— Послушай. — Голос Фольгорма разнесся по залу. — Я слышал, что он сказал… насчет Халгара. — Я не держу никаких претензий! Никогда особенно не любил папу.
Эрдан обернулся. Обвел глазами зал, выискивая заклинание, передававшее голос. Заклинание он нашел, но выяснить, куда оно ведет, было невозможно — энергетическая нить практически сразу терялась во множестве других нитей, которыми было оплетено помещение. Дыхание Эрдана постепенно восстанавливалось.
— Выходи, поговорим, — предложил он.
Смешок.
— Думаешь, я идиот? Я не собираюсь мстить, мне нет до Халгара никакого дела, но ты мне не веришь и захочешь убить просто так, на всякий случай, для гарантии. Я знаю, как ты мыслишь. Я не собираюсь с тобой драться. Ты намного сильнее, чем я думал. Не смотря на твое поведение, я полагаю, мы все еще можем быть друг другу полезны…
— Выходи, — устало повторил Эрдан. Он ощущал тошноту. Надо поскорее заняться раной, нанесенной призрачным клинком. Впрочем, если Фольгорм появится, у него еще хватит сил прикончить крысу. Именно по тем причинам, которые обозначил Фольгорм: на всякий случай.
— Убирайся отсюда.
Эрдан так и сделал. Сотворил путь и ушел. Он находился сейчас не в том состоянии, чтобы гоняться за Фольгормом по всему замку. Крыса подождет.
Убедившись в том, что Вомфад мертв, Фольгорм перенес его в большую морозильную камеру, располагавшуюся поблизости от заклинательяых покоев, где, сняв с трупа все артефакты, и оставил. Он мертв, равно как и остальные претенденты, и до желанной Цели осталось совершить лишь несколько шагов. Перед смертью Вомфад успел ему подгадить, разрушив всякую возможность дальнейшего сотрудничества с Эрданом — но, если все пройдет так, как задумал принц, это уже не будет иметь никакого значения. Нужно было действовать не медля. Фольгорм перенесся к Старому дворцу, поднялся на второй этаж и вошел в приемную военного министра. Секретарь с вежливой улыбкой попытался сообщить, что Вомфада нет на месте, но Фольгорм не стал его слушать. Вырубил секретаря при помощи магии, закрыл, дверь в коридор и занялся той дверью, которая вела в кабинет. Кабинет был опутан сложной системой чар, и в иных условиях Фольгорм мог бы провозиться неделю, прежде чем сумел бы вскрыть эту систему, не задев сигнализации. Однако держать в одной только памяти столь сложное заклинание Вомфаду было неудобно — а ведь стоило учесть, что аналогичные защитные системы окружали не только его кабинет в Старом дворце, но и другие помещения, находившиеся в принадлежавших ему замках. Поэтому, как это обычно и делалось, заклинание–ключ помнил не он сам, а Тальдеар, Истинная Драгоценность в одном из его колец. На артефакте тоже стояла защита, ко разобраться с ней было намного проще — это Фольгорм сделал еще в замке. Использовав кольцо, он снял чары с двери и вошел в кабинет. Ему здесь нужна была только одна вещь.
Он знал, что в кабинете находится несколько следящих заклинаний, которые, будь Вомфад жив, немедленно сообщили бы ему о проникновении постороннего. Прежде, сунувшись сюда, он выдал бы себя и неминуемо погиб бы, но теперь ему было нечего опасаться. Он знал, где лежит эта вещь — чувствовал так же ясно, как слепой ощущает путеводную нить. Фольгорм подошел к столу, на секунду прислушался к своим ощущениям, а затем открыл нижний ящик. Чувство стало предельно ясным. Вот она. Он поставил на стол массивную шкатулку, открыл ее и вытащил Частицу. Все его существо охватили восторг и священный трепет. Вот она! Его лицо начало покрываться серебром. В голове как будто бы подул холодный ветер, возвращая ясность и трезвость мысли. После уничтожения замка масок и всех Частиц Древнего он совершил несколько ошибок, поступал бестолково и необдуманно — причина была в том, что сила, которая определяла его бытие, почти иссякла. В нем начался внутренний разлад. Некоторые части души, значимые для старого, еще непричащенного Фольгорма, вышли из–под контроля, пытались навязать свои жалкие человеческие мотивы Серебряной маске, внутренняя целостность которой, увы, была повреждена! Поэтому он был так непоследователен, разбрасывался на то и на это, начинал одни дела и тут же бросал их, планировал свои ходы гораздо хуже, чем обычно. И все же, даже при таких, крайне невыгодных обстоятельствах, он смог реализовать большую часть плана. Осталось еще несколько простых шагов — намного более простых, чем смерть Вомфада или Кетрава.
Он достал коробочку, в которой хранил Частицу, полученную от Кариглема, и добавил к ней ту, которую Вомфад пытался использовать в качестве приманки. О боги, как же трудно было удерживаться от искушения забрать ее раньше. Однако и одно только присутствие Частицы поблизости успокаивало, возвращало нарушенную связность мысли и внутреннюю целостность. Вот почему он так полюбил совершать едва ли не каждодневные визиты в кабинет военного министра.
Фольгорм спрятал коробочку в карман и вышел в приемную. Он собирался забрать парализованного секретаря с собой в Холгомияр. Прежде чем все закончится, ему еще придется вернуться в Старый дворец один, а может быть, и два раза. Принцу не хотелось, чтобы скорпионцы препятствовали его действиям и задавали ненужные вопросы.
* * *
Дэвид утомленно опустился в кресло. Через пять дней должна будет состояться свадьба. Уже планировали торжественную церемонию в главном храме Ёрри, когда Идэль вдруг вспомнила, что он даже не посвящен богине. Пришлось срочно посвящаться. Собственно, этим и занимались сегодня с самого утра. Сначала Ёррианские жрецы знакомили его с кратким содержанием кильбренийской религии. Затем началась церемония. Молитвы, поклоны, невразумительные перемещения по храму. Потом его заставили раздеться и окунули в бочку с водой. И опять — молитвы, поклоны, перемещения, окуривания и прочие странные ритуальные действия. Дэвид все это стоически перенес — надо значит надо. Потом еще был официальный обед во дворце. Вернулись в особняк только вечером. Страдая от переизбытка общения, Дэвид прошел в свою комнату, в блаженной тишине опустился в кресло и вытянул ноги. Боже, как хорошо… Боже? Кхе–кхе… После сегодняшней церемонии логичнее было бы начать взывать не к христианскому богу, а к кильбренийской богине. Но привычка — вторая натура. Негромкий стук в дверь.
— Ч–черт!.. — выругался Дэвид. Было так хорошо — и вот на тебе. Опять от него кому–то что–то надо. — Войдите…
Это был Лийеман. У Дэвида возникло желание послать его, но культура возобладала над инстинктами, и он промолчал.
— Дэвид, — сказал Лийеман. — Нужно поговорить.
