но без связи.
Там всё оказалось просто, представляешь человека, привязываешься по особенностям и видишь: «При пр. обстоятельствах». Что за обстоятельства, непонятно. Но главное — местоположение так не найти, только человека на уровне жив/нет.
Непонятно, как находил меня брат. И что-то мне подсказывает, что он не объяснит, спроси я в лоб. Значит, будем комбинировать.
Мне надо лишь попытаться объединить сокрытие, поиск пути и поиск конкретного человека.
Испытываю на Покровском. Если что-то пойдёт не так, то с ним мы сможем договориться.
Картинка мутная, различимая в общих чертах. Богдан душевно дрыхнет на просторной кровати, подушка на полу, из под одеяла торчит пятка, которой он дёргает во сне.
Всматриваюсь и даже начинаю слышать храп. Чувство направления такое сильное, что подмывает двинуться с места. Даже невольно поднимаюсь на ноги.
Отключаюсь от здоровяка, мысленно пожелав тому приятных снов, и переключаюсь на брата. Тот стоит на террасе, уперевшись руками в перила и смотрит в ночное небо.
Рядом, в тенях, чья-то фигура. Её не разглядеть, только по очертаниям ясно, что женская. Поспешно отворачиваюсь, отзывая поиск. Ещё не хватает подглядывать.
Неужели все из нашего рода так умеют? Правда, чувствую я себя уже изрядно вымотанным, всего лишь два коротких поиска и на меня наваливается тяжесть. Н-да, круглосуточное наблюдение так не организовать.
Ладно, погнали.
Сосредотачиваюсь на образе Панаевского. Тёмные настороженные глаза, перекошенный уголок губ, взъерошенные волосы. И сила — мутная, неприятная. И этот зверёк ещё, ну чисто песец, а не гепард.
Удерживать перед глазами и его образ, и символ сокрытия, оказывается не просто. Зажмуриваюсь и почти перестаю дышать. В ушах звенит.
Сначала приходит ощущение, где он сейчас. Почти центр города, южная часть, между храмом Маат и Центральным вокзалом. Какие-то загаженные дворы, двухэтажные длинные полуразрушенные дома.
Ба, да это же корпуса и проезды Апраксиного двора. Исторически стрёмное место, Апрашка и тут не отличается благоустроенностью.
У нас его в шутку называли Двором чудес, как те древние парижские кварталы, заселенные всяким сбродом. И в этом была лишь доля шутки.
Видение мечется среди корпусов и находит цель. От неожиданности я закашливаюсь.
Панаевский не один. Перед ним на стуле сидит бледная до полусмерти Илена Каритская, окутанная серым туманом силы.
Он что-то злобно ей говорит, целиком разобрать не получается. Только обрывки фраз «ты признаешься», «долго мучаться» и прочие угрозы.
Сбиваюсь с наблюдения, пытаюсь докричаться до Илены, но чувствую сопротивление. Будто бьюсь о звуконепроницаемое стекло.
Бросает в жар. Так, спокойно, берём себя в руки и разбираемся. Но сердце уже припадочно стучит в грудную клетку.
«Саша, извини, что так поздно, но мне нужно связаться с Иленой, а она не отвечает. Ты знаешь, где она?» — отправляю Каритскому. Хрен с ними, с приличиями, нужно убедиться.
«Все нормально, время детское ещё. Илена у себя, её же из дома выпускают только в храм Маат. Закрылась и обиделась она, ни с кем не разговаривает» — сразу же отвечает он мне.
«Можешь проверить, что она точно дома?».
«Могу конечно. Что-то случилось, Игорь?» — в его голосе появляется беспокойство.
«Нет, всё в порядке. Показалось, что видел её в другом месте. Я же знаю, что она под домашним арестом, вот и хотел уточнить, на всякий случай» — спешно успокаиваю.
Сейчас рыжая окажется у себя, разобиженная на весь мир. И пусть лучше Саша думает, что я на неё запал.
«Ладно, жди».
Минуты ожидания ответа тянутся невыносимо долго. В голове трещит от напряжения и перерасхода силы. Может границ и нет, но не одномоментно. Или это я что-то неправильно делаю.
«Вот засранка! Сбежала сестричка, опять. Где ты её видел?» — бьёт по ушам новость.
Хтоническим елдаком вас! Мысли разбегаются во все стороны. Что ему сказать? Поможет ли он? Я слишком плохо его знаю, но все тут помешаны на богах и их правосудии. Которое не обсуждается. Решаюсь.
«Я видел её с Панаевским. И думаю, ей угрожает опасность. Он на неё напал».
Тишина в голове давит. Каритский молчит слишком долго. Может пытается найти её? Или уже сдаёт меня службе безопасности…
«Игорь, это очень серьёзные обвинения» — наконец отвечает он глухо и устало — «Панаевский не мог напасть на мою сестру. Если тебе и правда не показалось, и ты видел их вместе, значит Илена сбежала, нарушила прямое указание, попалась и получит наказание, которого заслуживает. Её предупреждали, и не один раз. Но то, что ты говоришь — невозможно».
Есть в голосе его и боль, и страх. Но, самое плохое — уверенность. Мне просто никто не поверит. Если буду настаивать, только хуже станет. Бл…ть!
«Ты прав. Извини, я перенервничал» — пересиливаю желание обматерить.
«Ладно, давай просто забудем об этом разговоре. Будем считать, что это всего лишь эмоции. Завтра сам её увидишь и поймёшь, что зря переживал» — и он обрывает связь.
Вселенская хтонь… Мне так хочется ему поверить. Дождаться утра, прийти в храм к Верховной и увидеть Илену там.
Вот только один раз я уже подождал… И ту девчонку больше никогда не видел. Она так искренне улыбалась всему миру и рисовала картины. С голубым небом, которого даже никогда не видела над своей головой.
Сижу какое-то время с закрытыми глазами и размеренно дышу. Затем собираюсь с силами и возвращаюсь к Панаевскому. Видимость становится совсем плохая, но разобрать ещё можно.
Рыжую трясет от рыданий, она вся сжалась, глаза опущены, губы дрожат. Да какого хера он творит? Я подскакиваю, накатывает волна гнева, забирая силы. Больше я их не вижу, только ощущаю место.
Демоны, может мне и нет дела до девчонки, которая меня подставила. Но она же почти ребёнок! Всё внутри меня орёт, что это подстава. Ловушка.
Но если нет? И, если Илена подтвердит, что безопасник сильно превысил свои полномочия, то нам вместе должны поверить. Ей — поверят точно.
Панаевский, еле удерживаемый Поиском, вновь движется. Скрипя зубами вырываю последнюю картинку: он уходит, Илена остается и, кажется, в отключке.
Её фигура отдаляется, поглощается темнотой. Панаевский идёт захламлёнными коридорами, выходит на улицу. Вижу обшарпанную стену, разрисованную граффити.
В самом углу гигантских чёрных букв крошечный рисунок — голова хищной кошки с двумя хвостами скорпиона. Для своих это знак, для чужих — предупреждение. Никто не сунется в место, отмеченное богиней Мафдет.
В глазах режет и мне приходится окончательно отказаться от визуального наблюдения, оставив только местоположение. Он быстро отдаляется на юг на машине, судя по скорости.
Пытаюсь переключиться на Илену и понимаю, что
