Алиса кивнула на свое изображение.
– И нарисовал. Сволочь…
Алиса пнула стену.
– Сволочь. Ничего, я ему еще припомню…
Забор продолжался далеко, и наверняка там рисовалось много еще чего интересного, но, к счастью, плиты не выдержали изображенной на них мерзости и обрушились. Мы свернули за них и оказались на улице…
Алиса продолжала ругать этого Айвазика, Айвазик раньше был гораздо лучше, рисовал город. Старый, само собой. Потом испортился и стал чудищ рисовать, да так хорошо, что все пугались, а дети спать не могли, и всем это так не нравилось, что его изгнали, и он стал свободным художником и живет теперь на Мосту.
Я шагал за ней. Шея у меня болела. Распухла и растерлась о жесткий воротник, не знаю с чего, укусил, может, кто. Алиса заметила. Глазастая, хорошее качество. И предчувственность развита, опасность предвосхищает. Пропустила немного вперед, я обернулся, она вскинула мазер, мне в глаз нацелила.
– Что опять?
– Раздевайся!
– Зачем?
– Раздевайся! Что это ты шеей дергаешь? Не болит?
– Натер, кажется…
– Все равно раздевайся. И пуляло в сторону отложи. А если за топор или за ножик возьмешься… Не рекомендую.
Я пожал плечами. Прислонил карабин к машине, стал раздеваться, без резких движений, чтобы Алиса не испугалась. Сначала комбез расстегнул, затем куртку, достал блохоловку, блох почти не было.
– А это? – кивнула Алиса
– Блохоловка, – объяснил я. – А это власяница.
– Вшей, что ли, ей умерщвляешь? – с презрением спросила Алиса.
– Не вшей, а блох, вшей у меня не водится. А умерщвляю плоть.
Алиса покивала.
– Ну да, я забыла, ты же из Рыбинска. Умерщвляешь плоть, чтобы возвысить дух, все понятно. Это убожество тоже снимай.
Я снял власяницу.
– Мать-тьма, а это-то что?!
На всякий случай Алиса даже назад шагнула.
– Вериги. Две на ребрах, одна в плече. Это для…
– Психи вы там, в Рыбинске! Это оттого, что рыбой все время питаетесь. В рыбе черви живут мелкие, они в голову по крови заползают и мозг точат. Вот от этого вы такие и дураки… Шею покажи.
Я показал шею.
– Не, вроде бы ничего… – сощурилась Алиса. – Шейкер не так начинается, действительно натер. Одевайся давай, рыбоед.
Торопиться я не стал, достал из рюкзака пороховую настойку, протер шею.
– Слушай, а ты на самом деле сюда за невестой пришел? – поинтересовалась вдруг Алиса. – Ты на самом деле дурак?
Я промолчал.
– Не чешись, – успокоила Алиса. – Почти пришли уже, сейчас вниз спустимся, праведник… Тут уже рядом, вон за тем домом.
Улица закончилась, и я сразу почувствовал пространство. Пустоту, она всегда угадывается. Папа тоже почуял, заскреб лапой.
– Южный порт, – с какой-то гордостью сказала Алиса. – Вот.
Никогда таких ям не видел. Огромная, даже невероятная, наверное, в несколько километров шириной, а в длину вообще краев не видно. Дна в этой яме вовсе никакого не виделось – один железный мусор. Машины. Корабли – и большие и маленькие, некоторые лежали на боку, другие точно плыть готовились, а третьи были разорваны на части – мне это больше всего не понравилось, как будто какой-то страшный малыш баловался со своими игрушками, поломал и бросил за ненадобностью. Поезд. Самый настоящий, вагоны покорежены, лежит, изогнувшись, как дохлая гусеница. То ли сверху свалился, то ли из-под земли выскочил, непонятно.
Вертолет. Целый почти, без винтов, конечно. Стоит, стекла вроде бы целые. Вертолет – редкий продукт, не встретишь часто, все растащили давно. Потому что металл хороший. А лопасти и подавно – материал ценнейший, можно мечи вытачивать. Легкие и высокой убойной силы.
Растительности никакой. Да и во всем Порту тоже, железо кругом, ни травинки, ни кустца, на другом краю ямы деревья высохшие ветками растопырились.
Осыпавшиеся здания по краям ямы, а еще острые треугольные штуки, похожие на краны, наверное, это и были краны, только поломанные, и другая техника, уже ни на что не пригодная. Много и навсегда.
– Тут и есть вход, – сообщила Алиса. – В Нижнее Метро. Но без меня ты его никогда не найдешь, он тайный. Секретный то есть.
– Ага, – вздохнул я. – Так оно все и есть…
– Точно тебе говорю, неприступный совсем. Дождемся Соню и вниз полезем.
Мне место не очень нравилось, просторно слишком, просторы хороши средней просторности, а здесь перебор.
Алиса уже направилась к яме.
– Дождемся, – повторила она, – тут местечко есть специальное, ждать хорошо, спокойно.
Мы принялись обходить яму по правому краю. Тяжело оказалось обходить – улица была забита машинами, причем как-то в два уровня, лежали друг на друге, как они умудрились так, не представляю. Сбоку и то не оставалось никакого места, приходилось по крышам лезть, что опасно, провалишься в ржу, кровь полыхнет антошкой, скончаешься в муках. Но Алиса знала путь, ступала по крышам уверенно, не провалились, вышли к кранам.
Я подумал, что больше всего эти краны, наверное, напоминают богомолов, такие же поломанные и неприятные. Машины вокруг, опять машины, прожухшие корпуса, без покрышек, насыпаны кое-как. Я сунулся было первым в эту мешанину, но Алиса поймала меня за плечо.
– Не, – сказала она. – Тут надо аккуратно… Вон к тому, видишь, справа лестница…
Мы двинулись к вон тому, самому высокому, Алиса полезла первой, предварительно выдала мне резиновые перчатки и обрезанные резиновые сапоги. И сама то же надела. Оказалось, что перчатки и сапоги как раз кстати, примерно на половине пути и без того круглые ступени лестницы стали еще и скользкими. Какой-то жир, без запаха и без цвета, скользкий чрезвычайно. Предусмотрено все. Если кто попытается влезть так, без сапог и перчаток, наверняка сорвется. И в лапшу, я никогда не пробовал лапшу.
Наверху имелась решетчатая площадка, на ней стоял старый диван. Настоящий, кожаный, объеденный с левой стороны всего- то чуть. Наверху жестяной зонтик. Золотой шарик. Несколько пластмассовых стульев, я сел.
Яма. Туча. Болтается в небе.
– Тут море было, – объяснила Алиса. – Корабли по нему плавали – вон, видишь, валяются?
– А потом?
– Потом под землю ушло. В Верхнее Метро, затем по шахтам вниз.
Алиса показала пальцем в землю.
– После Воды сверлили. Думали, если еще одна Вода приключится, воду вниз сбросят.
– В Московское Море? – уточнил я.
– Не знаю, может. Только вообще вся вода вниз убежала. И из рек тоже. Вернулась в землю. Ручейки остались, мелкие совсем. Да лужи.
– А ты эти шахты видела?
Алиса пожала плечами.
– Они все на Западе, – кивнула она. – За Третьим Кольцом. На нашей стороне две всего.
– Так видела?
– Издалека. К этим шахтам лучше не подходить близко.
