где теплее. Скоро зима, в средней полосе не выжить. Да ресурсов и еды завались, но дороги снегом занесет и не вырастишь ничего, если только теплицы в доме не организуешь. А люд нынче не приспособленный к выживанию, одно и знали, что в телефон уставиться да шопиться по торговым центрам. Да и зачем сидеть жопу морозить, когда можно двинуть на юга, где круглый год тепло. — Михаил еще раз посмотрел на Романа. — А ты спокойный, ну относительно конечно. Видать, не засланец. Я уже доложил о тебе. Прости, что сразу не сказал, но порядок такой. Скоро приедут, проверим, а там уже сам определишься, куда дальше двигать будешь.
— Сказать что я охренел — ничего не сказать. — Рома потер голову. — И давно здесь у вас такое твориться?
— Да уже больше полутора месяцев, когда небо еще фиолетовое было. И это не у нас, это везде твориться. Если ты сейчас охренел, то как все узнаешь вообще ох… — Михаил закашлялся. — Курить меньше надо, никак от этой пагубной привычки не избавлюсь. Ты вообще чем до эпидемии занимался?
— Да всем по чуть-чуть. Бизнес свой был, небольшой. Фирма по ремонту и обслуживанию компьютеров и телефонов. Обанкротился. В электронике соображаю хорошо, да только коммерсант из меня так себе. Здесь в Геленджике обитал, но уехал в Москву, надеялся там решить вопрос с долгами и работой. Не вышло. Там пандемию и застал. Поскитался по Белокаменной и решил домой ехать. Сначала боялся, здесь родители, все родное. Пока не видишь, легко абстрагироваться от мысли, что все умерли. Но слишком уж домой тянуло. Ехал долго, по пути постоянно останавливался. Как добрался — вас встретил. — Рома накинул капюшон ветровки, надеясь скрыться от дождя, но ветер все равно бросал в лицо мелкую водяную пыль.
— Понятно. Служил?
— А как же, конечно служил, давно уже правда. Седьмая дивизия ВДВ, сто шестьдесят второй разведывательный батальон, город Новороссийск. Командиром был Марат Юлаев, мы в Геленджике жили по соседству, с детства его знал, он и подсуетился, чтобы меня в хорошую часть взяли. Кстати, заходил к ним домой, их пацаненок — Тимур, в числе выживших по ходу. Родителей похоронили, возле дома бензовоз, запас продуктов. Но сейчас там никого, подался куда-то.
— Тимур, говоришь? Интересно. — Михаил потер пальцами отросшую щетину. — А он тебя знает?
— Конечно, постоянно в гостях друг у друга были. Родители дружили с незапамятных времен. Я его на девять лет старше, он меня все время «дядя Рома» звал, бесило аж. — Роман улыбнулся, вспомнив смуглого мальчугана, смотрящего на него с открытым ртом. Тимур видел в нем старшего брата, которого у него не было. А вы что, знаете его?
— Лично — нет. Но слышал о нем.
На поляну вышла Марина, натянув на голову капюшон дождевика.
— Миш, приехали. — Сказала девушка и посмотрела на Романа.
21 июля.
23.24 по московскому времени
Военная база под Майкопом.
Воеводов тяжело опустился в кресло, под напряженным взглядом Краснова, Серго, Максима и еще одного мужчины, выбранного в командование. Голова у Вадима гудела как гонг. Волосы пришлось сбрить, осколком зацепило хорошо — семнадцать швов. Теперь на темени красовалась перевязь из бинта и крепящего его пластыря.
— Что у нас. — Тихим сдавленным голосом сказал Воеводов, посмотрев на своих командиров.
— Семь «двухсотых», и это только из наших. Боеспособных осталось двадцать три человека, у некоторых ранения, но не серьезные. Трое в лазарете, тяжело ранены, но выкарабкаются. — Ответил Николай.
— Шамиля жалко. — Сквозь зубы процедил Макс. — Парень был классный, а мы даже тело не забрали.
— Заберем, не переживай. Сколько гражданских удалось вытащить? — Вадим откинулся на спинку, на секунду зажмурив глаза.
— Сорок три человека. Тридцать два мужика, остальные женщины. Тяжело раненных нет — порезы, ожоги. Успели убежать от автобусов на более-менее безопасное расстояние. — Серго сверился с переписью на экране планшета. — Пробили по базам нуклиевцев, все чистые. У людей ни вещей, ни запасов, ничего не осталось.
— С ними уже говорили? Есть желающие остаться, или повезем в Архипку? — Спросил Краснов, разминая руку на перевязи.
