— Но вы не воевали на войне, как братья Патроховы.
— И что? Причем здесь война? — тихо произнес я. — Скажу тебе по секрету — у меня за плечами семь трупов, этот татарин стал восьмым. Только двоих я убил случайно, в драке, когда мне было двадцать лет. Не рассчитал своих сил и насмерть забил двух гопников, которые польстились на мой кошелек. Остальных я убил намеренно и хладнокровно.
Сейчас я вспомнил всех тех, кто покоился на моем личном кладбище.
Первые двое были уличными хулиганами, которые решили ограбить молодого «дембеля», гулявшего по улицам ночного Киева. Хулиганы оказались слишком хилыми, чтобы выдержать удары немного пьяного «дембеля». Ну а я тогда был слишком глупым, чтобы ценить чужую жизнь. Яростная короткая стычка, после которой «дембель», поправив красный берет, пошел себе дальше осматривать достопримечательности ночной столицы, а оба хулигана, так и не дождавшись медицинской помощи, скончались в густых зарослях парка. О том, что они умерли, я узнал через несколько месяцев, когда совершенно случайно наткнулся на заметку в газете с криминальной хроникой. Оказывается, один из хулиганов был студентом музыкального вуза, причем очень талантливым студентом, ему пророчили грандиозный успех. Паренек был из бедной семьи, и скорее всего, выйти на дорогу ночного разбоя его заставила нужда, все-таки время было такое — бедное и нищее, середина девяностых!
Третий и четвертый были моими прямыми конкурентами по бизнесу. Это было еще в самом начале моей предпринимательской деятельности. Им, видите ли, не понравилось, что я стал «играть на их поле», и меня не совсем вежливо попросили уехать из этого города, иначе меня в ближайшее время увезут на катафалке. С этими двумя пережитками «лихих девяностых» произошел несчастный случай на охоте — один из них «случайно» выстрелил в другого и так распереживался из-за этого, что не выдержал мук совести, «застрелился». Именно такой была официальная версия происшедшего, тем более что все найденные улики, указывали на эту версию. У обоих «охотников» остались семьи.
Пятый и шестой были охранниками в заводоуправлении Макеевского металлургического завода. В тот день мы с братьями Серовыми «брали» кассу завода. Это был наш третий, заключительный, «скачок». После него мы решили завязать с разбойными нападениями. Поначалу все шло как «по маслу» — быстро вошли в помещение кассы, уложили на пол работников и охранников, а потом выскочили наружу. Братья Серовы шли первыми, неся мешки с деньгами, я отступал последним, держа на прицеле охранников кассы. Когда я выскочил на улицу, то увидел следующую картину; братья Серовы стоят, подняв руки вверх, мешки с деньгами и их оружие лежат на асфальте, а напротив них стоят два рослых мужика, в бронежилетах и с помповыми дробовиками в руках. Ну а дальше мои инстинкты сработали раньше, чем мозги, — четыре выстрела и два трупа охранников остались лежать на асфальте. Легкие кевларовые бронежилеты не могли остановить пули, выпущенные из пистолета «ТТ». У обоих застреленных мною охранников были дети, у одного — две девочки, а у второго — сын.
Седьмой — был единственным, кого я отправил на тот свет, испытывая при этом чувство глубокого удовлетворения. Седьмой — был педофилом, которого выпустили на свободу из-за неправильно оформленных, во время следствия улик. Ну и плюс ко всему он еще был дядей одного из высокопоставленных симферопольских чиновников. Эта тварь специально приехала в Керчь, чтобы «развлечься» вдалеке от родных пенатов. Его взяли на второй жертве — десятилетней девочке из нашего интерната, он ничего не успел с ней сделать, посторонние люди вовремя заметили неладное и вызвали милицию. Когда Седьмой ехал домой в Симферополь, его машину расстреляли на трассе Керчь — Феодосия. «Тойота камри» получила восемь пулевых пробоин, водитель не справился с управлением, и машина вылетела на обочину, несколько раз перевернувшись в воздухе. Водителя от мгновенной смерти спасли подушки безопасности, он даже смог самостоятельно вылезти из машины. Когда на место аварии прибыла первая машина «скорой помощи», то застали жуткую картину — мужчина лежал на спине, его живот был вспорот, а кишки аккуратной кучей лежали рядом, обильно засыпанные солью; нутро живота было набито детским трикотажем: трусиками и маечками. Седьмой мучился еще три часа, медикам так и не удалось спасти его жизнь, хоть его и эвакуировали на специально вызванном вертолете. Найти преступника, который совершил столь зверское убийство, так и не смогли, хоть очень многие и догадывались, чьих рук это дело.
Восьмым — стал татарин, которого я застрелил пятнадцать минут назад. У него тоже, как выяснилось, была семья и дети.
— Я тоже хочу, как вы, — убивать врагов расчетливо и хладнокровно, без сомнений и эмоций. Я вам завидую, — с вызовом произнес Данила.
— Все-таки, Ветров, ты — дурак. Минуту назад, когда ты стоял над татарином и не мог в него выстрелить, я завидовал тебе. Завидовал тому, что у тебя есть чувства и эмоции. Понимаешь?
— Нет, не понимаю. Как можно завидовать слабости? Чувства — это слабость!
— Дурак, он дурак и есть! — с усмешкой произнес я. — Вот скажи мне, Данила, тебе нравится запах духов твоей девушки?
— Ну нравится, и что? — с непониманием, спросил Ветров. — При чем здесь это?
— А когда твой нос заложен и ты не распознаешь запахов, тебе нравится запах духов твоей девушки? — я повторил свой вопрос.
— Странный вопрос, если я не смогу ощущать запахи, то как я смогу понять, нравится мне запах или нет?
— Вот именно. Если у тебя нет чувств и эмоций, то как ты сможешь жить. Какой смысл в жизни, если ты не ощущаешь ее вкуса. Поэтому я и завидую тебе. Ведь у тебя есть еще возможность чувствовать и переживать.
— Вы и, правда, так думаете или все это говорите только для того, чтобы меня успокоить?
— Да на хрен ты мне нужен, успокаивать тебя еще, — нарочито грубо ответил я. — Все вставай, парни вон уже почти закончили, нам пора сматываться отсюда.
Возле открытого гаража действительно Виктор и Владимир уже заканчивали свои бетонно-строительные работы. Смотровую яму, конечно, не удалось залить доверху, на это элементарно не хватило бы цемента. Трупы убитых залили раствором сантиметров на пятьдесят в толщину. Весь оставшийся пенопласт насыпали поверх цементной стяжки. Последние два мешка цемента развели с водой, и залили получившейся смесью закрытый люк, который вел в яму.
Когда все следы нашего пребывания были убраны, легковые машины выгнали из гаражей, и построили весь транспорт в колонну. Я и Ветров ехали на «Хонде», у нас в багажнике лежал связанный Кружевников. После того как Сева пролежал два часа в обнимку с убитым им человеком, он стал заметно нервознее. Что в принципе не удивительно! Растворив несколько таблеток в полулитровой бутылке воды, я насильно влил все это в горло Кружевникову — пусть поспит, хоть спокойно доедем в Керчь, а то не хватало, чтобы он выкинул какой-нибудь фокус по дороге.
