Ну и расползлись, время то дорого. Пол ночи прошло, а нам и вовсе положено отсюда за не один десяток километров пребывать, или хотя бы к утру вернутся. Готовились к проникновению на территорию собственной части тщательно, потому как — «шутки шутками, но могут быть и дети». Задача вроде как учебная, но патроны у часовых вполне себе боевые, да и все окружающие находятся на грани истерики — уже четвертую ночь наши «пятерки» ходят через периметр как у себя дома. И не просто так ведь ходят, а вполне шухерят — после прошлой ночи часовой на посте номер один был обнаружен спящим в обнимку с воткнутым на место знамени ломом. Само знамя всей частью искали часа четыре — что позволило диверсантам скрыться совершенно безнаказанными. В результате искомое, вполне закономерно, нашлось совершенно случайно — какой-то салажонок мечтательно поднял глазки на облака и обнаружил пропажу на флагштоке возле плаца. Командование на радостях протрезвело и матерясь выщелкнуло патрон из патронника.
На фоне этого все остальные шутки, вроде минированных хлорпекрином сортиров части (30 % потерь личного состава, если б все было не понарошку) или подведенные к сиденью в личной «генеральской» машине провода из контура зажигания («полкан» был здоров как лось — пробил головой крышу и даже легкого сотрясения мозга не заработал, «сплошная кость»), смотрелись мелкими шалостями, «дело житейское». На сегодня в плане было «по шуршать» в секретной части.
«Беспилотник» фыркая на манер кота поднялся в воздух и полетел в сторону крыши штаба. Вот мы счас и проверим утверждение — что чем лучше охраняется граница, тем меньше есть возможности защитить тылы. Лишь бы эта самоделка не подвела. У нас есть конечно стандартные БПЛА, но вот только они слишком легко обнаруживаются по звуку двигателя, да и мозгов у них гораздо меньше. Этот момент меня всегда поражал — почему слепленный на коленке уродец, на которого не пошло ничего кроме того что нашлось в сломавшемся проигрывателе для оптических «блинов», стоит меньше, а умеет больше чем любое изделие военной промышленности, на разработку которого грохнут не один миллион «убитых енотов».
В голову ничего кроме — «Ковчег построил дилетант, а профессионалы строили Титаник» не приходит. Причем на общественный строй и торжество индивидуализма кивать не стоит — в прошлом веке «автомат Калашникова» придумал и сделал безвестный «старший сержант» в свободное от службы время, а то что выпускали на свет десятки сверхсекретных КБ даже оружием назвать нельзя.
Тем временем наша «летающая тарелка» преодолела полторы сотни метров, попутно разматывая за собой ленту аморфного металла, на такую «ленточку» шириной в пол сантиметра и незаметной глазу толщины спокойно можно подвестить слона. Безпилотник заложил вираж вокруг каменной трубы с выходами вентиляции и так никем незамеченный полетел назад. Поймали, «доставили» ленту почти до трехсот метров — чтобы хватило до довольно далеко отстоящего от КСП (контрольно-следовая полоса) высокого тополя. Расстояние не помеха, а вот все остальные такого фокуса не ждут.
Натянули дорогу как следует, и спокойно и не спеша, только что не напевая «я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь», проехали прямо над головой замерших в ожидании подлых диверсантов бойцов. Борис остался со снайперкой перецеплять дорогу ниже и прикрывать «пути отхода», а ударная группа в количестве четырех «ударников» десантировалась прямо на крышу штаба.
Тут нам чуть пушистый зверек и не пришел.
А головой надо думать, а не верить в победные реляции вроде «в здании проведен капитальный ремонт». Сколько там из того ремонта на крышу припало, а тут мы на нее четыре тушки высаживаем, две из которых за сто кило, существенно так «за». Так что наше «СС», то есть Серый и Сема скользнули к окну на чердака как в фильме про ниндзей — бесплодными тенями, никто бы и не подумал, но по громыхающему железу вполне можно ступать бесшумно — если ставить ноги на ребра по краям листов. А вот мы с Юриком при попытке повторить этот фокус быстро выяснили, что не просто не в состоянии двигаться, а то что шума может выйти ну очень много. Под нашим весом гнулись не то что листы кровли, большей частью изъеденные ржавчиной до состояния марлей и кажущиеся цельным только благодаря многолетним наслоениям краски, балки на которых это все лежало тоже проявили предательскую подвижность.
Варианта выходило два — или рвануть к выходу наугад, рискуя провалится на чердак и хорошо еще если не ниже, или проделать тот же фокус но вместе с крышей. Пришлось срочно надувать плащ-палатки и ползти несчастный десяток метров до входа на чердак как через «окно» в трясине, буквально по миллиметру. Но все же доползли и только утерли холодный пот как наши «юберманши» выразительно и синхронно покрутив пальцем у виска подготовили путь отхода — забросив на трубу кошку из двух ножей и натянув линек к двери на чердак. Прямо над тем местом где мы ползали…
Возникло жуткое желание кого-то покусать, аж зубы зачесались, но увидел отражение этого желания на мокром от пота рыльце Юрка и только улыбнулся — можно и нужно уметь посмеяться над собственной глупостью.
* * *
Заместитель начальника штаба, «тридцать три года — а уже капитан» Петр Зогорских, для племянников «дядя Петя» прибывал в странном для военного двойственном состоянии. С одной стороны душу переполняла холодная решимость, замешанная еще на более холодной ярости, а с другой — вызывал раздражение неожиданный комфорт в ходе выполнения боевой задачи. Действительно, это ведь не в чистом поле в яме с водой сморчок изображать, или «царевну-лягушку» на болотной кочке.
Хорошо сидеть в засаде в собственном, ну почти в собственном — засаду организовали в приемной начфина, кабинете. Тут тебе и мягкий диванчик, который можно реквизировать на правах старшего по званию, отправив двух остальных «засадников» маскироваться под столом секретарши и за сложенными горкой стульями для проведения расширенных заседаний. Вот только уже через два часа начинаешь проклинать это мягкое натуральной кожи ложе — скрипит ведь зараза, при малейшей попытке пошевелится, а лежать неподвижно — засыпаешь, потому как слишком мягкое.
Уж лучше бы на голом полу все себе отлеживать, чем изо всех сил стараться не заснуть на этой перине. А такого залета себе позволить никак нельзя — свобода, с которой неизвестные ходили по хорошо охраняемой территории одной из лучших частей, была прямым вызовом. Не поймать этих «невидимок» значило перестать уважать себя. И так неведомые диверсанты который день выставляли часть посмешищем. Только одно позорище пережили, как навалилось следующее.
