— Подожди, — отозвался Мардук.
— Чего?
— Хочу кое-что попробовать, — произнес Мардук. — Смотри. Учись.
Он убрал сапог с груди Ультрадесантника. Давление исчезло, и нагрудник заскрипел. Легионер попытался встать, опираясь на дрожащую, ослабевшую руку. Мардук вышиб ее из-под воина, и тот рухнул обратно на пол, ударившись керамитом о металл.
Опустившись на колени, Несущий Слово обхватил руками увенчанный плюмажем шлем Ультрадесантника. Разомкнув замки, он снял шлем под шипение выходящего сжатого воздуха и отложил его в сторону. Лицо воина было болезненным, призрачно-бледным. Остатки цвета исчезали прямо у Мардука на глазах. На этом фоне пятно крови на шее и щеке казалось еще более ярким.
Это было волевое, горделивое лицо, чопорное и полное холодного надменного аристократизма, абсолютно чуждого уроженцу Колхиды. Морщинистое, отмеченное печатью забот лицо сенатора или дипломата, а не воина, несмотря на шрамы, кровь и три штифта за выслугу на лбу. На губах пузырилась красная пена. Он силился сконцентрировать взгляд глаз цвета железа на своем мучителе.
— Теперь Лоргар… посылает против нас… детей? — выдохнул Ультрадесантник с примесью холодного веселья.
— Я не ребенок, — огрызнулся Мардук.
— Но ты… предатель…
— Мы войдем в историю иначе. Нас будут славить как героев этой войны, провозвестников новой эры понимания и веры.
Ультрадесантник издал булькающий звук, который вполне мог быть презрительным смехом.
— Ты… глупый юнец, — произнес он. — Ты еще познаешь… безумие… своих поступков.
— Позволь показать тебе, чего можно достичь истинной верой, благородный отпрыск Ультрамара, — ощерился Мардук. Он подался вперед и положил руку на грудь Ультрадесантника. Умирающий легионер вздрогнул. — Позволь показать тебе могущество богов, которых ты отрицаешь.
— Что это? — прошипел Буриас. Казалось, он не в силах оторвать глаз.
— Я могу тебе доверять, брат?
— Конечно. Всегда.
— Тогда помолчи, — сказал Мардук и закрыл глаза.
Во мраке под веками начали корчиться бесформенные существа. Среди них он ощутил присутствие своего второго, подлинного наставника. Тот пробивался вперед, и остальные расступались перед ним. Он почувствовал, как сущность разрастается, напирая на границы мироздания. Она жаждала стать реальной.
«Скоро», — пообещал Мардук.
Он глубоко вдохнул, обратив свою концентрацию вовнутрь. Не-реальность раскрылась, будто цветок, и разумная тьма заговорила с ним.
Ей было известно, чего он хочет. Она начала нашептывать ему, тысяча голосов сливалась в единый вкрадчивый монолог. Он звучал прямо у него в голове, непостижимые буквы и слоги впивались в мозг, словно нанося порезы.
Feal’shneth’doth’khaerne’drak’shal’roth.
Мардук открыл глаза. Ультрадесантник слепо глядел на него, расфокусированный взгляд выражал незамутненный ужас. Даже притупленный разум воина ощущал, что что-то происходит.
— Feal’shneth’doth’khaerne’drak’shal’roth, — пропел Мардук.
Электрический зуд пополз под броней, под субдермальными пучками волокон и кабелями механической мускулатуры, под черным панцирем, который сросся с его плотью в единое целое. Глаза зачесались изнутри. Внутри черепа скреблись нематериальные отростки.
Dol’atha’lin’korohk’bha’naeth’la’kor.
— Что это? — зашипел Буриас, озираясь в сгущающемся мраке. — Откуда он исходит?
Мардук не обратил на него внимания.
— Dol’atha’lin’korohk’bha’naeth’la’kor, — сказал он. Как только Мардук начал произносить слова, то почувствовал их скрытую силу. От них щипало и покалывало губы. На языке ощущалось едкое жжение.
Но это работало.
Ультрадесантник с тихим стоном задрожал. Он задергался на палубе, мотая головой из стороны в сторону. Глаза закатились, остались видны лишь налитые кровью белки.
Raeth’ma’goerdh’mek’koeth.
Буриас замолчал. Мардук был ему за это благодарен.
— Raeth’ma’goerdh’mek’koeth.
Мышцы Ультрадесантника свело внезапным жестоким спазмом, который заставил его выгнуть спину и приподняться над полом. Мардук не отрывал руку от груди легионера.
От его прикосновения нагрудник начал дымиться. Внутри плоти Ультрадесантника, словно черви под кожей, что-то двигалось. Доспех начал вспучиваться возле уплотнений, как будто внутри нарастало избыточное давление.
— Кровь Аврелиана, — прошептал Буриас.
На ребрах доспеха Ультрадесантника выступили костяные шпоры и острые шипы, которые корежили и сминали пластины брони. Ее конструкция была неизвестна Несущим Слово, однако теперь царственные очертания приобрели более приятный, извращенный облик.
Глаза Ультрадесантника плотно зажмурились, и с уголков потекли кровавые слезы. Когда они резко открылись, то глазных яблок больше не было, остались только темные впадины, обрамленные маленькими неровными зубами, которые начали лязгать друг о друга. Буриас рассмеялся.
Ультрадесантник вцепился в собственное лицо пальцами, превратившимися в когти, и начал раздирать плоть.
В ранах были видны извивающиеся существа — кольчатые, похожие на пиявок твари со щелкающими миножьими пастями. С губ воина сорвался мучительный крик.
— Не сопротивляйся, сородич, — произнес Мардук. Его ладонь оставалась прижатой к груди измененного воина. Ребра Ультрадесантника пробили нагрудник, образовав грубый экзоскелет, который корчился и извивался. — Это великая честь.
На краю зрения мелькнуло взбудораженное движение. Мардук с улыбкой посмотрел во мрак.
— Живущие Вовне ждут тебя, — сказал он. — Ты чувствуешь их? Они близко.
Ультрадесантник снова закричал. Он не мог внятно говорить — его язык превратился в вывалившийся наружу слизнеобразный отросток, покрытый сотнями мясистых бугорков — однако в этом звуке ясно слышались ужас и страдание.
— Что это за кощунство? — внезапно взревел громкий голос.
Буриас издал низкое предупреждающее ворчание, и Мардук резко убрал руку с груди Ультрадесантника. Послышался стук керамитовых сапог по палубе. Мардук встал и развернулся на приближающийся звук.
К ним шагал Бел Ашаред в сопровождении четырех ветеранов роты. С его широких плеч свисали свалявшиеся от крови шкуры. При каждом его целеустремленном и полном ярости шаге они раскачивались из стороны в сторону. Шлем не давал разглядеть лицо капитана, однако его бешеная, кипящая злоба была физически ощутима.
Мардук бесстрашно вскинул голову. Его учитель угрожающе и мрачно навис над ним. В раскосых линзах визора сиял внутренний дьявольский свет.
