А сегодня мне показалось что ее серьезно ранили.
— Показалось? — переспросила Эмбер.
— Ну да. После такого не встают на ноги. Но она продолжила бой, — поделился кузнец.
— Как интересно… — усмехнулась Эмбер. — Я лишь утвердилась в своей правоте. Знаешь ли, эльфам изначально доступна магия, особенно благородным семьям с длинной историей. Она как раз из такого. Правда большая часть знаний утеряна, но кое какие секреты наши ушастые друзья по прежнему хранят. Вот взять хотя бы «сентире» …
— Заклинание удовольствия?
— Не совсем. Это заклинание позволяет прочувствовать ощущения живого существа, но оно же является и ключом к прочим заклинанием. Ведь все в этом мире мы познаем через чувства, не так ли? Правда, как я уже сказала большинство знаний утеряно. А самое смешное знаешь в чем?
— В чем?
— А в том, что написаны он и звучат на языке древних людей. Это сейчас вы мало на что способны, но раньше все было иначе. Я отчасти застала те времена. Хоть телом люди всегда были слабы, но они обладали невероятной способностью к магии и запасом духовной энергии. Жаль выродились великие маги… гордыня сгубила.
— Хм… век живи век учись…
— Точно. Ну все, любознательный ты наш, я закончила. Видеть тебя — одно удовольствие, а не видеть — совершенно другое. Мне подкрепиться пора, я не хочу, чтобы ты это видел…
Да Арон и сам не желал. С недавних пор его психика стала какой то нежной. Вытолкав парня из операционной, Эмбер закрыла все пологи и погасила свет. Что она там творила он знать не желал, а потому шаткой, но быстрой походкой отправился восвояси. Одежды на нем почти не было, но тут все были такими. Израненные, в изрезанных лохмотьях, в бинтах и повязках. Сгоревшие остовы платок навевали неприятные воспоминания. Поняв, что не в силах идти дальше, Арон решил сделать как все. Нашел местечко поуютнее, накрылся мешковиной и пустил все на самотек.
Километрах в четырехстах к югу от разлома, двое усталых рыцарей ХАБа и одна сестра милосердия, по истечении двух недель, наконец достигли окрестностей Аркстоуна. За исключением пары несчастных банд, царствие им небесное, в пути стычек не было. Примкнув к каравану торговцев небольшой отряд хоть и медленнее, но зато гарантированно закончил маршрут в заданной точке. А заодно и легенду свою подтвердил. Окраины столицы, в отличие от ее центра далеко не блистали чистотой. Едва устроившись на постой, Ольгерд отправил Киру с тайным посланием к патриарху. На разведку и сбор данных она запросила двое суток. Выбрав постоялый двор в оживленном месте, Ольгерд предпочел остаться в компании недавних попутчиков. Как рыцарям ХАБа им выдели одну, но большую комнату на втором этаже. Там было меньше шума и теплее, потому как труба от очага проходила в углу стены. Отужинав в общем зале, Ольгерд и Ками поднялись к себе.
Как и в келье братства, постель здесь была большая. Правда по другим причинам. Хоть постоялый двор и был неприглядным, но постельное белье оказалось чистым. На окне были почти целые занавески. Хозяин любезно предложил согреть воды и предложил девушку на ночь. Ольгерд согласился только на воду. Обтеревшись влажными полотенцами, путники наконец смогли остаться наедине. Ночная рубаха, выданная хозяевами Ольгерду, пришлась в пору, а вот Ками оказалась маловата. Она никак не желала расставаться с привычной одеждой, но совершать омовение в таком наряде было не очень то и удобно, особенно полотенцами. Но следуя примеру своего господина, она все же сменила свою сбрую на рубаху.
— Могу я спросить, господин?
— Спрашивай, — разрешил Ольгерд.
— А как случилось, что вы знакомы с его святейшеством вторым патриархом Гарротом?
— Это для тебя он святейшество, а для меня шарлатан. И встретились мы впервые, когда он еще не был патриархом. Да и в Бога то вовсе не веровал. Церковь милосердия только поднимала голову. Было время, когда белые братья учили детей, помогали страждущим и преследовали благие цели. Уже тогда было ясно, во что все это выльется. В этом плане люди в разных мирах мало чем отличаются, дай только власть… В общем, хорошенько встряхнув этого проходимца, я посвятил его в истинное положение вещей. Уверовав в меня как в пророка, он стал тайным агентом ХАБа в лоне церкви. Мерзавцем Гаррот быть не перестал, конечно, но понял, как сильно и за что может получить по голове. Не прошло и двадцати лет, как он стал патриархом. Что, кстати, в очередной раз говорит не в пользу вашей церкви.
— Если бы люди не были грешны, они бы не искали искупления, — рассудила жрица.
— Верно. Вот только искупления то они ищут, да меняются редко. Ты, сидя в своем подвале много чего не видела, а я изучил деятельность церкви за последние годы без особой радости. Ассасины, пущенные по нашему следу — это так, мелочь. Твои святые братья взяли на себя смелость судить и карать. У церкви милосердия теперь есть целая армия фанатично преданных бойцов. Я даже больше скажу. Многие из них искренне верят в святость избранного пути.
— А кто тогда те, кто следит за нами с неба? — осторожно спросила она.
— Как тебе сказать… Мы тут не единственные чужаки. Есть в этом мире и другие пришельцы. Я знаю кто они, откуда и как попали сюда. Но нам они не интересны, ибо ничто сущее не противоречит воле богов. В конце концов все происходит по их воле.
— Тогда… зачем вы здесь, господин?
— Все дело в аномалии, Ками. Кое что в этом мире сильно возмущает эфир. К северу отсюда есть брошенный монастырь, у подножия которого есть разлом. Скала, рассеченная надвое. Там уж лет тридцать творится неладное. Но Боги от чего то заволновались только сейчас. И с Гарротом мы встречаемся потому, что они считают церковь милосердия причастной к этим делам. Еще вопросы?
— Нет, господин…
— Стесняешься, что ли? — улыбнулся Ольгерд.
— Простите… но ваши слова порождают такие вопросы, ответ на которые я знать не хочу.
— Хм… мудро. Да и спать крепче будешь, верно?
— Вы правы, господин.
Проворочавшись битый час, не привыкшая спать на мягком, жрица снова повернулась к нему лицом. От чего-то у Ольгерда это вызвало улыбку.
— Спрашивай уже… — зевнул он протяжно.
— Не сочтите за дерзость… но я уже несколько недель в вашей власти. Разве я не красива?
— Красива, — честно признал он. — Я бы даже сказал — прекрасна.
— Так почему вы не прикажете мне? Ведь мужчина должен желать женщину. Может вы не
