- С самого начала. То есть с Ухты. Прибился к военным, теперь во второй роте.
- Как зовут?
- Миша.
Назвавшись, он собрался уйти, но его задержал:
- Погоди, Миша. Есть у меня курево, хотя сам не курю. Подкинь в костер сучков и чайник поставь. Посидим, пообщаемся. Или ты куда-то торопишься?
- Нет. Я с караула сменился, до утра меня искать не станут.
- Добро.
Достав из машины рюкзак, я извлек две пачки сигарет. Не «Прима» какая-нибудь, а «KENT-silver» и «Русский стиль». Вроде бы неплохие сигареты. Повертел пачки в ладонях и скинул «Русский стиль» обратно в рюкзак. Нечего Мишу баловать. Одной пачки ему хватит.
Затем достал пакет печенья, вернулся к костру, который уже разгорался и передал сигареты новому знакомому:
- Держи.
- Ничего себе, - он заулыбался и добавил: - Богато живете.
- Старые запасы проедаем, - я тоже улыбнулся и сказал: - Рассказывай, Миша. Как жизнь? Что здесь нового? Чем вас кормят? Какие задачи у бойцов? Мне все интересно.
Распечатав пачку, солдат бросил пластиковую обертку в огонь, достал сигарету и прикурил от уголька. После чего с наслаждением затянулся, выдохнул дым и сказал:
- Вот теперь можно и поговорить. О чем именно узнать хочешь?
- Мне без разницы.
Он кивнул и начал говорить, а я его внимательно слушал, и информации к размышлению оказалось много.
Во-первых, не всех бойцов устраивало то, что армейцы забрались в глушь и недовольство Кораблевым растет. Паек скудный, рыба и грибы. Иногда соленья и сухари. Электричества нет. Удобств нет. Связи с внешним миром и командованием нет. Приходится стоять на блокпостах и постоянно быть настороже. Разведчикам, то есть нам, все завидуют. Но идти в рейд желающих мало, слишком опасно. Среди солдат много бойцов из других регионов России и они волнуются о родственниках, еще один повод для недовольства. И вроде бы все понимают, что Кораблев делает все, что возможно, дабы наладить быт солдат и поддержать дисциплину, нервозность растет. А помимо того некоторым солдатам не нравилось заботиться о гражданских нахлебниках и есть ребята, которые подумывают о дезертирстве. Это сначала, когда из Ухты уходили, они были сплоченным коллективом, потому что всем грозила опасность. А теперь иначе, и пример местных жителей, которые уходят дальше в лес, постоянно перед глазами. Но полковник ситуацию отслеживает. Бунтарей лишают оружия и некоторых отпустили на вольные хлеба, а взамен он набрал новых солдат, из беженцев, которые готовы служить за еду и безопасность своих семей. Кстати, семьи неподалеку, в бараках. А численность армейцев перевалила за двести активных штыков, и уже формируется третья рота.
Во-вторых, рынок. Он между лагерями, на поляне возле дороги на Кедвавом, и там можно получить все, что душе угодно. Есть женщины, которые продают свое тело и свободу. Имеются продукты, сигареты, патроны, одежда, спирт, бензин, наркотики и лекарства. Цены разные – как договоришься. А главные торговцы люди полковника. Тот же самый прапорщик Сергиенко, а так же лейтенант Симонян и пара человек из беженцев. А чтобы на рынке не возникало проблем, они уже даже собственный ЧОП организовали и в нем двадцать крепких мужиков, в прошлом полицейских и бандитов.
В-третьих, беженцы. Люди растерянны и обозлены, всего боятся и никому не доверяют. Даже полковнику, потому что они не верили в жизнеспособность лесной общины и с ужасом ожидали наступления холодов. Хотя, после того как мы притащили семь грузовиков с продовольствием, накал страстей стих. Поскольку некоторым людям, кто трудится в рабочих отрядах, уже сегодня раздали небольшой паек, по банке консервов и пакету с макаронами на каждого взрослого. И теперь даже те, кто вчера плевал в сторону Кораблева и не хотел работать, в надежде на халяву, завтра сами приползут к нему за харчами. Следовательно, пока у полковника будут продукты и прочие ништяки, бунта или массовых исходов ожидать не стоит.
Пока мы беседовали и пили чай, Миша, одну за другой, скурил три сигареты. И когда мы расходились, он спросил:
- А у тебя еще курево найдется?
- За интересный рассказ найдется. Так что заходи, если что. Только болтать не надо, что здесь раздача сигарет.
- Понимаю, от халявщиков отбоя не будет, - он отвернулся и, удаляясь, махнул рукой: - Спокойной ночи!
Я не ответил. Прибрался возле костра и отправился спать.
Утро выдалось свежее, с реки потянуло прохладой, но в машине было тепло и даже уютно. Вылезать из спального мешка не хотелось, но появился Наемник, который тащил тяжелую сумку, а заодно чесал спину и громко ругался.
- Ты чего, командир? – окликнул я его, вылезая из салона.
- В палатке спал, - ответил он и пнул чурбак, который оказался на пути. – А там меня клещ укусил или блоха. Не пойму. Но теперь спина чешется.
- А если блоха переносчик вируса?
- Типун тебе на язык! – он вздрогнул, задумался, а потом сказал: - Надо к вам поближе перебираться. В амбар жить пустите?
- Вопрос не по окладу, - я пожал плечами. – Проще новую землянку вырыть. Дай работягам заказ, и они за пару дней все сделают.
- Пожалуй, ты прав.
- А в сумке что? – я кивнул на багаж командира.
- Трофейные костюмы биологической и химической защиты. Взяли четыре. Два вам. Один мне. И еще один Кораблеву пришлось отдать. Чешские, между прочим, ЕВО-10.
В этот момент на шум вышел дядька и, сладко потянувшись, спросил Наемника:
- С чем пришел?
- Карту Ухты принес. Давай думать, как вертушку будем воровать или катер, на худой конец.
- Давай.
Они склонились над картой, которую Наемник расстелил на капоте автомобиля, и стали держать военный совет. Хотя чего тут думать? Шансов угнать нужное транспортное средство у нас не было.
Если верить пленным, ухтинская группировка посыпалась. Она не смогла удержать под контролем весь город и отступила на правый берег реки Ухта, которая рассекала город на неравные и неровные половины. Северо-западную часть, предварительно, забрав все самое ценное, бросили и теперь они держат два десятка объектов. Аэропорт, Ухтинский ремонтно-механический завод, мосты через реки, железную дорогу и форпост в соседнем Сосногорске, который контролирует реку Ижма. При этом продолжается грабеж, и они стаскивают в закорма все, до чего раньше не добрались. Людей стреляют, словно бездомных собак, без жалости и сожаления. Только слово кто против вякнет или заболеет, пусть даже не черной оспой, пулю в лоб и на кремацию. А местные разбегаются или принимают правила игры, ибо все хотят жить, при любом правительстве, лишь бы их не трогали. И сейчас в распоряжении ухтинских боссов больше семисот бойцов. Расходный материал в черном теле, бегает по округе, а элита стережет самолеты, вертолеты, катера и важные стратегические объекты.
