сотен вёрст отсюда. Безадресное, всем-всем-всем. Представляете? На палубу парохода, прямо через борт, полезли животные, уж слишком похожие на красавцев из Тартара. На Земле, в том числе на море, ничего подобного не встречали.
— Может всё же…
— Нет! — отчеканил Пьер. — Вы же читали в утренних газетах об очередном пробое, у побережья Мексиканского залива? Недалеко от губернского города Веракрус. Никто не знает географию Тартара. Науки даже нет такой — тартарографии. Но высказывалось предположение, что она подобна нашей, так же как Земля, где вы родились. И если раньше пробои случались умеренных широтах, где наши зверушки не могли размножаться и вымирали в первую же зиму, этот — первый близ экватора. Возможно, часть его пришлась на морской простор. Стало быть, тамошние ящерицы невозбранно перебираются в тёплые воды залива и ищут пропитание.
— А также распространяются дальше. Киты, крупные рыбы и неосторожно попавшие в воду люди…
— Пополнят их рацион. Да, дорогой Гжегож. Ситуация печальная. И одновременно обнадёживающая. В наших противоречиях с русскими семье Монморанси выпал новый козырь. Их маги не справятся с поиском и истреблением морских демонов. А вот техника ординаров из вашего мира — вполне. Рептилии не будут нырять глубоко, им требуется температура среды не ниже двадцати градусов. Если мы сумеем построить подводные аппараты, какие описаны в читанных вами книгах, установить на них сонары и вооружение, способное стрелять на глубине хотя бы в двадцать саженей, мы справимся. Без русских! Значит, сможем диктовать им условия.
— Они согласятся? Опыт моего мира гласит: нет более несговорчивого народа, — вздохнул поляк. — Они отступаются, только ослабленные внутренними раздорами. Как после развала Советского Союза в 1991 году.
— Вот и поможем с раздорами! Я же говорил: чем больше им потребуется внимания к внутренним проблемам, тем меньше будут совать нос в наши дела, — боярич помедлил, прикидывая, как сказать следующее. — Должен сообщить две неприятных новости.
— Три! Об инопланетных морских крокодилах была тоже не слишком радостная.
— Вот он, истинный учёный, не пропускает ни одной детали, — Монморанси легонько хлопнул поляка по плечу. — Вторая нехорошая новость о том, что некоторые партнёры отца слишком радужно восприняли известие о скором выпуске автомата М16. Разговоры, что вскоре распространится мощное ординарное оружие, и мы при желании задавим русских хотя бы численным превосходством, завладевает умами.
— Поскольку у Торжка много союзников, это — мировая война! Выходит, я её принёс из своего мира. Как смертельную заразу…
— Не расстраивайтесь так. С гегемонией России рано или поздно пришлось бы решать. Но мы с отцом беседовали — он не желает большой войны, потому что при большой войне будет плохой бизнес. Я уже говорил: мы должны поставить русских на место. Прогонять их насовсем — не вижу смысла.
Утешение не подействовало. У пана Гжегожа затряслись губы. Он чувствовал себя ещё более потерянным, чем в первые дни нахождения в Шотландии. В какой-то мере его понимал О’Нил, такой же учёный-затворник. Но приват-доцентом поужинала тартарская тварь. Пьер Монморанси не вызывал симпатии. По иронии судьбы поляк позволял ковыряться в своей памяти человеку, которому не доверял!
— Третья плохая новость?
— Эту новость зовут Виктор Сергеевич Тышкевич, штабс-капитан К. Г. Б. Точнее — штабс-ротмистр в их системе чинов. Это его группа убила Маккенну О’Конора, преследовала профессора Линка и Вильяма О’Коннора. Линка насмерть сбила машина, Вильям погиб на борту дирижабля при странных обстоятельствах, когда летел вместе с русским. Именно они пытались выследить вас с О’Нилом. Вы оторвались, но пронырливый агент вычислил ваше местонахождение здесь. И если бы не пробой у Веракруса, я уверен, их солдаты уже окружали бы Санта-Катарину.
— Матка Боска! Я пропал…
Словно ожил ужас детства. Убежав из мира, где КГБ СССР распущен, а спецслужбы России не достигли прежнего могущества, он попал в новый мир, в котором агент К. Г. Б. развязал на пана Бже персональную охоту.
— Не надо паниковать. Санта-Крус — настоящая крепость. Да и нет у русских формального повода нападать. Вынуждены будут кружить как коршуны. Или их Государь отдаст дело на откуп кому-то из Великих Князей.
— Они всегда найдут повод… — прошептал поляк.
— Хотите, вывезем вас отсюда. Например, отец как боярин с чувством долга отправляет часть нашей гвардии к Веракрусу. Если не воевать с тварями, то хотя бы узнать — кто к нам пожаловал. Присоединяйтесь к ним.
