— Зато настоящее есть.
Поляк поднялся.
— Страсть — это стресс, Ян. Последствия серьезного и тяжелого стресса. После него ты засыпаешь, как шахтер после запредельной нагрузки, — и спишь мертвым сном. Переключатель щелкает у тебя в голове, и ты — теряешь голову.
Он ушел, а я остался сидеть, тупо смотря в пустой патронник. Может, он и прав — может, мне, и правда, пора на покой? Только вопрос встает жесткий — смогу я отправиться на покой без посторонней помощи или нет? Черт… Отправят меня… Свои или чужие — в тюрьму или на войну…
Клаус подобрался ко мне сзади, настороженно и неуверенно. Он согнулся над моим плечом, с опаской заглянул мне в лицо.
— Клаус, я… Не знаю теперь, что и сказать.
— Я знаю, я не держу зла, Вольф…
— Не называй меня здесь так, старик.
— Забыл…
— Я все исправлю, Клаус. Пойду, и все исправлю.
— А как ты это сделаешь?
— Не знаю еще. Придумаю. Подумаю — и придумаю.
— Ты всегда знаешь, что делать.
— Нет, Клаус. Не всегда. Не всегда знаю, что думать, что делать… Не такой я умный, как кажется, Крюгер. Просто, умею казаться умным. Я умею казаться, каким нужно и кому нужно — даже себе. А на деле я просто — убежденный в своей цели и уверенный в себе наглец из низов. Наглостью я больше беру, Клаус, и навыком пускать пыль в глаза. И мой единственный принцип, мое единственное правило гласит, что чужая слабость — это моя сила, что, когда кто-то слаб, я — силен.
— Я знал, что ты вампир… Знал… Когда ты сказал, что ты — охотник, меня как озарило…
— Клаус, перестань ты про…
— Ты скрываешь… Скрывай… Только я знаю… И еще знаю, что силы тьмы дают тебе особые возможности. И еще знаю, что ты утратишь их, когда перейдешь на сторону добра и применишь их на пользу людям. И знаю, что рано или поздно ты поступишь именно так — ты стремишься к свету, Вольф. Только это трудно, и ты сбиваешься с освещенной дороги, блуждая во мраке. Я понял это. Я понял, что призван свыше направлять тебя. Тебе нужно сражаться с собой — тогда ты выйдешь на свет снова. Нужно стараться.
— Брось ты это, старик. Право, глупо все это… до того глупо, что тошно и голова болит. Дай мне крысу.
— Что?
— Крысу давай! Мне нужна ее кровь!
— Ты пьешь кровь крыс… Это хорошо… Ты не хочешь крови людей… Это хорошо…
— Сказал, давай крысу!
Старик с пониманием кивнул и поковылял за коробкой, где в заключении томится еще один мой узник. Эх, Игорь Иванович… Попал я в психушку. И стал последним психом… вернее, первым — предводителем. И последний станет первым… Допер, наконец, что это значит, про что речь идет. Стал ваш верный офицер невидимого фронта вполне видимым вампиром. Стал из человека настоящим чудовищем — злом в красивом обличье, только кажущимся заманчивым и… Игорь Иванович! Скрутите мне руки! Кол в грудь воткните! Только остановите!
Игорь Иванович молчит… Это, в общем, хорошо. Великая истина: когда ты говоришь с богом, ты — молишься, а когда бог говорит с тобой — ты сходишь с ума. Да… Агнешка говорит с богом, Крюгер — с голосами, а я — с начальником… Хорошо, что ответы получает пока один только Крюгер.
— Вольф, она меня укусила — крыса…
Я сокрушенно качнул головой.
— Как же ты так, старик? Аккуратнее надо с крысой. Особенно с этой…
Эх, ширится круг поражения неизвестно какой заразой… А к черту… Проверим зато — вирусный агент его мозг разрушает, вызывая шизофрению, или что иное. Официально нигде не заявлено, только ученые считают, что как раз вирус в его недуге повинен, не выделенный еще четко и не полностью изученный. Посмотрим теперь на результат случайного эксперимента. Избавит Крюгера вирус-целитель от призраков и пришельцев — значит, все же вирус в его заболевании задействован. Только не сразу эффект заметен будет — все же Крюгер своим недугом страдает давно, и пострадал его разум довольно серьезно. Может, и не видно будет разницы. А вообще, кто его знает, возможно, восстановится еще. Как начнет мыслить нормально специалист по химикатам — к профессии вернется еще. Нет худа без добра. Хоть и расползается зараза — все ж не просто так, не впустую.
Пора мне выдвигаться — снаряжение готовить к походу, пути проверять.
Знаю я, что не свернут проект, что бы ни было, что бы я ни делал. Разве что один объект рассекреченный закроют, а проект не свернут — засекретят другие объекты пуще прежнего и… Что бы я ни сделал — все пойдет, как шло. Будем мы штамповать оружие — быстрее и больше, пока не сдохнем. Только нужна вера невинным людям — требуют они от меня приведения в исполнение их несбыточных надежд. Что ж, пусть надеются — не повредит.
Вера в свет облегчает страданья, уходящим во мрак. Всегда считал, что умирающим в мучениях надо давать выбор на облегчение страданий, хоть и тяжелыми химикатами, ускоряющими их неизбежный конец. Не всем же терпеть боль до конца, приближаясь к смерти с трезвым рассудком.
На краю сознания замечаю страх, что сейчас меня возьмут, что сейчас я сдамся. Только не сдамся я! Не могу я — в тюрьму! Не могу! Сдохну я в заключении, если Агнешку не получу перед томлением в застенках! В мучениях сдохну! Плевать мне на допросы! На пытки — плевать! Одна для меня пытка осталась — не получить Агнешку!
Остановил машину на дороге. Экран засветился в руке обманным болотным огоньком…
— Как ты там жив, Швед?
— Что, Охотник, еще открывалка нужна?
— Нет, просто так.
— Да нормально…
— Ты в Карелии? С приятелем из Финляндии?
— Да мы с Вейкко только снаряжение сгрузили…
— Как там у нас?
— У нас?
— У нас, Швед.
— Все, как раньше. В стране — все по-старому. А что?
— Тоска что-то заела — по Отечеству.
— По Фатерланду скучаешь, Охотник?
Черт… Только заметил, что пишу на немецком. Забыл, что со Шведом, на шведском надо. Перепутались языки — похожи они… что немецкий, что шведский, норвежский… Так же русский с польским путается… Все от усталости — не понимаю уже, на каком языке думаю, на каком пишу…
— Да, Швед, скучаю.
— Вейкко тут котел притащил. Он молчун — не сказал, где взял. Такую редкостную дрянь сготовил.
— И что же?
— Покромсал все, что было, — и сварил.
— Охотничий суп?
— Тебе виднее, Охотник.
— Я такой тоже готовил. Главное, — жира больше добавить. Колбасу копченую с маслом и еще что-нибудь такое.
— Гадость же…
— Нет, не гадость. Это — энергия.
— Нет, гадость…
— Ешь давай. И добавку бери. А то тощий, как смерть…