– Я… – снова хотел что-то сказать Винсепто, и снова король жестом дал понять, что не закончил:
– Что там горные, поймали убийцу графа Бовдо?
Винсепто отрицательно помотал головой.
– А откуда он вообще взялся, этот… Фролм?
– Здесь много непонятного, Ваше величество, – нахмурился Винсепто. – Горные утверждают, что отца, а также тюремщика и самого виконта Анелли, убил тот самый пришлый Фролм, которого они захватили во время штурма Рубежной крепости. Это его мы освободили во время вылазки, и он проявил чудеса ловкости во время обороны крепости, а потом бросился отцу на выручку, был ранен и пленен. Помню, я еще прозвал его прыгуном.
– Да-да, – тоже вспомнил король, – вы еще говорили, что он убил капитана Евдоккима.
– Верно! И его на королевском суде вместе с отцом приговорили к четвертованию. А после захода второго солнца отца и Фролма отвели обратно в королевскую тюрьму, ну и…
– Зачем ему было это делать? – удивился Гурлий. – Ну, разоружили охранников, так и бежали бы вдвоем. Но он вдруг убивает человека, вместе с которым осужден на смерть…
– Я не понимаю, – развел руками Винсепто. – И не верю горным. Поэтому хочу сам расспросить этого Фролма.
– А как этот пришлый выглядит? – поинтересовался доктор Макрус. – Ну, внешне. Может он просто душевнобольной?
– Обычный человек, – пожал плечами Винсепто. – Высокий, как-то сразу понятно, что сильный и опытный во владении оружием…
– Уж не тот ли это пришлый, – постарался уточнить Германт, что, помнишь, четыре дня тому назад Мордана и коня моего ранил и убежал обратно на остров?
– Не знаю, я тогда его не успел разглядеть.
– Четыре дня тому назад? – переспросила Наташа.
– Ну, да, – подтвердил Винсепто.
– То есть, первого числа? – спросила она теперь уже Германта.
– Первого. Как раз во время моего утреннего дежурства у Восточного моста.
– Это Сергей Фролов был, – убежденно сказала Наташа. – Каскадер. Мы вместе в кино снимались, а потом нам обоим предложили подписать контракт. Какой-то старик. Но когда я пришла к этому старику домой, он…
– Он, красавица, тебя преобразовал и перенес в мир за стеной, – с грустной улыбкой сказал правитель Лесного королевства.
* * *
– Они заключили перемирие! – объявила принцесса Истома, как только за ней закрылась дверь, и она осталась наедине с виконтом Касочем.
– Здравствуй, дочь, я уже в курсе… – хрипло выдавил тот. Тяжело раненый в бердо арбалетной стрелой в утреннем бою за крепость Трио, полковник королевской гвардии, виконт Касоч, потерял немало крови, и теперь, очень бледный лежал на кровати, до подбородка укутанный одеялом. – А ты могла прежде хотя бы поинтересоваться, как я себя чувствую…
– В отличие от своего сына ты – живой, отец, – жестоко напомнила Истома о потере, которая для виконта была гораздо ценней собственной крови. – И, надеюсь, скоро поправишься и снова будешь в строю. Но в строю, как ты знаешь, окажутся и другие. К тому же, заключение перемирия, обычно ведет к договору об обмене пленными…
– Возможно, ты не знаешь, но мы не захватили в плен никого, равного принцу Ащуку, – сообщил Касоч, который несколько минут назад выслушал доклад адъютанта об итоге двухдневных сражений.
– Так! И что? Будем дожидаться, пока таковой появится?
– Ты права, дочь, нам нельзя тянуть, – согласился виконт. – Но теперь, чтобы стать единственной претенденткой на престол Горного королевства, тебе придется постараться самой…
– Но, что я могу сделать? – удивилась Истома.
– Убить полковника Троффа…
– ???
– Лесные смогли удержаться от казни принца Ащука только потому, что нам удалось переложить вину за гибель графа Бовдо на пришлого Фролма. И развязали масштабную войну, когда мы не выполнили обещания выдать им этого пришлого. Но если теперь, после заключения перемирия, будет убит еще один плененный нами полководец, у короля Гурлия просто не останется выбора. Я уверен, не пройдет и часа после известия о смерти полковника Троффа, как твой сводный братик взойдет не на престол, а на лобное место в Королевском стане.
– Но-о-о, как я смогу это сделать?
– Не знаю. Подумай. Но только убей полковника Троффа чужими руками!
– Чьими? Чьими руками? – принцесса вот-вот была готова психануть.
– Найди какого-нибудь фаната, соблазни, наобещай кучу благ после того, как взойдешь на престол… Неужели у тебя не хватит ума что-нибудь, придумать, Ваше будущее величество?
– Хорошо, отец, я что-нибудь придумаю, – пообещала принцесса, твердо поверившая, что в недалеком будущем и в самом деле станет королевой.
Глава вторая
Жертвенный мизинец
Оставляя ночевать любимую в одном доме
Со своим старым другом,
Где уверенность, что за время,
Пока светит всего лишь одно солнце,
Твое сердце не разорвется на части?
– Ты это про что, граф? – спросил виконт Германт у Винсепто.
Выполняя приказ короля Гурлия, они отправились в Королевский стан не напрямую, а вдоль берега озера, чтобы проверить, как обстоят дела у Восточного моста Нейтрального острова, и главным образом – узнать, не появились ли за последнее время новые пришлые. Чуть впереди два бойца сопровождали повозку, управляемую возничим, на которой со связанными за спиной руками лежал на боку принц Ащук. Тряпичный кляп надежно закупорил рот принца, который своими репликами успел всем надоесть.
– Понимаешь, – вздохнул Винсепто, – очень мне эта пришлая понравилась, Наташа.
– Красивая пришлая, – согласился виконт и потрогал переносицу, к которой недавно Наташа неслабо приложилась своим лбом.
– Кажется, Его величество тоже это заметил…
– И что?
– Я не хотел бы ни с кем ее делить, – очень серьезно сказал Винсепто.
– Если не нарушить отданный королем приказ, ты, граф, вряд ли на что-то сможешь повлиять. Ведь, насколько я знаю, ты с ней и поговорить-то толком не успел. И к тому же неплохо кулаками над ее мордашкой поработал. Как думаешь, какие чувства после этого может испытывать к тебе пришлая?
– Знал бы ты, какие чувства испытываю я, – вновь вздохнул Винсепто.
– Слушай, граф, – сказал Германт после недолгой паузы, – а вот эти вот стихи, которые ты сочиняешь…
– Ну?
– Кажется, ты у нас один такой сочинитель? Или нет?
– Не знаю. Может, кто-то сочиняет еще, но не признается, – Винсепто немного помолчал, глядя на спокойную гладь озера, потом продолжил. – Мне как раз исполнилось четырнадцать, когда один пришлый читал мне стихи поэта Бродского, который в потустенном мире стал лауреатом какой-то там крутой награды. Почему-то как раз эти стихи я не запомнил, но отложилась интонация. Вот я, как бы, этому лауреату и пытаюсь подражать.
