– Оказывается, я встретил соотечественника, – произнёс я. – И даже этого не понял. А ведь когда Осока по-русски, а он ей ответил, надо, надо было сообразить!
– Да, печально.
– По какому случаю посыпание головы пеплом? – осведомилась Осока, поднимаясь на подиум.
Я пересказал ей всё, что вспомнил.
– Эх, нужно было его, всё же, увезти оттуда! – сокрушённо вздохнула моя подруга.
– Против воли? – усомнилась Падме. – А уверена ты, что не сделала бы хуже? Судя по вашим рассказам, он слегка неадекватен.
– Вероятно, даже не слегка, – печально отозвалась Осока. – Это всё от одиночества. Рассказать, как я на «Горгулье» письма мертвецам писала? «Дорогая мастер Айла, у меня всё нормально…» – договорить она не смогла, махнула рукой, отвернулась к мерцающей призрачной стенке.
– Тихо. Тихо… – Падме в мгновение ока очутилась перед ней, не заметив, что погрузилась спиной в силовое поле, обняла, прижала к себе. – Успокойся. Без воспоминаний мы не были бы людьми.
– Знаю, всё знаю. Уже прошло, спасибо тебе. Это мёртвый Храм так на нас действует, – Осока, не выпуская руки Падме, обернулась ко мне и добавила: – Сейчас захожу к Ситре, она сидит и смотрит в голокрон, а он выключен. И говорит мне, знаете, что? «Только теперь и поняла, как же мы были счастливы вместе».
– Как думаете, а не пригласить ли её жить к нам на главную базу? – предложил я.
– Она же путешественница по натуре, Алекс!
– И что? Дом, тем не менее, у неё будет. Свой дом.
– И сознание того, что любой наш док, любой корабль – это свои, – подхватила Падме. – Что мы – вместе. А для путешествий подарим ей транспортное средство.
– Пожалуй, – сказала Осока. – Да, так и сделаем.
Проснувшаяся Рийо отругала нас последними словами за то, что позволили ей спать «неприличным образом» прямо в рубке. Звучало это грозно… и как-то неубедительно. Видно было, что Генеральный Директор ругается так, для поддержания дисциплины – глаза у неё были слишком добрые и отдохнувшие.
– Ладно, всё, давайте умываться и завтракать, – подвела она несколько неожиданный итог. – А то скоро уже на досвет выходить.
Небосвод в системе оранжевой звезды имел довольно непривычный вид для нас, обитателей спиральных рукавов и межрукавного пространства. «Нормальное» небо с сотнями звёзд и жемчужной полосой Млечного Пути наблюдалось здесь только с одной стороны. Чем дальше от направления к центру Галактики, тем слабее становился свет рукава, пока он не таял в черноте окончательно. Вслед за ним пропадали и звёзды. Стоило посмотреть в противоположную сторону, и взгляд тонул в беспросветной тьме, разбавленной лишь несколькими туманными пятнышками других галактик. Мы действительно оказались на самом-самом краю.
– Внутренняя лоция, похоже, верна, – замелила Падме, «осмотревшись» с помощью своих сканеров. – Вижу пять планет, шестая должна быть скрыта за звездой, один астероидный пояс и три высокоэллиптических камня из восьми нанесённых.
– Звезду называть будем? – спросила Эрдени.
– Да, – отозвалась Осока. – Падме, ты первой обратила на неё внимание, тебе и карты в руки.
– Эноо… Ничего путного в голову не приходит, – сказала голограмма. – Брат, назови лучше ты.
– Думаешь, мне придёт? Ладно… – я сделал вид, что глубоко задумался. – А если, скажем, Карес? – и набил соответствующее слово на клавиатуре.
– Хорошо, записано. Давайте запускать зонды?
К пуску всё было готово. Контейнеры в два ряда уложили на выходном пандусе, осталось лишь откинуть его и выстрелить зонды в нужных направлениях. Они должны были обследовать астероидный пояс системы, пока сами мы изучаем планеты. Обсуждая план предстоящей экспедиции, Рийо высказала здравую мысль, что искомый артефакт имеет значительные габариты, иначе бы его просто вывезли. Следовательно, найти его шансы у нас были неплохие. Два зонда уходили к астероидам по кратчайшей траектории, ещё два совершали оверсан, чтобы осмотреть дальнюю часть пояса, остальные направились в промежутки между ними. Сама «Амидала» легла на оптимальную траекторию, проходящую через все планеты в порядке их удалённости от места выхода из гиперпространства. Раз лоция не лгала, предварительные расчёты, сделанные утром, прекрасно подошли. Траекторию я старался делать не только оптимальной, но и максимально безопасной. Зная, что в большинстве уважающих себя систем – безумный Куларин не в счёт – всяческий космический мусор болтается в районе эклиптики, я нарочно запланировал «подлёты» над её плоскостью с возвращением в области пространства, «выметенные» от камней и песка гравитацией планет. Падме раскрыла створки днищевого люка, и в него выдвинули приёмники исследовательских приборов, смонтированных в раме фальшпола.
– Жаль, нет птицы говоруна, – пробормотал я. – Он бы нам сразу сказал: «ищи на третьей планете».
– Почему именно на третьей? – заинтересовалась Рийо.
– Да это мультик такой на Земле есть, – с улыбкой объяснила Эрдени. – Хотя здесь первая планета тоже слишком горячая, чтобы что-то искать.
– Зато имеет более холодный спутник, его осмотрим обязательно, – сказал я.
Фарлон Геко, сидевший на диване у голопроектора, вздохнул и деликатно заметил:
– Как трудно чувствовать себя чужим на этом празднике жизни… Вы обсуждаете, а мы с госпожой Ситрой не понимаем ни слова.
– Боюсь тебя огорчить, но ni figa podobnogo, – с некоторым трудом, но разборчиво выговорила Рати. – Я бывала на Ильмене и Гризмальте и кое-что улавливаю. Поэтому так деталями и интересуюсь.
– Так что язык учи, пригодится, – добавила Эрдени, вольно или невольно цитируя «Особенности национальной…»
– Ну, и пожалуйста, – надулся компьютерный гений. – Зато я по-тионски понимаю, а ты нет.
– Что же, гираско аи дидаскомэйос, дураком помрёшь, – на трёх языках сразу сказала Тано-младшая, изрядно удивив Фарлона.
Увы, ни спутник первой планеты, ни система второй – та имела сразу три разнокалиберных луны – не дали нам ничего. Предполагая, что в системе Карес нет ничего, даже полезных ископаемых, мы погорячились. Литосферное сканирование выявило на второй планете разнообразные рудные залежи. Но, как я убеждался уже неоднократно, галактическая цивилизация очень не любила осваивать планеты, не имеющие пригодной для дыхания атмосферы. Здесь было именно так: воздушная оболочка, почти такая же плотная, как земная, состояла преимущественно из углекислоты с добавкой азота. Вокруг безатмосферной четвёртой планеты обращался очень крупный спутник, пропорциями эта пара напоминала Землю и Луну в несколько уменьшенном масштабе, массу планеты сканеры оценили примерно в две трети земной. И вот здесь зоркую Падме заинтересовало нечто необычное.