— Все как один желают остаться и воевать, даже женщины. Пережитое на трассе хорошо их подстегнуло, готовы в рукопашную идти на анклавы. У всех там были люди, успевшие стать близкими после эпидемии. Да и нуклиевцы уже особо не церемонились, как с животными обращались. — Ответила Катя. — Я обходила всех, разговаривала. Видели бы вы, сколько злости у них в глазах.
— То, что хотят остаться — хорошо. Служба тыла нам тоже нужна. Но вот ярость — плохо, может подтолкнуть к необдуманным действиям. — Вадим на секунду замолчал, отвернулся и посмотрел в окно. — Не ожидал я от Нуклия такого. Просчитался. Впредь будем умнее. Теперь мы пониманием, что они готовы на любые жертвы. Коля, держи противоракетную оборону в полной готовности. Эти твари могут и несколько боеголовок сюда зашвырнуть. У нас зона покрытия противоракетной обороны какая?
— Радиус — двести километров, а что? — Ответил Краснов.
— Особое внимание уделите району Архипо-Осиповки, там у нас гражданские, их тоже бомбить могут, надо прикрыть.
— Хорошо, сделаем. — Николай кивнул. — Народ, я долго ломал голову и никак не нашел ответа. Ловушку они устроили хорошую, но мы остались живы. Прикинув в голове весь их план, понимаю, что погибнуть должны были все. Как так вышло? Если бы они подорвали автобусы чуть раньше, когда наши ребята только в них зашли, то я бы сейчас собирал ваши останки по трассе. Случайность? Если бы один заряд рванул с опозданием, то возможно, но, блин, они взорвались одновременно и явно позже, чем планировалось. Что думаете?
— Тоже думал об этом и не придумал ничего. Возможно забитый эфир помешал их сигналу, или попросту опоздали. Какая уже разница, мы потеряли четверть наших людей, о гражданских вообще молчу. Это чертовски много. Впредь надо учитывать все возможные варианты. Даже подрывников — смертников. — Вадим почесал кожу на голове — жутко зудело от пластыря.
— Что дальше делать будем? Общин в крае больше нет. За центральный регион возьмемся? — Макс встал со стула и начал ходить по кабинету, нервы и адреналин не давали покоя.
— Сейчас нам надо набраться сил, перестроить тактику. Необходимо организовать посты по всему краю рядом с крупными городами, по два — три человека. Пусть собирают выживших, следят за перемещением нуклиевцев, если они еще сунутся. Так же необходимо собирать провизию, медикаменты, топливо и прочие полезные ресурсы. Начать боевую подготовку личного состава, обучать стрельбе, работе в команде. Многому не научим, но хотя бы с сотни метров в грудную мишень попадать должны. Так же обучать управлению техникой, стрелков и наводчиков поднатаскать. Коля, ты возьмись за пилотов. Нужно набирать мускулы — впереди большая операция.
— Будем уничтожать анклавы в центре страны? — Катя подалась чуть вперед.
— Нет. Пойдем на «Нуклий», снесем главную голову гидре.
22 июля.
8.12 по московскому времени
Текос
База «Исток».
Женя сидела на стуле и внимательно наблюдала за Сашей, приседающим посреди комнаты. От спорта он был далек, сохранял стройную фигуру за счет генетики и частых загулов под препаратами, выжигающих тело до суха. Ввиду последних событий, до него дошло, что физическую форму необходимо не только поддерживать, но и укреплять. Беготня с автоматом на перевес выматывала похлеще пляски в клубе ночь на пролет, и «допингом» здесь не закинешься. Тело, непривычное к тренировкам, буквально кричало и молило о пощаде. Каждая мышца, каждая клеточка всевозможных бицепсов, квадрицепсов и трицепсов горела огнем, еще не успев отойти от вчерашних упражнений, а он опять их нагружал. Но мысленно Саша получал удовольствие. Тренировки — сродни самобичеванию у католических монахов. Он истязал свое тело, доводил его изнеможения и жгучей боли в мышцах, во имя своеобразной «индульгенции». Вспоминал бесконечные тусовки по ночным клубам и барам, вечеринки на квартирах и загородных домах, беспорядочный секс, километры «дорожек» и килограммы таблеток, ненавидя себя за каждый эпизод. Нет, его гедонизм никуда не делся, он по-прежнему любил провести время с удовольствием, только понятие «удовольствия» для него изменилось. Шумному танцполу он теперь предпочтет уютную комнату, где можно побыть наедине или с этой маленькой девочкой, ставшей для него буквально «центром вселенной», расслабляющим препаратам — нормальную еду. Начал ценить одиночество, всю жизнь бежал от этого чувства, хотел быть для кого-то значимым и весомым, и только сейчас понял, что он сам — довольно
