выстрелам. Вопли — музыка для его ушей, он всегда ими любил наслаждаться, а когда это можно делать легально… это было для него словно небесный нектар — лучшая награда для его больной головы.
* * *
— Испытуемая номер А-двести-сорок-три, проследуйте в лабораторию! — из динамиков пластиковой камеры доносился приятный женский голос, который был последним, которые слышали испытуемые перед своей смертью.
Смирившись со своей судьбой, молодая девушка с ярко рыжими волосами и зелёными глазами, что было редкостью, еле шевеля от усталости и голода своими ногами в сторону «лаборатории». Так называлось место, где испытуемого закрепляли и что-то с ним делали. Где сделали меня.
Сколько же тут было охраны… понятно, почему так слушаются.
Сначала лица я не видел, так как девушка шла с опущенной головой из-за чего не было видно её лица, скрытого за упавшими вперед волосами. Фигура была худощавой, оно и понятно, тут если кормили, то максимум раз в три дня. Тут многим было плевать на людей, они являлись расходным материалом.
Но, когда она подняла свою голову, чтобы внимательнее рассмотреть кресло, в котором она проведёт свои последние мгновенья, а также на людей, которые будут прокляты её мыслями на самую страшную смерть, меня поразило смутное чувство.
Я её знал. Я очень хорошо знал эту девушку. Мне кажется даже больше, мы с ней были настолько близки, что даже планировали создать семью, если мне не изменяет память. В её глазах читалась злоба, но это были не её глаза, а глаза зверя, готового убить ради добычи и еды. Её лицо поразил злой оскал, показывая её нрав и цели. Но всё же она покорно уселась в кресло, когда её об этом попросили.
Но в моей памяти была другая девушка… не эта… чему верить? Или это ещё одна? Другая? Я не понимаю… или у меня просто память дорисовала те воспоминания счастливой жизни, просто воссоздала образ, который я хотел видеть? Я ведь помню, девушка была… вон, даже родинка на руке та же… на щеке… да… это она… почему она была другой в моей памяти? Я не понимал…
— Испытуемая номер А-двести-сорок-три, — сквозь дырки прозрачного пластика заговорил с девушкой сам Шримфол, глазами которого я смотрел, который очень редко присутствовал на инициированных им же экспериментах. Он дал метод, которые применяли другие, а потом просто изучал материалы, внося поправки в последующие испытания. Тут было точно так же. — Сегодня у вас есть все шансы стать той самой, которая будет служить во благо родины нашей! Во славу планетарного правительства и самого клана Грей!
Говорил профессор наигранно важно, активно жестикулируя руками, чтобы казаться просто превосходным последователем нации, отличным оратором. Но у него было много секретов. Он не хотел создавать очередную игрушку для правительства. Он хотел создать личную игрушку для себя. Он хотел с её помощью манипулировать правительством, выбить для себя райские условия… вот только не вышло у него. И ни у кого больше не выйдет. Его секреты теперь мои. И они исчезнут вместе со мной.
— Чтоб ты сдох, тварь бездушная! — прорычала девушка, прожигая взглядом профессора и всех, кто стоял рядом с ним.
А лиц то не видно, опять маски… вечно они скрывались за масками? И, кажется, я понял почему. Чтобы не произошло того, что произошло сейчас, чтобы созданная тварь, монстр, как я, не захотел отомстить при первой же возможности. Они допускали этот шанс, предусмотрительные… но всё равно все сдохнут. Найду всех. И убью.
— Ай-ай. Какое бескультурное поколение пошло. Ну да ладно, всё равно ты мыслить прошлым не сможешь, — совершенно нейтрально сказал профессор, пожав своими плечами. — Чтобы ты понимала, что с тобой именно сейчас будет, посмотри сначала по сторонам.
Девушка сначала не хотела выполнять приказ безумного учёного, но потом её любопытство взяло вверх, и она повернула свою голову сначала в правую сторону, а затем в левую. После этого она снова посмотрела на профессора, но уже с ужасом в глазах. Она осознала, что сейчас произойдёт с ней.
— Молодец какая! — начал хвалить девушку Шримфолл словно какую-нибудь собачку. — Умница просто, всё поняла сразу! Да, это ксеноцит, ну или Тьма, как её называют в народе. Именно это напало на ваш город. Ага, вижу, понимаешь. Только… не тебя она убила. Но тебе повезло! Тебя не разорвало на кусочки, как тех, кто убегал вместе с тобой. Вот только… вас было двое, но осталась ты одна. Довесок тебе не нужен. Итак. Тьма. Она будет введена в тебя. Но ты не переживай, ты боли не почувствуешь, мы уже начали вводить в твой организм нервнопаралитический яд, который может привести к остановке твоего сердца.
Явно это был эксперимент. Я чувствовал адскую боль, когда вводили мне ксеноцит. Они надеялись, что у них получится. Но, как я понял… не вышло. Я был позже неё. Я в этом был уверен.
Произошла словно какая-то перемотка воспоминаний, если так можно сказать. На миг всё помутнело, а потом испытуемая уже была в кресле, в ремнях. Кто-то что-то сказал, профессор не смотрел в ту сторону, просто пил чай в своей закрытой комнате, убавив звук на экранах почти на минимум. Он не любил громкие звуки.
Началось. Яд начал действовать. В этот же миг девушка начала яростно биться в кресле, в котором были зафиксированы её руки, ноги и торс. Но с каждым рывком её движения становились более вялыми, хотя в глазах продолжал сохраняться рассудок.
Спустя примерно минуту, когда активные дёргания девушки превратились в вялые попытки пошевелиться, огромные шприцы, каждый размером с руку здорового человека, с иголками толщиной в несколько миллиметров, начали приближаться к девушке.
Она сразу начала активно водить глазами. Профессора это даже в какой-то степени удивило. Мимика частично сохранилась, при том что сердце стало биться примерно на треть медленнее. И всё замедлялось. Он сразу сделал для себя заметку об особенностях использования его нового яда. Так было даже интереснее ему за всем наблюдать.
Толстые иголки начали вонзаться в тело девушки. Одна проникала в район груди, там, где было сердце, вторая начала проходить сквозь висок, поражая частично мозг девушки. Мне было больно это видеть. Очень больно. По виду рыжеволосой было понятно, что она хочет кричать от боли, реветь, метать и рвать. Но она не могла этого сделать, хотя было понятно, что она чувствует всю эту адскую боль.
Очередная ложь от профессора. Он даже не знал, что
