— Выполнено!
— Включить систему!
— Включено!
— Снять экранировку гарнитуры связи!
— Достал!
— Снять экранировку рации!
— Снята!
— Включить рацию!
— Включено!
— Снять экранировку систем управления!
— Снято!
Список активации челнока был ничуть не короче списка стартовой подготовки и занял минут десять. Зато, получив первые данные с бортового оборудования, пилот удовлетворенно заявил:
— Гирокомпас аварийный старт выдержал! Так что развернуться на сто восемьдесят градусов труда не составит. Хоть какой-то из показателей положения в пространстве мы знаем, и то слава Богу.
— Это какой же гад такую защиту на двигло впердолил? — хмуро ответил Сизарь. — Не обойти!
— А ты время в компе поменяй, — посоветовал Тумарин. — Может, защита и отключится?
— Это идея, — согласился Леша. — Но тогда вопросы перегрева придется решать на глазок. Остывали мы часов пять. Значит, в пределах прочности можно дать примерно… Ну, пять импульсов должно потянуть. Как скажешь, шеф? Работаем?
— Как минимум, погасим скорость ухода. Давай, запускай!
— Сперва нужно развернуться, — застучал пальцами по панели Егор Антонович. — Даю команду работы двигателям ориентации. Все готовы? Запуск!
«Касатка» несколько раз дернулась, плавно развернулась так, что голубой шарик повис в центре лобовой панели, снова дернулась и остановилась, нацелившись носом на Землю.
— Есть обратная ориентация! — отчитался пилот.
— Протокол? — спросил Денис.
— Подожди… — покачал головой Егор Антонович, продолжая регулировать настройки. — Ищу связь.
— Какая связь? — хмыкнул Сизарь. — Мы слишком далеко. На Луну еще никто не вещает!
— Подожди… — Егор Антонович продолжал настраивать рацию.
— Земля «уходит»! — указал на иллюминатор Сизарь.
— Значит, крутимся, — невозмутимо ответил пилот. — Будем ориентировать старт по гироскопу. Через виток.
Голубой шарик медленно скрылся под носом корабля, за термостойким стеклом засверкали звезды. В салоне «Касатки» повисла долгая тишина, прерываемая лишь редким постукиванием пилота по клавишам настройки.
— Ага, чей-то новостной передатчик, — внезапно сообщил Егор Антонович. — Но на английском. «Русский проект провалился», «Русских ученых пожрал космос», «Белая раса остается на Земле», «Катастрофа русского челнока», «Испытания провалились», «Смерть русских космонавтов». Поздравляю, ребята, мы снова стали знаменитостями. Кстати, лично я перед полетом всегда предупреждаю жену до моего возвращения новости не смотреть.
— А я пока такой бедой не озаботился, — жизнерадостно ответил Сизарь.
Тумарин промолчал, мысленно ругаясь: весь этот поток злопыхательств его Аривжа наверняка пропускает сейчас через себя.
— На нашей волне тишина, — наконец пришел к выводу пилот. — Ни позывных, ни маяков. Видно, и вправду далеко. Штурман, зачитать протокол!
Денис снова взялся за распечатку. Через десять минут орбитальный челнок отключил все системы и заэкранировал рабочие узлы. Тумарин еще раз проверил ремни своей упряжи и поинтересовался:
— Что теперь? У нас нет даже показаний гироскопа!
— Не боись, дети компьютера, я тридцать лет за штурвалом. По «шарику» не промахнусь.
— Выглядите вы немножко моложе.
— В наше время существовали аэроклубы. Первый раз я поднялся в воздух в пятнадцать. Эх, детишки, Сталина на вас нет! При нем в свои годы вы уже ругались бы про плохие поставки перловки на Альфу-Центавра.
— Тушенка мне нравится больше, — не удержатся Денис.
— Тушенка нравится всем, — не стал спорить пилот, глядя на ползущую по лобовому иллюминатору планету. — А жрать приходится макароны. Прижимаемся к креслам… Двигатель включен!
Спинка жестко нажала Денису на позвоночник — причем с нарастанием усилия, — чуть ослабла, нажала снова, потом позволила сделать вдох, снова сдавила невероятной тяжестью, отпустила, нажала, отпустила…
— Ну?! — возмущенно выкрикнул пилот. — Что опять за глюк?!
— Перегрев плиты, — облегченно выдохнул Сизарь. — Мы хотим вернуться или угробить «Касатку»? До нового запуска ждем остывания двигла не меньше двух часов. Это я имел в виду однократный толчок. Но лучше ждем четыре для серии из трех капсул.
— Понятно. — Егор Антонович вернул сектор газа в среднее положение. — Эй, штурман, конструктивную критику принимаешь?
— Да! — ответил Тумарин.
— Вам в эн-зэ колоду карт следует класть. И фишки. Чтобы в экстремальной ситуации было чем заняться.
— Ага, — тут же подхватил Сизарь. — И экипажи формировать смешанным составом. Чтобы был смысл играть на раздевание.
Тумарин беззаботно рассмеялся. Но идею в памяти все-таки отложил. В стрессовой ситуации думать не о жизни и смерти, а о кое-чем, более интересном… Для капсулы, летящей с людьми через мертвый космос, в этом и вправду был вполне разумный и приземленный, сермяжный смысл.
— Ладно, предлагаю запуск систем жизнеобеспечения и связи, — высказался он. — Исполнять протокол полностью, честно говоря, просто в лом!
— Вот отсюда и растут предпосылки к летным происшествиям, — ответил Егор Антонович. — Сперва пропускаем одну предполетную проверку, потом другую, потом игнорируем порядок запуска систем, а в завершение удивляемся падению самолета над безлюдной тундрой и не верим в «человеческий фактор».
— Хорошо, — не стал спорить Денис. — Тогда просто ждем. Четыре часа отдыха для новой серии импульсов. Сизарь, колись, куда спрятал лимонад? А то так жрать хочется, что переночевать негде.
— Чижик вам с Фонтанки, а не лимонад! Это наш единственный припас. Будем беречь до завтра. Тем паче, что по характеристикам двигателя меньше чем за трое суток нам с посадкой не уложиться.
Высидев четыре часа, космонавты отработали еще одну тормозящую серию, после чего попытались покемарить. Тумарин, по собственным ощущениям, так и не заснул — но когда открыл глаза, Земля казалась уже не крохотным голубым шариком, а занимала половину иллюминатора. «Касатка» отстрелялась серией из пятнадцати импульсов, после чего попыталась выйти на связь — но ее опять никто не услышал.
Оставалось только ждать, слушая постоянные репортажи англичан о собственной мученической смерти и одновременно — о совершенно безумных вариантах спасения капсулы, летящей неведомо где и неведомо в каком виде.
Впрочем, идея запуска спасателей на «жиже» в любом случае не могла вызвать у Сизаря и Тумарина ничего, кроме саркастической улыбки. Каменный век!