В этот момент самец за решёткой добился-таки желаемого, оседлав самку. Из глотки раздался торжествующий рёв.
Представив таких же очаровашек, но только на вольном воздухе и не отделённых решётками, Бженчишчикевич ощутимо вздрогнул, будто зашёл в морозильную камеру.
— Здесь мне будет безопаснее, мистер Пьер.
Тот удовлетворённо кивнул, не ожидая иного ответа.
Человек-насос.
Именно так ощущал себя Виктор Тышкевич на третий день под Веракрусом. Никаких филигранных приёмов магического боя, хитрой тактики и дальновидной стратегии. Только зачерпнуть Энергии из Сосудов, безостановочно подносимых денщиком, и перекачать её в сторону тварей, наступающих со стороны города.
Бой на одних только плетениях огня уравнивает Одарённого шестого и четвёртого уровня, разница лишь в количестве Энергии, которую тот способен превратить за час в море сплошного пламени.
Твари движутся быстро. Их можно, конечно, рассечь воздушными стрелами, но тогда придётся долго выцеливать каждую с риском, что остальные окружат Одарённого и оцепивший его пехотный взвод, тогда всем крышка.
Граф не видел свой кристалл. Но готов был поклясться, рано или поздно, скорее — рано, он просто треснет от перегрузки, превратив небрежного владельца в ординара.
Пробой превзошёл все, ранее случавшиеся. Часть города просто сгинула в никуда, провал, постепенно расширяющийся, достиг залива, и там вода буквально кипела, а из неё всё выпрыгивали существа, отличающиеся от ранее известных и изученных.
Пересказанные Искровым слухи о задержке русских войск оказались полной чушью. Совет Великих Князей мобилизовал более сотни воздушных кораблей со всей планеты для перевозки в Центральную Америку казаков и княжьих гвардейцев. Но даже самый ходкий дирижабль, сжигающий прорву Энергии в полёте, тратит на дорогу от Торжка трое суток. Гелиевые да на бензине — до шести-семи.
В Веракрусе наверняка не осталось ничего живого — земного происхождения. Сожрав всё съестное вокруг пробоя, твари принялись расползаться. И остановить их не хватало сил. Батальон гвардии Львова занял самое горячее направление — на запад от зоны катастрофы. Словно чувствуя, что ближе всего Мехико, город с восхитительным количеством человеческого мяса, твари пёрли напролом и в самом большом количестве. Гибель первых никак не отпугивала вторых. Более того, каждая последующая волна начинала с пожирания обгоревших и напичканных пулями останков прежней, чтоб броситься вперёд с новыми силами.
Винтовочные пули, возможно, ослабляли монстров, пуская им кровь. Но не останавливали. И, скорее всего, распаляли в них новую ярость. Поэтому Одарённые из задуманной силы поддержки стрелков превратились в главных истребителей пришельцев, ординаров рептилии смели бы и съели.
Трое суток в режиме: два часа боя — два часа отдыха.
Одарённых не хватало, на и не все они способны воевать. Тот же Искров владеет защитой, но не атакующими плетениями, оттого на передовой был практически бесполезен. Поэтому в первой линии цепью лежали на земле и стояли на колене казаки, выпуская обойму за обойму из винтовок. Прорвётся чудовище ближе — ухватит кого-то из них, отвлечётся на трапезу, дав Одарённому время метнуть очередной фаербол или воздушное копьё.
Тышкевич не потерял ещё никого. А справа и слева казаки гибли. Сменялись через час. Перед каждым Одарённым занимало позицию двадцать человек, уходило пятнадцать-семнадцать. Никто из уцелевших не воспротивился снова идти в бой, хоть не дураки, понимали — с каждым разом шанс попасться на корм всё выше и выше.
Стреляли. И гибли. Выжившие снова падали на колено и стреляли, стреляли…
К исходу четвёртых суток Тышкевич потерял сознание, в тыл отнесли на руках. Когда сумел-таки раскрыть глаза, увидел лица склонившихся над ним Митина и Искрова.
— Кристалл едва виден, ваше высокоблагородие, — доложил корнет. — Слабей, чем у иного ординара.
Полковник выругался, потеряв одного из самых сильных истребителей нечисти, а пополнение прибывало в недостаточном количестве.
— К целителю и в тыл! Чтоб через сутки вернулся на передовую.
Граф снова провалился в забытьё.
Сколько пролежал в крайнем истощении, он не знал. Очнулся под пологом из серо-белой ткани, в походной палатке.
Пахло дезинфекцией. От входа, закрытого сеткой от насекомых, тянуло ароматом тропических растений и теплом. Здесь в ноябре куда
