— Следующий, кто предложит штурм, будет сам им руководить. Так что пусть вначале крепко подумает, насколько гениален его план!
Гейлу надоело торчать на одном месте за столом, и теперь он то расхаживает взад-вперед по залу, то вскакивает ко мне на подоконник. Он сразу принял сторону Лайм, что атаковать входы не получится, и выпал из обсуждения. Последний час он сидит, сосредоточенно нахмурив брови, и не отрываясь смотрит на гору. В тишине, последовавшей за ультиматумом Лайм, он наконец произносит:
— А зачем нам вообще захватывать Орешек? Разве не достаточно вывести его из строя?
— Возможно, это шаг в верном направлении, — говорит Бити. — Что у тебя на уме?
— Представим, что Орешек — это логово диких собак, — продолжает Гейл. — Кому придет в голову туда лезть? Значит, остаются два выхода — либо замуровать собак внутри или спугнуть их, чтобы они выскочили наружу.
— Мы пытались подорвать входы, — говорит Лайм. — Стены слишком толстые, ничто их не берет.
— Я имел в виду другое, — возражает Гейл. — Что, если нам использовать саму гору?
Бити встает и присоединяется к Гейлу у окна. Напряженно смотрит сквозь плохо подходящие очки.
— Ну, понял? Посмотри на склоны.
— Лавины... — шепчет Бити. — Это будет непросто. Нужно точно рассчитать места и последовательность взрывов. Потом уже ничего не исправишь.
— Нам не нужно ничего исправлять, если мы откажемся от захвата Орешка и просто его обезвредим.
— То есть ты предлагаешь вызвать сход лавин и заблокировать выходы? — спрашивает Лайм.
— Именно, — отвечает Гейл. — Замуровать врага внутри, отрезать от внешнего мира. Не дать выбраться на планолетах.
Пока все обсуждают план, Боггс с хмурым видом листает чертежи внутренних помещений Орешка.
— Мы рискуем убить всех, кто будет внутри. Посмотри, какая там вентиляция. Если это вообще можно назвать вентиляцией. Никакого сравнения с Тринадцатым. Воздух поступает исключительно через отверстия в горных склонах. Перекрой их — и все внутри задохнутся.
— Они могут выбраться на площадь по железнодорожному туннелю, — говорит Бити.
— Не смогут, если мы его взорвем, — резким тоном возражает Гейл.
Только теперь я понимаю, что замыслил Гейл. Не силок, чтобы поймать добычу живьем. Смертельный капкан.
Некоторое время все молча переваривают предложение Гейла. На лицах отражаются самые разные эмоции: радость, страх, оторопь, восхищение.
— Большинство рабочих — жители Второго, — безучастно замечает Бити.
— И что? — отзывается Гейл. — Мы никогда не сможем им полностью доверять.
— По крайней мере, им нужно дать возможность сдаться, — говорит Лайм.
— Когда бомбили Двенадцатый, нам такой возможности не предоставили, но у вас-то с Капитолием более теплые отношения.
У Лайм выражение лица такое, будто она сейчас застрелит Гейла или как минимум хорошенько ему врежет. Пожалуй, она бы с ним справилась, при ее подготовке. Однако гнев Лайм только больше распаляет Гейла.
— Мы видели, как заживо горят дети, и ничего не могли сделать!
Воспоминания пронзают мой мозг, и мне на минуту приходится закрыть глаза. Гейл умеет убеждать. Теперь я тоже хочу, чтобы все в той горе погибли. Я открываю рот, чтобы сказать это и... не могу. Я всего лишь девчонка из Двенадцатого дистрикта. Не президент Сноу. Я не умею обрекать на смерть с такой легкостью, как он.
— Гейл. — Я беру его за руку и стараюсь говорить спокойно. — Орешек ведь заброшенные копи. Вспомни аварии на угольных шахтах.
Без сомнения, этих слов достаточно, чтобы любой, кто вырос в Двенадцатом дистрикте, крепко задумался.
— Я очень хорошо помню. Эти люди в Орешке умрут не так быстро, как наши отцы. Успеют осознать, что умирают, а не сразу разлетятся на куски? Это всех волнует?
Раньше, когда мы детьми охотились в лесу, Гейл, случалось, говорил что-то и похуже. Но тогда это были просто слова. Сейчас у них есть шанс обратиться в поступки, которые уже не исправить.
— Ты даже не знаешь, как рабочие из Второго попали в Орешек, — продолжаю я. — Возможно, их заставили. Держат там против воли. И среди них наши разведчики. Ты готов убить и их?
— Да, я готов пожертвовать несколькими, чтобы спасти многих. Будь я сам разведчиком, сказал бы: «Чего же вы ждете! Спускайте лавины!»
Это правда. Гейл способен пожертвовать собой ради дела. Пожалуй, мы все поступили бы так же, если бы перед нами встал такой выбор. Но какое у нас право решать за других? Это бессердечно по отношению к ним и тем, кто их любит.
— Ты сказал, есть два варианта, — напоминает Боггс. — Либо запереть внутри, либо выкурить наружу. Я предлагаю устроить обвал, но железнодорожный туннель оставить свободным. Люди смогут выбраться на площадь, где их будем ждать мы.
— Хорошо вооруженные, я надеюсь, — говорит Гейл. — У них-то оружия хватает.
— С оружием, — соглашается Боггс. — Мы возьмем их в плен.
— Нужно сообщить о нашем плане в Тринадцатый, — говорит Бити. — Что скажет президент Койн?..
— Прикажет заблокировать туннель, — с убежденностью говорит Гейл.
— Да, скорее всего, — соглашается Бити. — Но знаешь, Гейл, в одном Пит был прав. Когда говорил, что мы можем сами себя уничтожить. Я тут прикинул... посчитал убитых, раненых и... В общем, думаю этот вопрос заслуживает особого обсуждения.
К обсуждению приглашают только избранных. Нас с Гейлом отпускают. Я беру его с собой на охоту — в надежде, что он немного выпустит пар и поостынет, но он почти все время молчит. Наверное, злится, что я выступила против него.
План утвержден. Вечером я облачаюсь в костюм Сойки-пересмешницы, вешаю лук на плечо и вставляю в ухо наушник, связывающий меня с Хеймитчем в Тринадцатом дистрикте, — на случай, если представится возможность для агитролика.
Мы стоим на крыше Дома правосудия, откуда наша цель видна как на ладони.
Вначале на наши планолеты не обращают внимания — в прошлом они доставляли обитателям Орешка не больше беспокойства, чем мухи, жужжащие вокруг горшка с медом. Только после того, как бомбы дважды падают на самую вершину горы, нас принимают всерьез. Однако к тому времени, когда зенитные установки Капитолия открывают огонь, уже слишком поздно.
Успех превосходит все ожидания. Бити был нрав — когда лавины приходят в движение, их уже не остановить. Горные склоны здесь сами по себе нестабильны, от взрывов же они становятся текучими. Мы — маленькие и ничтожные — затаив дыхание наблюдаем, как волны камней с грохотом несутся вниз, заваливая выходы штолен тоннами горной породы, превращая Орешек в могилу.
