— А, которая живет в Толлене. — Прескотт почувствовал, что одной крупицей стало меньше в том бремени, которое тяготило его совесть. — Я знаю, что большая семья — это нелегко; но все к лучшему. Здесь гораздо безопаснее.
«И когда она узнает почему… по крайней мере, один человек не будет проклинать меня».
Он стоял перед зеркалом в полный рост, размышляя о том, что надеть — деловой костюм или военную форму. Впрочем, какая разница? На этом совещании ему не придется ни спорить, ни создавать нужное впечатление, ни привлекать людей на свою сторону.
Он обладает абсолютной властью, позволяющей ему воспользоваться «Молотом Зари».
«И ответственность ляжет только на меня, что бы там себе ни думали Саламан и Хоффман. Они как будто считают, что разделяют это бремя со мной».
«Определенно, китель. Сейчас нужно забыть о гражданской власти и демократии. Нельзя снова начинать обсуждать все это. Мы не можем позволить себе такую роскошь — нет времени».
— Прекрасно, Джиллиан, — произнес он вслух. — Проводите их сюда. И я хотел бы, чтобы вы тоже присутствовали на совещании. Оно будет коротким.
Прескотт подумал: а может быть, сообщить своим министрам о «Молоте» одновременно с остальными жителями планеты? Но какая разница — сейчас или завтра утром? Им не больше него нужна паника и беспорядочное бегство. Они не захотят подвергнуть Эфиру опасности — от этого, в конце концов, зависят их жизни.
— И профессора Феникса, сэр?
— Да.
Кабинет сейчас был немногочисленным и состоял всего из пяти членов: министров юстиции и безопасности, здравоохранения и социального обеспечения, инфраструктуры, промышленности и природных ресурсов. Выборы, которые должны были состояться вскоре после Дня Прорыва, отложили надолго. Прескотта поражало то, что после появления Саранчи люди совсем перестали стремиться к власти. Но сейчас были не Маятниковые войны. Тогда люди в глубине души еще верили, что в конце концов вернутся к нормальной жизни и преимущества, полученные в военные годы, могут пригодиться.
— Дамы и господа, благодарю вас за то, что пришли на совещание в столь поздний час, — начал он, жестом приглашая их к инкрустированному деревянному столу. Что бы ни случилось, в ближайшие дни ему необходима их поддержка, и лучше было сейчас вступить с ними в тайный сговор, чем потом искать новых министров. — Все вы понимаете, что сейчас мы находимся в чрезвычайно опасном положении, и поэтому то, что будет сказано в этой комнате, строго секретно.
Да, они все понимали. Это было написано у них на лицах. Феникс сел рядом с министром юстиции, Джанином Морисом, и вид у него был пристыженный.
«Но ведь вам предстоит спасти человечество, Адам. Вы были солдатом. Как же вы выживали на поле боя?»
— А где генерал Саламан? — спросил Морис.
— Как начальник штаба, о вопросах обороны буду говорить я.
Прескотт сел и встретился взглядом с Джиллиан. Она сидела с открытым блокнотом на коленях и ждала; бедняга, она думала, что ей нужно будет стенографировать. А он просто хотел, чтобы она услышала это первой, потому что…
Он не знал почему, но знал, что сейчас ему больше чем когда-либо нужен надежный секретарь, и, посвятив ее в государственную тайну, он надеялся обеспечить ее лояльность.
Черт, он думал, что у него сейчас перехватит дыхание, все внутри сожмется в комок, ожидал какой-то физической реакции. Но видимо, подсознательно он уже привык к мысли о конце света.
«Возврата нет».
Прескотт сделал медленный, отчетливый вдох.
— Нам предстоит не дискуссия или голосование, — начал он. — Совещание будет коротким, но вы должны услышать это сейчас, а не завтра в десять тридцать утра, когда я объявлю это всему миру. Самое большее через два месяца Сэра будет полностью захвачена Саранчой. Я пытался договориться о совместных боевых действиях с другими государствами КОГ, но мне это не удалось, поскольку их лидеры, очевидно, потеряли всякую надежду. Поэтому я принял единоличное решение — ввести в действие Акт об обороне, что входит в мои полномочия, и попросить всех жителей в течение трех дней перебраться в Эфиру. Это единственное место на Сэре, которое мы можем защитить, где мы можем надеяться сохранить жизни людей. Я собираюсь с помощью «Молота Зари» уничтожить все места, зараженные Саранчой.
Как он и ожидал, ответом ему была тишина; он не знал только, долго ли она продлится. Люди молчали дольше, чем он предполагал; он уже начал считать минуты. Красно-коричневые лакированные двери за спиной Феникса внезапно показались ему единственной яркой деталью в комнате, так пристально он на них смотрел.
— Джером? — спросил он.
— Мы не в состоянии разместить в Эфире все население Сэры, — в конце концов заговорил министр инфраструктуры. — И они ни в коем случае не смогут добраться сюда за три дня при нынешнем состоянии транспорта.
Прескотт кивнул. «Спасибо, Джером. Давайте вскроем нарыв».
— Но если бы у нас было место, то времени у нас все равно нет.
Никого, казалось, не волновала законность Акта об обороне — по крайней мере сейчас. В подобной войне это имело чисто теоретическое значение.
— Сказать, что это решение далось мне нелегко, — значит ничего не сказать. Я принял его один, потому что это необходимо, и я не думаю, что будет… правильно просить вас голосовать «за» или «против». Если впоследствии кого-то будут судить за это, то лишь меня одного.
«Какой ужас! Я и сам верю в то, что говорю».
А потом начался спор, заговорили все разом, и кабинет наполнился голосами — дрожащими, рассерженными, недоверчивыми, испуганными.
— Трех дней недостаточно, чтобы подготовиться к такому притоку беженцев…
— Я не буду в этом участвовать…
— А что, если это не сработает, Ричард? Что, если это не сработает?
— Теперь понятно, почему армия отступает.
— Мы убьем не только множество граждан других государств КОГ, но наверняка и наших тоже.
Прескотт позволил им говорить. Теперь ему некуда было торопиться, и никто не мог повлиять на его решение; он был полностью уверен в том, что даже после войны, продолжавшейся многие десятилетия, никто из присутствующих не понимает до конца, что именно сейчас поставлено на карту. Только когда заговорил Адам Феникс, они немного притихли и почувствовали весь ужас ситуации.
— Это наша последняя надежда, — произнес он. — Больше у нас ничего нет.
— Вам легко говорить. — Морис, казалось, готова была разрыдаться. — А у меня родители в Остри.
— Мой сын служит в армии, — ответил Феникс, — и сейчас он должен уже вернуться на базу. Но он не вернулся. Я знаю, что легко и что нет, госпожа министр.
