, которая стояла в одиночестве у начала склона. — Нам надо свернуть в лес слева.
— А я думал, мы будем подниматься по склону. Сколько нам ещё конкретно идти?
— От дерева пятьсот метровых шагов. И нам бы лучше замаскироваться. Давайте я нас скрою в водном облаке.
«Касание водного облака хамелеона» я ещё не видел настолько вблизи, хотя и слышал. Правда, название оказалось обманом. Никакого облака возле нас не было, но повышение влажности вокруг себя я почувствовал. На коже конденсировались маленькие капельки. Фактически водное облако было, однако оно почти незаметно глазу.
Белла сказала про пятьсот шагов не просто так. Мы дошли до дерева и беловолосая вслух начала отсчёт.
— Четыреста девяносто восемь… Четыреста девяносто девять… Пятьсот! Вот оно!
Девушка положила обе ладони на место, где секунду назад была её нога. Там лежали пожелтевшие иголки лиственницы, а рядом рос мох.
Всё это стало стремительно леденеть. Не знаю, что использовала Белла, то ли канму, то ли просто «касание» льда. Но скорее всего канму. Ведь это было ключом в тайную пещеру.
Я с большим интересом смотрел за действиями Беллы и одновременно пытался догадаться, каким будет проход в пещеру. Гадать пришлось недолго. Беловолосая подняла вверх всё, что наморозила — это настоящий ледяной люк. Внизу под ним было что-то мерцающее.
— Господин, проход узкий. Как я и говорила перед началом похода, мне нельзя идти в пещеру. Вы должны идти туда один. Я закрою крышку пещеры, но её можно будет легко открыть изнутри. Если вам будет становиться плохо и из кожи полезет кровь, то незамедлительно выходите или дайте громкий сигнал, чтобы я спустилась к вам. Я буду здесь рядом. Если же вам просто будет плохо, без крови, то терпите. Такое бывает.
— Хорошо, — я кивнул на весь этот инструктаж и спрыгнул в пещеру.
Спуск в пещеру был мерцающим из-за шероховатой поверхности ледяных стен — они преломляли свет солнца. Но изначально мне показалось, что источник мерцания куда более магический. В глубине пещеры, так и вовсе было темно.
— Господин, держите этот блин, — сказала Белла, протягивая мне плоский камень с «касанием». — Он создаст свет.
— Спасибо.
— Мне вас закрывать в пещере?
— Да, закрывай.
Опустилась крыша ледяного люка. Мгновенно стало темно. Я зажал блин между ладонями — зажёгся в меру яркий белый свет. Сделав пару шагов по узкому коридору, я оказался в основной части пещеры. Она была круглой, пустой и довольно большой. А ещё холодной. Тут холод пробирал даже меня.
И это только начало.
Я прошёл на самую середину пещеры и скинул рюкзак на ледяной пол. Это место странное. Неприятно. Здесь совершенно не хочется находиться.
Может, у меня проявилась клаустрофобия? Вроде никогда ей не страдал… Наверное дело в ауре, которая здесь царит. Ведь пещера на меня воздействует. И это воздействие должно пробудить канму. Белла предупредила, что находиться здесь будет неприятно. Причём скорее всего нужно время, чтобы прочувствовать всё это по полной.
Я сел
